Форрест замолк. Он не мог объяснить свои переживания, но Миллер его понимал.
— И так всегда, — согласился Миллер. — Вы не можете отделаться от ощущения, что могли что-то изменить.
Он подумал о Дженнифер Ирвинг, Наташе Джойс. Вспомнил и Карла Оливера.
— Если я могу… — добавил Форрест.
— Спасибо.
Миллер направился к двери. Он не хотел оглядываться на Форреста. Он хотел, чтобы тот побыстрее забыл об этой встрече и не говорил о ней никому. Но Миллер понимал, что зря надеется. Форрест вспомнит об этом за обедом, возможно, расскажет на собрании персонала: «А вы знали, что одну нашу клиентку убили?» Может сложиться так, что это не будет иметь никакого значения. Форрест может рассказывать об этом каждому встречному банковскому служащему, но это вовсе не значит, что кто-то будет обсуждать услышанное за пределами банка.
Миллер вышел через парадный вход, не смог сдержаться и обернулся.
Прошлой ночью у него было такое же ощущение. Словно за ним наблюдают.
Он поехал на запад, к почтовому отделению на Девятнадцатой улице, надеясь, что его жетон, официальный статус и вера людей в то, что с полицией следует сотрудничать, помогут. Иногда это срабатывало, иногда нет.
Миллеру повезло. Он наткнулся на молодого сотрудника почты, которого больше интересовали обстоятельства гибели Кэтрин Шеридан, чем то, имеет ли Миллер право требовать подробности относительно почтового ящика.
— Убита? Как? — спросил он. Его звали Джей Бакстер, и у него на рубашке красовалась золотистая табличка с именем.
— Вы вряд ли захотите услышать подробности, — ответил Миллер.
Бакстер улыбнулся.
— Конечно, захочу. Это же интересно, парень. Действительно интересно. Не так уж часто удается узнать подробности того дерьма, которое делают люди!
— Вас интересуют убийства?
Джей Бакстер рассмеялся.
— Главное, чтобы не испытать это на собственном опыте, — ответил он. — Меня интересует психологическая сторона вопроса. Я прочитал массу книг на эту тему, в колледже думал специализироваться по психологии, но потом решил, что все это глупости. Неизвестно ведь, что заставляет людей это делать, верно?
Миллер покачал головой.
— Думаю, вы правы. Неизвестно.
— Так расскажите! Давайте так: вы — мне, я — вам.
— Ей отрезали голову, — соврал Миллер.
Глаза Бакстера расширились.
— Шутите!
— Подчистую, — добавил Миллер. — Мы думаем, убийца использовал мачете либо самурайский меч. Края раны очень ровные.
— И вы видели ее? Видели ее… ну, без головы?
— Конечно. Мы этим занимаемся. Нам приходится смотреть на то дерьмо, которое люди делают друг с другом.
— Черт! — ругнулся Бакстер. — Черт! А вас не тошнит от этого?
Миллер улыбнулся.
— Несколько раз тошнило. Поначалу плохо, а потом привыкаешь.
— Об этом напишут в газетах, верно?
— Конечно.
— Так, а при чем здесь почтовый ящик?
— Это ниточка, — ответил Миллер. — Вы помогаете мне в расследовании.
— Серьезно?
— Серьезно.
— Круто! Хорошо, поможем, чем сможем. Давайте название.
— «Объединенный траст», — ответил Миллер. — Ящик 19405.
Джей Бакстер, ошарашенный тем, что ему рассказал Миллер, вбил номер в компьютер и немного подождал. Ему хотелось задать еще несколько вопросов по поводу убийства, но он решил, что не стоит.
— «Объединенный траст». Аффилирован с компанией «Юнайтед Траст Инкорпорейтед Файненс». Адрес: И-стрит, 1165, на углу Четырнадцатой улицы. Вы знаете, где это?
— Найду.
— Ящик оформлен на имя Дональда Карвало.
Бакстер прочитал имя по буквам, и Миллер записал его на бумажке.
— Большое спасибо, — поблагодарил он, вставая.
— Пожалуйста.
Миллер задержался в дверях и спросил:
— Должен ли я напоминать вам основные положения закона о защите конфиденциальности?
Бакстер улыбнулся, покачал головой и прижал палец к губам.
Миллер улыбнулся в ответ.
— Молодец, — сказал он и закрыл за собой дверь.
Именно тогда, пересекая вестибюль почтамта по направлению к выходу, Миллер увидел этого человека. Мужчина стоял, прислонившись к стене и, казалось, что-то читал. Проходя мимо, Миллер прикинул, что ему лет за сорок. У него были темные волосы с проседью. Он был одет в черный костюм, белую рубашку с открытым широким воротом и бежевый плащ.
У дверей Миллер обернулся и перехватил его заинтересованный взгляд. Он распахнул дверь и вышел на улицу.
Миллер прошелся пешком к перекрестку Девятнадцатой улицы и Эм-стрит просто для того, чтобы проверить, не последует ли человек в плаще за ним. Он не пошел, и Миллер решил не придавать этой встрече значения. Мужчина был занят своим делом, и просто так получилось, что он посмотрел на Миллера, который как раз проходил мимо. Возможно, он даже узнал его по фотографиям в газетах, где описывали дело Томаса. Возможно, он принял Миллера за кого-то другого.
Но как бы Миллер ни старался себя успокоить, он ощущал нарастающее беспокойство и потому поспешил к машине.
Справа гостиница «Уиллард», слева Национальный театр, впереди площадь Свободы, центр приема посетителей Белого дома, здание Рональда Рейгана. В ста пятидесяти метрах от него находится Конститьюшн-авеню, в двух кварталах от штаб-квартиры ФБР, Национального архива и Федерального треугольника.
Детектив Роберт Миллер стоял на тротуаре. С замиранием сердца он понял, что за ним следят.
Он все вспоминал, как увидел тело Карла Оливера, которое медики неуклюже спускали по лестнице на носилках. Его жизнь закончилась за секунду. Вот так просто. Потом перед его мысленным взором возникло лицо Мэрилин Хэммингз. Это был очень живой образ. Как она поднимала руку и улыбалась ему. Обычная приветливая улыбка, не более того. Через секунду этот образ исчез.
Миллер вспомнил кровавый след на полу возле квартиры Роби. Он представил выражение лица Эла Роса, его тон, слова, которые он произнес: «Когда тебе полегчает, зайди и посмотри на то, что мы обнаружили».
Все это.
Такое близкое и личное.
Миллер стоял в самом сердце разведывательного сообщества США, перед зданием с узким фасадом. Именно отсюда «Объединенный траст» платил Кэтрин Шеридан. А Дон Карвало? Было ли это еще одним псевдонимом Джона Роби? Как Майкл Маккалоу? Было ли это еще одной частицей ребуса, который Джон Роби преподнес миру?
Миллер пересек улицу и прошел через центральный вход.
У «Объединенного траста» в вестибюле стоял почтовый ящик. В целом здание производило впечатление заброшенного места, но за матовым стеклом двери справа, похоже, кипела какая-то деятельность. Табличка на двери гласила: «Объединенный федеральный союз рабочих». На четвертом этаже он нашел офисы, принадлежащие «Объединенному трасту». В них царили тишина и покой, сотрудников видно не было. По обеим сторонам узкого коридора располагались темные кабинеты. Миллер понял, что, несмотря на то что Кэтрин Шеридан получала деньги отсюда, «Объединенный траст» был не более чем названием.
Разочарование было практически невыносимым. Ниточка, какой бы ненадежной она ни была, казалась такой многообещающей, но внезапно оборвалась, словно за нее дернули слишком сильно.
И так происходило постоянно. Стоило ему приблизиться к чему-то важному, как оно исчезало, словно утренний туман.
Миллеру хотелось кричать, хотелось вышибить ближайшую дверь.
На секунду он задержал дыхание и, отступив на шаг, прижался спиной к стене.
Потом подергал ручку двери. Ручка была крепкая, но дверь ничего не стоило высадить. Ее верхняя часть представляла собой вставку из матового стекла, а нижняя была сделана из обычного куска фанеры.
С неуверенными, кроткими и тихими людьми жизнь была сурова. Иногда приходилось решаться на поступок, потому что выбора не было.
Ни неожиданного и пронзительного треска дерева, ни звука бьющегося стекла, который разнесся бы по всему зданию и заставил людей из прилегающих офисов прибежать, чтобы узнать, что случилось, не было. Произошло иначе. С глухим стуком Миллер пробил в нижней панели приличных размеров дыру, засунул руку внутрь и отпер замок. Замок оказался обычной щеколдой, и, когда она поддалась, Миллер ощутил что-то, похожее на облегчение, ведь назад дороги уже не было. Он дважды нарушил закон в ходе одного расследования. Щетка для волос из квартиры Роби и теперь еще это. Он вспомнил об отделе внутренних расследований. Он был нечестным полицейским, который вступил в сговор с нечистыми на руку городскими служащими.
Миллер решительно распахнул дверь.
Стол, рядом обычный стул. Небольшая комната. Стекла в окне были такими грязными, что через них с трудом было видно улицу. На подоконнике лежали кипы старых папок. В кабинете пахло пылью и застоявшимся сигаретным дымом, к которому примешивался едва уловимый сладковатый запах плесени от давно нечищеных ковров.
