Вот поэтому Милисент Боязнер вызывала у него подозрение. Может, это подстава. Но чтобы узнать наверняка, он посмотрит документы Пенни Хилл. В ту ночь, когда он убил ее, она устроила прощальную вечеринку. Ей вручали подарки и открытки. Если Милисент Боязнер существует, возможно, она подписала открытку. Возможно, ее имя стоит в расписании Пенни Хилл, в ежедневнике. Нужно проверить, нужно знать наверняка.
Он сел на заднее сиденье и начал разбираться в содержимом ее портфеля. Портфель раздулся от огромного количества бумаг и папок, но одна сразу привлекла его внимание. «Шейн Кейтс».
Через секунду его сердце снова забилось. Он открыл папку и уставился на фотографию. За последние девять лет он ни разу не видел лица брата. Он был таким красивым маленьким мальчиком. Слишком красивым. Слишком сильное искушение для извращенцев, таких как сожитель его тетки и Тайлер Янг. Они убили его. Все они, до единого, убили Шейна.
И они все мертвы. Пенни Хилл вовсе не была невинной овечкой. У нее было дело Шейна. Она все время знала, где он. Все те долгие месяцы в аду в доме Янгов.
Митчелл соврала. Не было никакой Милисент Боязнер. Она соврала, чтобы выманить его из норы. Она так же коварна, как и все остальные женщины. Она должна ответить за это.
Она должна умереть за это — точно так же, как Пенни, и Брук, и Лора, и его тетка.
Они наверняка следят за домом Милисент Боязнер. Как только он войдет туда, он покойник. Значит, он туда входить не станет. И он переиграет их на их собственном поле. Первоначальным планам придется подождать. Он выманит Митчелл. И убьет ее. Будет стоять и смотреть, как она горит.
Но сначала он хорошенько выспится. Она будет ночь напролет ждать его у дома Боязнер. И завтра она будет усталой, а я свеженьким как огурчик.
Понедельник, 4 декабря, 02:45
— Проснись, Рид.
Миа толкнула его в темноте автомобиля. Они вели наблюдение за домом, ожидая, когда появится Кейтс. Анита Брубейкер, вооруженная до зубов, сидела внутри, а их машины без опознавательных знаков вели наблюдение по всем направлениям. Если Кейтс приблизится, они узнают об этом.
— Я не сплю, — проворчал Рид, отворачиваясь от окна. — Хочу спать, но не сплю.
— Бедненький. Ты весь день тяжело работал, наводил порядок в доме.
Он прищурился.
— Ты обещала приехать и помочь мне.
— Я приехала… только позже. Я ездила навестить Джереми.
Его взгляд смягчился.
— Ты начинаешь привязываться к этому ребенку.
Она вздернула подбородок.
— Это что, плохо?
— Нет. Нет, если только ты не собираешься уйти из его жизни. Впереди у него долгие годы, в течение которых от него будут уходить. Малышу предстоит нелегкая задача.
Она окинула взглядом территорию вокруг дома и снова повернулась к Риду.
— Мне бы очень хотелось отвезти его к себе домой. Но он же не кошка. Я не могу его взять. У меня и дома-то нет.
— И поэтому ты поручила его Дейне. Это лучшее, что ты могла для него придумать. Ты сделала доброе дело, Миа. — Он заворочался на сиденье, устраиваясь поудобнее, и поморщился. — Где Спиннелли откопал эту машину? В Югославии?
Она засмеялась.
— Мы не могли воспользоваться твоей. Кейтс ее уже видел.
— А в твоей машине у меня бы свело ноги через пять минут.
— Эй, это же классика! Я не виновата, что ты такой здоровый.
— Миа, я не понимаю. Ты ждешь зарплату, чтобы купить куртку, — кстати, куртка отличная, намного лучше, чем старая, — но у тебя достаточно наличных для спортивной машины?
— Большая часть моих денег уходит на адвоката Келси. Каждый раз, когда появляется шанс на условно-досрочное освобождение, его гонорары взлетают вверх, вот почему в этом месяце мне пришлось затянуть пояс. Кроме того, машина не такая уж и дорогая. Дэвид нашел для меня машину, требующую ремонта. Я как раз порвала с Гаем и хотела как-то поднять себе настроение, вот и решила попонтоваться. Дэвид ее починил и постоянно возится с двигателем.
Рид нахмурился.
— Миа… — неуверенно начал он. — Что касается Хантера…
— Друзья. Просто друзья. Всегда так было и всегда так будет. — Поняв, что не убедила его, она вздохнула. — Послушай, я раскрыла тебе все свои секреты, но его секреты раскрывать не стану. Все было бы куда проще, если бы мы нравились друг другу, но чего нет, того нет.
— Ты была с ним вчера вечером.
Она пожала плечами.
— Наверное, мне просто захотелось побыть с кем-то, кто не может быть с тем, с кем хочет. — Она улыбнулась. — Но все меняется.
Он улыбнулся в ответ.
— Да, меняется.
— Я забыла спросить: Бет вчера выиграла соревнование по «ударной поэзии»?
— Заняла первое место в своей возрастной группе.
— Ты слышал ее стихотворение?
Он покачал головой.
— Мы еще не до такой степени помирились.
— Тебе стоит попросить ее… «ударить» тебя им, или как там правильно сказать? Стихотворение хорошее.
Он нахмурился и посмотрел в темноту за окном.
— Кристин была поэтессой.
Она вспомнила о книге стихов, которую нашла. Это мое сердце.
— Правда?
— Мы познакомились в колледже. Я сидел на занятии по литературе, и поэзия для меня была так же понятна, как древнегреческий. Она заметила, что я хмурюсь, и сказала, что если я куплю ей чашку кофе, то она мне все объяснит.
— И объяснила.
— Объяснила. Потом она почитала мне свои стихи, и я словно… послушал балет. Она принесла красоту в мою жизнь. В армии я научил себя подчиняться дисциплине, потом заставил себя получить диплом, а благодаря ему — хорошую работу. Я сделал из себя такого сына, которым Соллидеи могли гордиться. Но я не мог создавать красоту. За меня ее создавала Кристин.
Миа тяжело сглотнула.
— Я не могу сделать для тебя то же самое, Рид. У меня нет этого дара.
— В плане ленточек и бантиков — нет. Но вчера вечером я понял, что ты делаешь меня счастливым. — Он повернул голову и встретился с ней взглядом. — А что может быть прекраснее этого?
Она была так тронута, что не находила слов для ответа.
— Рид…
Он откинулся на спинку сиденья, и уголки его губ поползли вверх.
— Плюс у тебя очень красивая грудь. Так что, когда мне будет не хватать красоты, я скользну взглядом по твоей груди.
Она рассмеялась.
— Ты дурак, Рид. И стихи у тебя дурацкие.
— А я никогда и не выдавал себя за поэта.
«Но у него душа поэта». Кристин была для него родственной душой. Она спросила себя: а сколько у человека может быть родственных душ? Неужели только одна? Она очень надеялась, что нет.
Несколько минут спустя он вздохнул.
— Миа, я слушал Янга, и мне вот что пришло в голову. Может, это прозвучит ужасно, но я не специально. Я просто не знаю, как еще спросить.
Она нахмурилась.
— Просто спроси.
— Ты выросла в окружении полицейских. Почему ты ни одному из них не рассказала о своем отце?
— Если бы ты только знал, сколько раз я задавала себе этот вопрос, особенно после того, как Келси угодила в тюрьму. Когда я была маленькой, я слишком боялась. Потом, когда стала старше и уже заканчивала школу, я думала, что мне никто не поверит. Он был уважаемым полицейским. Еще позже, когда я сама стала копом… мне было стыдно. Я чувствовала, что окружающие начнут жалеть меня, если обо всем узнают, что меня будут считать слабой и никто не станет меня уважать. А когда Келси наконец рассказала мне правду, меня стало мучить чувство вины. А теперь он умер, так что, по-моему, нет никакого смысла кому-то рассказывать.
— Но Оливии ты рассказала, — напомнил Рид, и она вздрогнула.
— И все прошло просто замечательно, правда? Я не хотела, чтобы она чувствовала себя неполноценной. Но лучше бы я держала язык за зубами. Когда все закончится, я поеду в Миннеаполис и поговорю с ней.
— Хочешь, я поеду с тобой?
Она внимательно посмотрела на него. В его глазах не было жалости. Только поддержка.
— Да, я бы этого хотела.
Он улыбнулся.
— Ты приняла мою помощь. У нас прогресс. А теперь давай поговорим о твоей обуви.
Она широко улыбнулась.
— Осторожнее, Соллидей. — Улыбка исчезла. — И спасибо.
Его глаза потемнели.
— Пожалуйста. Я думаю, нам стоит сменить тему, потому что мне все труднее сдерживаться и не касаться тебя. — Он снова поерзал в кресле и посмотрел в окно. — Как мне хочется, чтобы этот сукин сын наконец появился. Я хочу уже покончить с этим делом.
Понедельник, 4 декабря, 07:55
Миа сидела за своим столом.
— Поверить не могу.
Рид зевнул.
— Он или не видел Уитон, или переиграл нас.
Кейтс не клюнул на приманку.
— Вот блин! — проворчала Миа. — Ну и что теперь?
— Перегруппируемся. Потом, после утреннего совещания, вернемся в гостиницу и немного поспим. Нам никогда его не поймать, если мы будем не в состоянии сконцентрироваться.
