— Я слышал, как бармен говорил, что инвалид жил в этом отеле.
— Угу, — Коновер подошел еще ближе.
— А он не видел, как парень возвратился в отель?
— Нет.
Мэфер поводил фонариком возле кустов за креслом.
— Господи Боже! — сказал он шепотом, увидев то немногое, что осталось от инвалида.
* * *
Мэфер искренне удивился тому, что тело было опознано столь быстро. Он не ожидал, что эти жалкие останки вообще будут идентифицированы и даже заключил на этот счет пари с Коновером. Хотя известно, что хорошими специалистами идентифицируются даже утопленники, у которых и лица и папиллярный узор пальцев почти совсем исчезли. Мэфер знал, что полиции Кливленда удалось опознать два трупа, пробывшие в воде чуть не полгода.
Час спустя после появления двух патрульных уже дюжина зевак толпилась на месте происшествия. Полицейские из восемнадцатого участка не подпускали посторонних.
К Коноверу и Мэферу вскоре присоединились детектив лейтенант Джейк Дэйве из отдела убийств, полицейский фотограф-криминалист, репортер ЮПИ Шоун Маккоппин, который, как выяснилось, заглянул пропустить стаканчик к «Мерди», и еще ассистент медицинского эксперта Фрэнк Бервид. Они рассматривали останки, теряясь в догадках о возможном орудии убийства.
На месте преступления лежала нижняя часть туловища — ноги и часть таза, а также правое предплечье. Проще всего было предположить топор. Но почему тогда плоть и сохранившиеся части одежды — серый свитер и джинсы были обожжены до углей? Паяльная лампа? Автоген? Десмонд говорил, что узнал в инвалиде постояльца отеля «Кэсс». Но то, что останки принадлежали ему — еще нужно было доказать.
Ноги в джинсах были, как у всякого сидящего в кресле, согнуты в коленях. Но где остальное? Складывалось совершенно дикое впечатление, что тело рассекли газорезкой и верхнюю половину унесли.
* * *
Бригада криминалистов тщательно исследовала кресло, мусорный бак, стоявший неподалеку, и землю вокруг места происшествия на предмет поиска отпечатков пальцев и других улик.
Мэфер и Коновер отошли погреться к решетке вентиляции метрополитена. Но Коновера, казалось, била нервная дрожь. Вид оголенной ключицы мертвеца почему-то заставил полисмена вспомнить одну его старую подругу, которая обожала целовать его в плечи…
Лейтенант Дейвс говорил с репортером из ЮПИ. Подъехал полицейский фургон, и останки, помещенные в мешок, были отправлены в морг, где убитый временно превратился в «анидентификэйтед боди»[1] номер 47–88.
Исследование отпечатков пальцев на инвалидном кресле. Иллинойская криминальная база данных.
Роберт Ходж Долежал, мужчина, белый, дата рождения 4.11.47. Кэмден, Нью-Джерси. Записи:
… 1974, неделя заключения, хулиганство… 1979–1981, Джолиет, исправительная колония, осужден за пьяную драку с применением оружия (железный ломик)… 1984, шесть месяцев заключения, подделка документов, освобожден под поручительство комитета ветеранов Вьетнама…
Итак, убитого звали Долежал. Убийца оставался неизвестным. И направление поиска было еще в тумане.
Дейвс надеялся, что голова жертвы обнаружится в одном из мусорных баков поблизости, то-то будет сюрприз для бродяжки, который ищет там поживу, а найдет голову калеки, избавленного от боли и страданий.
Репортеру Дейвс именно так и сказал. Средства массовой информации подхватили это высказывание, и расторопная журналистка из «Сан Таймс» на другой день пустила в оборот термин «Болеутолитель».
Детектив сидел в одиночестве у стойки в баре «Мерди», куда зашел пропустить рюмочку. Дейвс вспоминал известные ему страшные дела: маньяков Гехта и Корколиса, поедавших отрезанные груди убитых ими женщин; одного шестнадцатилетнего ублюдка, который любил в момент оргазма бить партнершу молотком по голове; а на прошлой неделе наркоманка на Виллард-корт размозжила голову своему ребенку, тоже наркоману, чтобы не делить с ним порцию «крэка».
И все же, по сравнению с этим…
Где-то под мостом прогрохотала электричка. Невдалеке от отеля играл саксофонист, снова и снова выдувая низкие ноты «Концерта для влюбленных».
* * *
Все газеты по-своему откликнулись на это убийство с расчленением. Консервативная «Трибюн» поместила эту историю под крупным заголовком «Наводящее ужас убийство на Уобош-авеню поставило полицию в тупик».
«Сан Таймс», все еще склонная к сенсациям, как и «Нью-Йорк Пост», хотя Руперт Мэрдок полтора года назад продал ее, решив сосредоточиться на телевизионной сети «Фокс», посвятила убийству всю первую страницу:
БРОДЯГА РАСЧЛЕНЕН БЛИЗ ЗОЛОТОГО ПОБЕРЕЖЬЯ
Примерно так же, как репортер, введший в обиход термин «летающая тарелка» после интервью с Кеннетом Арнольдом по поводу НЛО, которые он видел над Маунт-Райнье в июне 1947 года, журналистка из «Сан Таймс» Нора Чветел перефразировала высказывание лейтенанта Джейка Дейвса в один броский заголовок, применив оригинальный термин: «Может быть, по улицам Чикаго ходит Болеутолитель?»
Независимый еженедельник «Фейзес» напечатал фотографию места происшествия и останков. Под ней была помещена статья с заголовком: «БОЛЕУТОЛИТЕЛЬ В ЧИКАГО».
«Трибюн» подхватила этот термин при следующем похожем преступлении, происшедшем пятью днями позже. Кто-то в редакции вспомнил, что газеты стали раскупаться куда лучше после того, как маньяка Дэвида Берковица стали называть «Сын Сэма» вместо банального «убийца».
* * *
БОЛЕУТОЛИТЕЛЬ не намекал на то, что по улицам расхаживает псих. Как и в случае с круглолицым Берковицем и даже с Джеком Потрошителем, публика была озадачена и заинтригована новым именем. БОЛЕУТОЛИТЕЛЬ. Некоторым людям нравилось, как звучит это слово, как оно скатывается с языка.
На следующий день после сообщения об убийстве многие были потрясены.
Виктор Тремалис оторвался от своего дневника (он писал о том, какие ощущения испытываешь, когда во время мастурбации делаешь надрез бритвой на запястье и кровь капает на член во время семяизвержения) и прочел то, что равнодушные газетчики написали об убийце. Или, как определил Тремалис, о новичке в полку кровавых мясников.
Сидя перед баром «Венди» на Куинси-корт и слушая шелест газетных страниц на ноябрьском ветру, он как зачарованный не мог оторваться от истории об убийстве.
Убийство интересовало его ничуть не меньше, чем самоистязания.
* * *
Майк Серфер и Вильма Джерриксон сидели в холле приюта «Марклинн». Майк занимался одной из трех обязательных ежедневных чисток своего шунта.
Портативный аспиратор лежал на его коленях и Серфер просто играл с ним. Вильме Джерриксон (для всех обитателей и посетителей «Марклинна» — просто Бабуля) порой казалось, что Майк Серфер ведет себя еще как ребенок, любящий пошалить.
Майк заговорил об инвалиде, убитом близ отеля «Кэсс». Заметка в «Сан Таймс» сообщала имя убитого — Роберт Долежал. Обычно Серфер читал «Дефендер», ежедневную негритянскую газету, но сегодня она проигнорировала убийство на Уобош-авеню, предпочтя поместить на первой странице ехидную аналитическую статью о только что избранном президенте Буше. Вот если бы убитым оказался черный…
Майк Серфер старался прогнать беспокойство о том, что Реджи Гивенс до сих пор не вернулся в «Марклинн». Он решил сегодня обязательно отправиться в бар «Трудные времена».
— Здесь пишут про парня, которого убили в таком же вот кресле, — Вильма знала, что Серфер всегда начинает беседу подобными фразами.
— В наши дни в газетах пишут такие гадости, — ответила она, зачем-то указывая согнутым пальцем на аспиратор.
— Я больше не смотрю и новости по телевизору.
— Знаю, Бабуля.
Вильме было семьдесят пять лет; редкий пушок на ее голове напоминал ореол вокруг луны в хорошую погоду. Никто из постояльцев не знал, что именно приковало ее к креслу. В «Марклинне» кроме нее проживала еще только одна женщина — Кэтрин Таунсенд, тоже белая, лет на двадцать моложе Вильмы. Кэт почти каждый день надевала черные тореадорские брюки, а поверх на щиколотки белые пластмассовые браслеты.
— Как печально, когда кто-то умирает, — сказала Вильма, глядя на свой стакан, двадцать унций с Уолтером Пейтоном, улыбающимся с передней стенки. Задняя стенка стакана содержала перечень десяти рекордов, установленных игроком «Чикагских Медведей».
Она отхлебнула джин с тоником — свой «открыватель глаз» — уровень в стакане упал до отметки 4. «Наибольшее количество 100-ярдовых геймов — 77.»
Майк Серфер печально посмотрел на собеседницу.
— Никогда не встречал этого парня. Роберта Долежала. В газетах написано, что он одно время промышлял незаконными делишками, — сказал он, рассеянно проведя мозолистой рукой по правому колесу своей коляски. — Знаешь, Бабуля, ведь несправедливо, что такое случилось именно с инвалидом.
