- А кто будет со всем этим разбираться? Милон?
- О боги, конечно же, нет! Милону бы с собой разобраться. Стоит ему заглянуть сюда, и он начинает хныкать, как маленький ребёнок. Нет, этим займутся после его отъезда. Цицерон позаботится обо всём. А лучше сказать, Тирон; у Тирона просто дар наводить порядок в делах.
- Тогда лучше положи мой счёт отдельно. И будь так добра, передай Цицерону, чтобы он занялся им прежде остальных. Скажи, Гордиан Сыщик очень просит. Цицерон знает, почему. И Тирон тоже знает.
- А я, по-твоему, не знаю? – Фауста смотрела мне прямо в глаза. - Знаю прекрасно. Я осведомлена о делах моего мужа лучше, чем ты думаешь. Я в курсе, кто ты такой; и в курсе, что мой муж сбирался тебя убить. Он целыми днями только об этом и говорил. Трудно было не заметить.
- В самом деле? – Откровенное бесстыдство этой женщины шокировало меньше, чем невозмутимость, с которой она рассказывала о намерениях мужа.
- Да, в самом деле. Он считал, что ты очень опасен. Ты должен чувствовать себя польщённым. Хотя последнее время Милону за каждой занавеской чудился убийца, а за каждым кустом шпион. Но тебя он действительно боялся. Вбил себе в голову, что от тебя надо избавиться. Цицерон всё убеждал его, что он зря беспокоится; что слухи о твоей проницательности сильно преувеличены, и на самом деле ты вовсе не такой уж знаток своего дела, как о тебе говорят…
- Как любезно с его стороны.
- Да он же спасал тебя, дурень! Но Милон всё твердил, что если от тебя не избавиться – ему конец. Цицерону всё же удалось уговорить его на компромисс. И Милон просто велел своим людям схватить тебя, увезти подальше от Рима и держать там. Но ты, видно, и вправду такой ловкач, как о тебе говорят, раз умудрился сбежать и к суду уже быть в Риме. Представляю, как перетрусил Цицерон, когда ты появился перед ним на той дороге! – При этих словах у неё вырвался короткий резкий смешок.
- Жаль только, что в тот момент я не мог оценить юмор ситуации.
- Каждый из нас может сказать о себе то же самое. Если бы я, когда выходила за Милона, знала, что из всех его далеко идущих планов выйдет один пшик… А в тот день на Аппиевой дороге? Я думала тогда, что это один сплошной кошмар! А оказалось, что это был сплошной глупый фарс от начала до конца. Глупый, жестокий фарс. Милон вовсе не собирался убивать Клодия. Ссора вспыхнула из-за какой-то глупой перепалки; и даже когда Милон послал своих людей вдогонку, он строго-настрого приказал им привести Клодия живым! Гладиаторы клянутся, что там, в харчевне, они Клодия и пальцем не тронули.
- В самом деле?
- Не веришь? Пойдём, и ты услышишь всё сам. Я скажу им, и они тебе всё расскажут.
Мы вернулись в её спальню.
- Можете выйти, мальчики. Мой гость обещал не кусаться.
Они появились из ванной, сначала один, за ним другой – вдвоём им было не пройти в дверь; две горы костей, мышц и мяса, каждый вдвое массивнее обычного человека. Оба были наги, если не считать набедренных повязок, и кожа их влажно поблёскивала. Тут и там виднелись мелкие шрамы, но следов более серьёзных ранений я не заметил, да и немудрено: ведь за всю свою гладиаторскую карьеру эти двое не проиграли ни единого боя. Несмотря на тяжеловесность, двигались они с неожиданной лёгкостью; уж у них-то, в отличие от Фаусты, ничего не тряслось и не колыхалось. При всей своей массивности тучными они не были; и каждое их движение говорило о том, что мышцы их тверды, как мрамор. Увидев их уродливые, отталкивающие лица так близко, я невольно вздрогнул.
- Евдам и Биррия, - тихонько прошептал я.
Не удостоив меня взглядом, оба прошествовали через комнату, отодвинули полог и растянулись на кровати, жалобно скрипнувшей под их весом.
- Мой муж собирается забрать их с собой в Массилию, - с грустью сказала Фауста. – Конечно же, ему нужны телохранители. Но как же мне будет их не хватать!
- Значит, ты не намерена последовать за мужем в изгнание?
- Поехать с Милоном в Массилию и жить там среди греков, галлов и конченных римских политиканов? Я скорее соглашусь провести остаток дней моих на свиноферме Милона в этой дыре, в Ланувиуме.
Я с опаской глянул на Евдама и Биррию.
- Ты уверена, что они способны разговаривать?
- В это трудно поверить, учитывая их другие способности; и всё же они могут говорить. Хотя говорит в основном Биррия. Евдам застенчив. Наверно, потому, что он такой хорошенький.
При этих словах тот, что был менее уродлив, самодовольно улыбнулся и – странная штука – залился румянцем. Его товарищ сморщил нос и пренебрежительно фыркнул.
- Мальчики, это Гордиан. Я рассказывала ему, как именно всё случилось в тот день, когда погиб Клодий; а он не верит.
- Хочешь, мы ему за это голову открутим?
- Нет, Биррия. Возможно, в другой раз; но не сейчас. Сейчас расскажи, с чего всё тогда началось. Ты ведь не забыл?
- Ещё бы. – Биррия закинул руки за голову, показав бицепсы, каждый величиной с его голову. – Мы повстречали этого придурка Клодия на дороге, и заваруха могла начаться сразу же; но мы спокойно проехали мимо, и всё шло гладко, но когда мы уже почти разъехались, этого болвана дёрнула нелёгкая выкрикнуть нам кое-какую гадость.
Фауста понимающе кивнула.
- И ты вспылил?
- Ну да. Бросил в него копьё. Я хотел, чтобы оно только взъерошило ему волосы; а этого придурка угораздило дёрнуться, и оно угодило ему в плечо. – Биррия засмеялся. – Он слетел с седла, будто его ветром сдуло. А дальше уже Марс взял дело в свои руки. Ну, мы их разметали, как щепки. Они скоро кинулись бежать кто куда.
- А потом ваш господин послал вас вдогонку, - подсказала Фауста.
- Ага, потом. Когда перестал беситься.
- И что он вам приказал?
Биррия потянулся. Кровать была слишком коротка для него; ноги его свисали, почти касаясь пальцами пола.
- Господин сказал: «Приведите мне Клодия живым. Остальных можете перебить, но не смейте тронуть и волоса на голове Клодия, не то я вас всех на рудники отправлю. Ну, мы двинули в Бовиллы. Видим – он забился в эту харчевню, как лис в нору. Его людей мы вытащили оттуда поодиночке и разделались с ними. У хозяина харчевни хватило дурости вмешаться, но Евдам его живо утихомирил. В общем, дело было на мази, и нам оставалось только вытащить Клодия за шкирку, как тут принесла нелёгкая Филемона с дружками. Они стали орать и грозиться, потрясать своими кулачками; но стоило нам сделать пару шагов в их сторону, как их пыл поугас, и они живо кинулись наутёк. Мы погнались за ними – а что ещё нам оставалось делать? Евдам кинулся за одним, я за другим; ну а остальные, кто был с нами, тоже кинулись кто за кем. Оно конечно, надо бы кому-то из нас тогда остаться и посторожить Клодия; но сгоряча никто как-то не подумал.– Он передёрнул плечами, двинув мышцами бычьей шеи. - Так уж вышло.
Вот, значит, как всё получилось. Они просто сгоряча не подумали.
- А когда вы переловили всех и вернулись…
- Клодий как сквозь землю провалился.
Я кивнул.
- Потому что пока вы гонялись за Филемоном, до Бовилл успел добраться Секст Тедий, обнаружил там Клодия и отправил его в своих носилках в Рим.
- А откуда нам было это знать? – запротестовал Биррия. – Мы-то понятия не имели, куда он мог запропаститься.
- И тогда вы немного поспорили насчёт того, как теперь быть. Филемон слышал ваш обмен мнениями, да только мало что понял.
Биррия пожал плечами.
- Мы решили вернуться и рассказать обо всём господину. Клодий всё равно не мог уйти далеко, он же был ранен.
- На обратном пути вы повстречали сенатора Тедия, который остановился передохнуть там, где отходит просёлок к Дому весталок.
- Верно. Сенатор махнул нам рукой, но мы не стали останавливаться, потому что торопились рассказать обо всём хозяину. Когда хозяин увидел, что Клодия мы ему не привели, он опять распсиховался. Пока он расхаживал взад-вперёд по дороге, мы посадили пленных в повозку и отправили на его виллу в Ланувиуме вместе с госпожой. Хозяин решил, что Клодий, вернее всего, попытается добраться до своей виллы на Альбе, и мы двинули туда.
