Перевод отпечатан на компьютере:
«Уважаемый господин Кауфман!
Вот видите, дорогой Пауль, я окончательно привыкла к вашему новому имени, хотя для меня вы навсегда останетесь Отто Штоймом, отцом лучшего воспитанника нашего пансионата Базиля Штойма…»
Вениамин Георигевич даже зажмурился, не веря своим глазам.
«У Никиты Толмачева был сын!.. И почему был? Может быть, есть? Но ведь согласно данным, собранным бывшим директором музея, Любиным-отцом, у Никиты и Дарьи не было детей! Значит… Значит, у Дарьи в 1920 году родился живой мальчик, а Никита Толмачев сумел каким-то образом… Он выкрал у Дарьи живого мальчика, передал его на воспитание в пансионат „Отечество“ этой фрау Вербер! И для Дарьи все было устроено так, будто она родила мертвого сына… Но зачем это нужно было делать? Зачем Никита Толмачев лишил своего сына матери?… Я, кажется, начинаю понимать…»
Миров читал дальше:
«Иногда мне не верится, что с того дня, когда Базиль Штойм, прожив и проучившись в нашем пансионате двенадцать лет, покинул его стены, прошло еще десять. Как быстро летит время, дорогой господин Кауфман! Сегодня наш Базиль уже молодой мужчина, я верю, настоящий солдат, ибо все воспитанники пансионата „Отечество“ становились в дальнейшем патриотами великой Германии. Несмотря на наши временные неудачи на фронтах, я твердо верю: конечная победа за нами!
Жаль, что вы мне не сообщили, где сейчас ваш сын, в каком он звании, на каких рубежах сражается с ненавистным врагом за бессмертные идеалы фашизма.
Я лично от себя и от всех своих коллег, педагогов и воспитателей пансионата „Отечество“ от всего сердца благодарю вас за ту сумму (вы слишком щедры, мой старинный друг), которую вы перечислили к юбилею нашего учебного заведения на наш банковский счет. Спасибо! Действительно трудные времена. Но я надеюсь, что через шесть лет, в 1950 году, когда пансионат будет праздновать свой полувековой юбилей, вы со своим сыном, увенчанные наградами Родины, будете нашими почетными гостями. Заранее приглашаю вас.
Управительница пансионата „Отечество“
Александра Вербер.
Вилау
14.02.44 г.».
Листок в клеточку из блокнота. Крупными буквами, заваливающимися влево, написано по-немецки. Машинописный русский текст на подколотом листке (сверху руки: «Скорее всего страница из письма, которое не хранилось полностью или в опись не попало»):
«…всех их ненавижу. Я, отец, остаюсь здесь только потому, что на этом настаиваешь ты. Мне противен этот русский лицей, все эти славянские рожи вокруг меня.
За два года у меня тут не появилось друга, они меня дразнят Фашистом и Швабом. И еще Меченым. И Франция мне не нравится, и этот вонючий пригород Парижа, в котором наш лицей. Хочу домой в Вилау, в дом фрау Вербер.
Ладно! „Идти предначертанной дорогой“. Это ведь ты вбил в мою голову эту идею: идти, идти к поставленной цели. Иду, отец, хотя и спотыкаюсь. Успехи мои в языках отменны: по-французски говорю свободно – ведь кругом эти французы, пишу тоже неплохо, хотя пока с ошибками. Хуже с русским. Особенно эта их идиотская грамматика. А болтаю уже сносно. Опять же в лицее вокруг меня одни „соотечественники“, и еще эта мадам Ксения Валентиновна кудахчет: „Дети, дети, мы говорим только по-русски“. Отец, ты не забыл обещания – приехать на день моего рождения? Как-никак четырнадцать лет. А пока, может быть, ты пришлешь мне денег на мотоцикл? Ведь обещал. Тут у многих мотоциклы. Я о тебе скучаю. А еще больше скучаю, если честно, о своих друзьях, оставшихся в Вилау. Никого на свете…»
На этом обрывался текст на сохранившемся листке из письма Василия… Кто знает, под какой фамилией жил и учился сын Никиты Толмачева в русском лицее, расположенном в пригороде Парижа…
Глянцевый лист бумаги. Шапка тиснеными черными буквами, по-французски (Вениамин Георгиевич читал на этом языке, – правда, со словарем): «Клиника Колодье и Ко, Елисейские Поля, 123-бис, Париж, Франция».
Машинописный текст на немецком языке (перевод – на подколотом листе):
«Глубокоуважаемый г-н Кауфман!
Всесторонние исследования и анализы убедили меня и моих коллег, что операцию на левом ухе по удалению родимого пятна на мочке вашему сыну делать не следует. Во всяком случае, сейчас, пока развитие и рост молодого человека продолжаются. Впрочем, я убежден, что и по достижении пациентом совершеннолетия от операции надо отказаться. Дело в том, что в тканях „родимого пятна“ обнаружены законсервированные раковые клетки. Только, ради бога, не пугайтесь: подобные клетки есть в теле каждого человека, и, как правило, они навсегда заблокированы здоровыми силами организма. Их развитие могут спровоцировать разные обстоятельства. Не буду вдаваться в медицинские подробности. В вашем случае таким обстоятельством может стать хирургическое вмешательство.
Конечно, рискнуть можно. Более того – я вам гарантирую 80 процентов успеха. Но остаются 20 процентов риска.
Еще раз советую: давайте не будем подвергать молодую жизнь опасности. С таким крохотным физическим дефектом вполне можно жить. И жить счастливо.
С искренним уважением,
Жан Колодье, профессор,
доктор медицинских наук,
Париж. 7.11.44 г.».
«Не сомневаюсь, Арчил сразу или почти сразу предположил это, вычислил. Нужны были только доказательства, подтверждения. И вот они! Василий Никитович Дакунин, владелец фирмы „Амулет“, бывшей фирмы, – сын Никиты Никитовича Толмачева, лжеграфа Оболина, военного преступника Пауля Кауфмана. И он же – главный организатор и вдохновитель похищения из музея сервиза „Золотая братина“».
– Вениамин Георгиевич! – прервал размышления Мирова голос работника спецхрана. – Вас к телефону! Из Рима. Перевели на наш аппарат. Сюда, пожалуйста!
Белый телефон стоял в углу длинного низкого стеллажа. Снятая трубка лежала на полу.
– Да? Я слушаю!
– Здравствуйте, Вениамин Георгиевич! – Голос Арчила из далекого Рима звучал спокойно, ясно и четко. – Есть новости?
– Есть!
Обмен информацией занял минут пять.
– У вас имеется список всех морских судов, которые завтра уйдут за рубеж из Ленинградского порта? – спросил Арчил.
– Имеется. Еще утром из Питера передал по факсу Коля Корчной. Первым уходит в Гамбург сухогруз «Новороссийск», в пять десять. А всего двенадцать судов.
– Из Рима сегодня в одиннадцать двадцать есть рейс в Таллин. В Петербург – только послезавтра. Я вылечу в Таллин, оттуда добраться в Питер не проблема. Утром обязательно буду там.
– А я каким-нибудь ночным поездом… Как только тут прояснится…
– Тогда до встречи, Вениамин Георгиевич!
– До встречи, Арчил!
На Лубянке Мирова ждали четыре документа, положенные ему на стол.
«МЕДИЦИНСКОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В результате проведенной экспертизы установлено: смерть молодого мужчины – по документам Сизова Валерия Николаевича – произошла в результате отравления сильнодействующим ядом, который можно отнести к группе АС1-18 (так называемая группа тибетских или китайских ядов), однако точно определить номер примененного яда на первом этапе исследования не представляется возможным – для этого потребуются время и достаточно долгая лабораторная работа.
Сейчас можно только сказать, что яд проник в организм Сизова В. Н. через поры рук. Действие его заключается в быстром, очевидно в течение нескольких минут, изменении состава крови, ее свертывании, что ведет к мгновенной остановке сердца, параличу. Можно предположить, что яд был нанесен на руль машины, в которой обнаружен труп Сизова В. Н. “Мерседес“, отбуксированный к нам в лабораторию, был тщательно исследован, произведены все возможные на первом этапе анализы, но следов яда АС1-18 не обнаружено, на руле в том числе. Пока остается предположить, что примененный яд действует в течение определенного времени, а потом самоуничтожается.
Таким образом, следует констатировать, что в машине „мерседес“ произошло убийство гражданина Сизова В. Н. посредством применения быстродействующего и сильного яда.
Окуньков И. Т.,
старший мед. эксперт ФСБ.
28.07.96 г.».
«РАПОРТ
Передано по спецсвязи с 125 км (пост ГАИ) автомагистрали Москва – С.-Петербург: „Мною, инспектором ГАИ Вдовенко Н. П., на 125 км у поста ГАИ обнаружено четыре трупа: старший лейтенант ГАИ Владиславлев Н. Б. и три человека в штатском, по документам сотрудники ФСБ. По показаниям свидетелей, произошло столкновение с неизвестными, скрывшимися с места столкновения на машине «линкольн» и, возможно, на фургоне марки «Мерседес-бенц» ярко-красного цвета. Остаюсь на месте происшествия до прибытия оперативной группы.
Вдовенко Н. П.“.
Выезжаю на место происшествия со своей группой и следственно-оперативной группой петербургского отделения ФСБ.
Ник. Корчной. 28.07.96 г.».
«РАПОРТ
Жители деревни Верхние Дворы – 12 км от Шлиссельбурга – 28 июля утром, около шести часов, на проселочной дороге, в 1,5 км от деревни, услышали мощный взрыв. Эта дорога соединяет окрестные села со старым шоссе Шлиссельбург – С.-Петербург, выведенным из эксплуатации два года назад.
