На Лайзином столе со столешницей из мореного дуба стояла вазочка с мятными коржиками. Алекс взяла один, попробовала и потянулась за следующим. Лайза вернулась с бамбуковым подносом, на котором красовались чашечки кофе, настоящие сливки и сахар, если потребуется.
Алекс почувствовала себя очень комфортно.
Лайзу, похоже, совершенно не волновало, что время близится к шести. Она предложила взглянуть на однокомнатную квартирку. Алекс, смущенная и растаявшая, протянула в качестве удостоверения личности свои водительские права и приняла предложение.
— Бассейн подогревается, — заметила Лайза, когда они проходили мимо трехуровневого сооружения с фонтаном, больше напоминавшего водную скульптуру, чем место, где можно поплавать. Алекс привыкла к простым старым бассейнам, служившим вполне утилитарным целям. Лайза между тем указала на нечто, испускающее в сумерках белые пузырьки. — Это труба с горячей водой. Мы держим ее всю зиму.
Алекс была поражена и, как обычно, изумилась, сколько денег тратят богатые люди на установку кондиционеров в собачьих будках. Решив, что Лайза может не понять или не оценить, если высказаться на эту тему, Алекс предпочла молча кивнуть, и они двинулись дальше, оставив бассейн за углом.
— А здесь у нас площадка для пикников. Летом мы выставляем барбекю. А это прачечная. Разумеется, стиральные и сушильные машины.
У Алекс никогда в жизни не было своих стиральных и сушильных машин, и она считала, что стирать белье в собственной квартире — верх сибаритства. Лайза провела ее в следующие ворота, вдоль бордюра, усеянного анютиными глазками, и вверх по лестнице.
Сводчатые потолки. Камин. Машинка для измельчения мусора, черт побери. Алекс уже начало казаться, что ее похитили пришельцы.
— Сколько это стоит? — тупо спросила она.
Лайзу, похоже, нисколько не оскорбила презренная проза жизни. Лучезарно улыбнувшись, она протянула прайс-лист.
Алекс опустилась в мягкое кресло, прилагающееся к квартире. Опечатка. Это безусловно опечатка. Цена просто не может быть на пять долларов ниже той, которую она платит за свою крысиную нору.
Ей захотелось плакать.
Лайза предупредительно протянула бланк для заполнения и ручку.
Это заняло одну минуту. Возвращая бланк, Алекс чувствовала, что начинает соскальзывать в царство яппи.[10] Так, стиральная машина. Сушильная машина. Она представила, как будет измельчать свой мусор. Она займется утилизацией отходов, черт побери!
Это не входило в ее карьерные планы.
Солнечный луч, отразившийся от зеркальной поверхности бассейна, плеснул в глаза, как кислотой. Шипела горячая труба. Сморгнув слезы, она пошла за покачивающей бедрами Лайзой к воротам. Комната для стирки, знакомые запахи смягчителей для белья. Дверь открылась, и на пороге появился мужчина со стопкой свежевыстиранного белья. Алекс решила вежливо пропустить его.
Только когда он остановился, она догадалась взглянуть ему в лицо.
Это был Габриэль Дэвис. Золотистые глаза широко распахнуты, зрачки пылают. Но выражение лица ни капельки не изменилось.
Несмотря на теплое солнечное покрывало, согревающее спину, несмотря на ожидающую ее Лайзу, Алекс ощутила ледяную волну.
Ты совершенно одна, сказали его глаза.
— Пожалуйста, — негромко произнес он. Голос показался ей хриплым, алчным. Алекс подавила желание пробормотать какое-нибудь объяснение, которое его совершенно не интересовало. Лайза за спиной Дэвиса никак не могла понять, как следует поступить, видя откровенный испуг на лице Алекс.
— Вы знакомы? — не слишком уверенно поинтересовалась Лайза. Внимание Дэвиса переключилось на нее, но лишь на долю секунды. Он продолжал пристально смотреть на Алекс, взглядом раздевая ее донага.
— О да, — ответил он, и голос был очень приятным. Глаза — наоборот. — До скорой встречи, мисс Хоббс.
— Я…
Габриэль проигнорировал ее робкую попытку заговорить и прошел мимо. Он довольно быстро удалился, оставив после себя запах свежего белья, смягчителя для тканей и характерный запах озона.
Алекс перевела дух и слабо улыбнулась Лайзе.
— Давно он у вас живет? — спросила она, надеясь, что вопрос не покажется странным. Судя по неуверенному виду Лайзы, надежда не оправдалась.
— Кажется, с полгода. Скажите, тут какие-то сложности?
— Нет-нет, ничего подобного. Просто очень неожиданно, вот и все. Я предполагала, что он может жить здесь, но не хотела спрашивать. — Алекс уже оправилась от потрясения, и сердце снова забилось спокойно. Лучше не стоит удивлять таких людей, как Дэвис. Она вовсе не собиралась встречаться с ним лицом к лицу. — Старый знакомый, ничего особенного. Честное слово. Мы просто не ожидали, что можем встретиться.
— Хорошо, — с сомнением проговорила Лайза. — Но вы по-прежнему намерены снять квартиру?
Алекс ответила, что должна подумать. Проходя мимо трехуровневого бассейна с трубой, исходящей горячим паром, она увидела Габриэля Дэвиса, стоящего на балконе второго этажа и следящего за ней.
Следящего всегда.
Из «Дневников Габриэля Дэвиса».
Опубликовано.
4 января 1987
Вчера мне приснился тот же сон.
Тогда все было расплывчато, не в фокусе. На этот раз — более четко. Ощутимо. Я пью чай с лимоном, чтобы перебить вкус, но он вцепился мне в язык, как рак.
Чашка гладкая. Это подарок, от кого — забыл. Распространенного водянисто-голубого цвета. На дне я вижу очертания каких-то предметов.
Вкус лимона какой-то странный.
Во сне я юный, маленький, лет пяти-шести. Поздний вечер. И мне, и Макси, это моя собака, давно пора спать. Но мы не спим. Во сне Макси кажется большим. Страшным, как волк.
Он бегает по газону, охотясь за полоской лунного света. Потом его внимание привлекает что-то мелкое. Кошка. Кошка замечает его слишком поздно. Пытается бежать.
Сверкают зубы Макси. Пропадают. Кошка орет, Макси мотает головой. Черные капли текут по стене и по окну дома. Я смотрю сквозь них на луну, как через фильтр. Он красный.
Визги продолжаются. Чувствую, как колотится сердце. Влажные чавкающие звуки, хруст кошачьих костей. Макси зубами рвет сырую плоть.
Он повизгивает. Он счастлив.
Я смотрю на луну. Она распадается на две части, и обе части становятся плотью, они падают на меня, и с них льется красный дождь. Я поднимаю руки, капли падают на ладони, их тепло проникает глубоко внутрь меня и остается, как пятно.
На этом сон кончается.
Я сижу с чашкой горячего чая, язык едва ощущает вкус лимона. Я не уверен, что жертвой Макси была кошка. Мою сестру Виву увезли в больницу, а на стене дома осталась кровь, которую отец смывал из садового шланга.
После этого им пришлось усыпить Макси. Я больше его не видел.
Разумеется, Виву они усыпить не могли.
Очень жаль.
Алекс отдавала себе отчет, что за книгами в библиотеку лучше не ходить. Насколько она понимала, на нее должны были завести особое дело с тех пор, как в феврале 1991 года она взяла семь романов и запрятала их у себя под диваном как пиратские сокровища. На самом деле она чуть ли не всерьез опасалась, что стоит пройти сквозь детектор, как сработает сигнал тревоги. — Не исключено, что они уже установили там какое-нибудь идентифицирующее устройство, которое моментально отправит ее фото этим улыбающимся библиотекаршам, а те нажмут кнопку, вызывая команду захвата с автоматами «узи» на изготовку.
Алекс понимала — это паранойя. И не возражала.
Чтобы найти зал периодики, пришлось изучить схему, потом еще понять, как работать с аппаратом для просмотра микрофильмов. Наконец — довольно быстро — она нашла то, что хотела. Газета «Чикаго трибюн». Не очень большая заметка, привязанная к главному материалу о сенсационном зверстве — первой жертве Барнса Броварда. Она отправила ее на принтер. Следующая статья, датированная тремя днями позже, была опубликована под заголовком, набранным на три кегля крупнее. Один погибший ребенок — трагедия. Два — сенсация.
Три — золотая жила. Она распечатала для себя все статьи, потом переворошила несметное количество так называемых «комментариев» — интервью с психологами, беседы с сумасшедшими, с убитыми горем родителями. В общем потоке попалась парочка и ее собственных материалов; Алекс не стала их распечатывать, эти тексты у нее сохранились и так. Они вызвали странное чувство — смесь гордости и злости.
Ничего страшного. Она еще сумеет вновь оказаться на вершине.
Работа обошлась в пятнадцать долларов семьдесят три цента. Собрав все распечатки, Алекс нашла большой свободный стол и разложила материалы в хронологической последовательности. Потом изменила порядок — по содержанию. Факты — сюда, мнения — туда, таблоиды[11] — отдельно.
