В то же время доктор Блум предупредил полицию, что ни в коем случае нельзя полагать, будто следующие двадцать пять дней до наступления очередного полнолуния преступник будет бездействовать.
Утром тридцать первого июля, спустя три часа после того, как были получены показания Парсонса, следователи из Бирмингема и Атланты, проведя совещание по телефону, в котором участвовал Крофорд из Вашингтона, пришли к единому решению: в течение ближайших трех дней во все ветеринарные лечебницы региона будут разосланы секретные письма, полицейские обойдут окрестности мест преступления, имея в руках портрет, сделанный художником со слов Парсонса, и лишь по истечении указанного срока информация поступит в газеты.
За эти три дня Грэхем вместе с детективами Атланты обошел каждый дом вблизи жилья Лидсов. На рисунке, который показывали жителям, черты лица были обозначены нечетко, но полиция не теряла надежды обнаружить свидетелей, способных уточнить портрет. Рисунок, который Грэхем не выпускал из рук, протерся на сгибах. Люди встречали полицию неприветливо, часто и вовсе отказывались открывать двери.
По ночам Грэхем подолгу лежал без сна, изнывая от жары, и думал, думал… Он пытался довести себя до состояния такого возбуждения, за которым, как он знал по опыту, следует внезапное озарение, но, увы, безрезультатно.
Тем временем напряжение в городе росло. В Атланте были зафиксированы четыре случайных ранения, одно со смертельным исходом — люди стреляли в членов собственной семьи, поздно возвращавшихся домой. Страх распространялся по городу быстрее вирусной эпидемии.
К концу третьего дня из Вашингтона вернулся Крофорд. Он зашел к Грэхему, когда тот стягивал с ног влажные от пота носки.
— Уработался?
— Возьми завтра портрет и сам обойди квартал.
— Завтра это будет уже неактуально. Смотри вечерние новости. Информация пройдет по телевидению. Ты что, весь день провел на ногах?
— По этим задворкам никакая машина не пройдет.
— Так я и предполагал, что из этого опроса толку будет кот наплакал, — заметил Крофорд.
— А ты думал, я тут чудеса сотворю?
— Лично я рассчитывал на то, что ты сделаешь все, что можешь. — Крофорд поднялся, собираясь уйти. — Между прочим, ничего плохого в том, что занимаешь себя какой-нибудь дурацкой механической работой, нет. Я втягиваюсь в работу, как в наркотик, особенно с тех пор, как бросил пить. Думаю, тебе подобное занятие тоже не противопоказано.
Грэхем с досадой был вынужден признать, что его приятель прав. По своей природе Грэхем относился к тому типу людей, которые любят все откладывать на потом. Он знал за собой эту черту. В молодости, еще будучи студентом, умел компенсировать этот недостаток тем, что очень быстро справлялся с делом, за которое брался после долгой подготовки. Но из студенческого возраста он уже давно вышел.
Сейчас, например, он все чаще вспоминал об одном деле, с которым долго откладывал. Да, можно потянуть еще, и тогда придется сделать это в последние оставшиеся до полнолуния дни.
Никуда не денешься. А можно решиться на это сейчас — глядишь, что-нибудь полезное и выйдет.
Он должен выяснить мнение еще одного человека. Мнение весьма неординарное, которое неизбежно ввергнет его в то давно забытое состояние души и ума, от которого он отвык за эти спокойные годы жизни на отмели Сахарная Голова.
«За» и «против» этого шага, сцепившись между собой, скрежетали, точно вагонетка аттракциона, натужно ползущая вверх, чтобы потом обрушиться с высоты. За миг до падения в головокружительную пропасть Грэхем непроизвольно схватился за живот и у него вырвалось:
— Ты должен встретиться с Лектором.
Доктор Фредерик Чилтон, начальник тюремного госпиталя для душевнобольных, вышел из-за стола, протягивая руку Уиллу Грэхему.
— Мне по поводу вас звонил доктор Блум, мистер Грэхем. Или правильнее обращаться к вам доктор Грэхем?
— Нет, я не врач.
— Очень было приятно побеседовать с доктором Блумом. Мы с ним не первый год знаем друг друга. Садитесь сюда, пожалуйста.
— У нас высоко оценивают вашу благодарную деятельность, доктор Чилтон.
— Откровенно говоря, иной раз мне кажется, что я больше напоминаю личного секретаря Лектера, нежели человека, который несет ответственность за заключенного Лектера. Вы бы видели, какую почту он получает. Среди определенного круга ученых стало высшим шиком находиться с ним в переписке. Не поверите: своими глазами видел на факультетах психологии университетов собственноручные письма Лектера, оправленные в рамку, словно ценнейшие экспонаты. Одно время каждый диссертант-психолог считал своим долгом упомянуть о своей беседе с Лектером. Впрочем, с доктором Блумом, ну и с вами, конечно, мне всегда приятно работать.
— Я должен поговорить с доктором Лектором как можно в более конфиденциальной обстановке. Вероятно, придется наведаться к нему еще раз, но не исключено, что я ограничусь телефонным звонком.
Чилтон кивнул.
— Начнем с главного. Доктор Лектор не покинет своей камеры. Это единственное место, где с него снимают смирительную рубашку.
Стена камеры, выходящая в коридор, представляет собой двойной барьер. Вам поставят стул в коридоре. Если хотите, можем поставить ширмы.
Убедительно прошу вас, кроме бумаги, на которой ни в коем случае не должно быть скрепок, не передавать ему никаких предметов. Никаких ручек, карандашей, ластиков. У него есть мягкие фломастеры.
— Я должен буду показать ему кое-какие материалы, чтобы разговорить его, — сказал Грэхем.
— Показывайте все, что хотите, только на мягкой бумаге. Документы просовывайте в отверстие на подносе для еды. Не пытайтесь ничего передавать ему через барьер и не вздумайте у него ничего брать. Бумаги пусть возвращает на том же подносе. Я категорически настаиваю на выполнении вами этих правил. Доктор Блум и мистер Крофорд заверили меня, что вы готовы выполнять все ваши требования.
Грэхем поднялся.
— Обещаю вам.
— Понимаю, вам не терпится скорее приступить к делу, но все же позволю себе задержать вас еще на несколько минут. То, что я расскажу вам, должно вас заинтересовать. Уж кого-кого, а вас предупреждать о коварстве Лектера было бы по меньшей мере странно. Но все равно не забывайте, он способен провести любого. Весь первый год здесь он вел себя безупречно, всячески подчеркивал свою готовность сотрудничать с нами. Создавалась иллюзия, что наши методы психологической коррекции дают результаты. В результате чего — здесь тогда был другой администратор — меры предосторожности несколько ослабили.
Восьмого июля семьдесят шестого года, в середине дня, Лектер пожаловался на боль в грудной клетке. В смотровом кабинете ему сделали кардиограмму, а для этого пришлось снять с него смирительную рубашку. Один охранник вышел покурить в коридор, другой на несколько секунд отвернулся. Слава Богу, дежурная сестра оказалась физически сильной, к тому же обладала отличной реакцией, благодаря чему ей удалось сохранить один глаз. Взгляните, любопытнейшая штука. — Чилтон достал из письменного стола ленту электрокардиограммы и разложил ее перед Грэхемом. Указательный палец Чилтона заскользил по зазубренной линии. — Обратите внимание на этот участок кривой: наш пациент лежит на кушетке в состоянии полного расслабления. Пульс семьдесят два. И вот, пожалуйста, те же самые показатели, но здесь он уже хватает сестру за волосы и рывком притягивает к себе. Следующий участок не многим отличается от предыдущего, а ведь тут на него бросился охранник. Впрочем, Лектер даже не стал сопротивляться, хотя охранник постарался и вывихнул ему плечо. Обратите внимание, пульс не поднимается выше восьмидесяти пяти ударов в минуту. Даже когда Лектер вырывает у нее язык, его пульс почти не учащается.
Лицо Грэхема сохранило отсутствующее выражение. Чилтон откинулся в кресле, упершись подбородком в ладони. Руки у него были суховатые и безукоризненно чистые.
— Признаюсь, когда к нам доставили Ганнибала Лектера, у многих появилась такая мыслишка, что вот, мол, наконец есть возможность изучить психологию социопата в чистом виде. Подобные типы редко попадают в руки правосудия живыми.
Да и в остальном Лектер просто находка: все понимает, схватывает на лету, к тому же имеет не просто медицинское образование, а еще и специальную подготовку в области психологии. Он же одновременно и маньяк-убийца. Лектер демонстрировал согласие идти на контакт с нами. Тогда мы думали, что, наблюдая его, сможем заглянуть в неведомые глубины личности социопата. Ну, в общем, переплюнем Бомонта, изучившего пищеварительные процессы сквозь отверстие в желудке Сент-Мартина <Уильям Бомонт — американский врач, в 1822 г, лечивший пациента Алексиев Сент-Марка по поводу огнестрельного ранения. На месте раны в области желудка оказалось незарастающее сквозное отверстие диаметром 6,3 см. Через это отверстие Бомонт проводил исследование функций желудка, и в частности доказал присутствие желудочного сока.>. Но, как показала жизнь, мы и теперь ни на шаг не приблизились к постижению его природы. Вы не имели случая беседовать с ним подолгу?
