Ознакомительная версия.
Рудаков оторвался от репродукции. Взгляд его стал жестким.
— Здесь нет темы. Давай прекратим словоблудие.
— Будем считать, что я извинился? — спросил Рюмин.
— Будем считать, что мы квиты, — Рудаков выразительно посмотрел на лицо капитана.
— Отлично! Значит, я могу идти? — Рюмин сделал вид, будто собирается подняться с кресла.
— Постой! — осадил его Рудаков. — Ты ничего не хочешь рассказать мне об этом деле?
— Все, что знал, я уже рассказал полковнику Надточию. Поинтересуйтесь у него. Насколько я понимаю, эта услуга обходится вам бесплатно.
— Ты — оригинальный тип, Рюмин, — усмехнулся Рудаков. — Образец вымирающей фактуры! В наше время превыше всего ценится умение дружить, а ты постоянно нарываешься на конфликт. Зачем тебе это нужно?
— Сохраняю мировую гармонию. Кто-то торгует собой, кто-то устраивает балы, кто-то нарывается на конфликт. Таким образом поддерживается равновесие.
Рудаков подпер кулаком подбородок и некоторое время смотрел в пустоту. Потом глубоко вздохнул и перевел взгляд на капитана.
— Хочу, чтоб ты знал… Тот факт, что ты еще не работаешь постовым где-нибудь в Зажопинске, означает только одно: я надеюсь, что ты найдешь убийцу. Со своей стороны, обещаю тебе помочь. Сделать все, что в моих силах.
— Хорошо, — Рюмин отбросил ернический тон и стал серьезным. — Тогда ответьте мне, Михаил Наумович, почему вы дали Этель ключ от квартиры Оксаны Лапиной?
Лицо Рудакова налилось пунцовой краской. Он достал из кармана платок, вытер лоб и затылок.
— Что успела наболтать тебе эта мерза…
— Очаровательная девушка, — закончил за него Рюмин. — То, что ни для кого не является секретом, — вы состояли с убитой в близких отношениях..
— Я женат, Рюмин, — вздохнул Рудаков. — Понимаешь? Слухи — слухами, они крутятся всегда. Но жена не должна знать, что у меня есть ключ от квартиры Ингрид. Был ключ… — поправился он.
— Это равносильно признанию, — сощурился Рюмин. — Получается, вы знали наверняка, что, открыв дверь, обнаружите в квартире убитую девушку. Поднимется шум, и, как следствие, обо всем станет известно вашей жене.
Рудаков резко встал. Стул на колесиках откатился к окну и ударился о подоконник.
— Ищи убийцу! — сказал Рудаков.
— Найду, можете не сомневаться. Кстати, — Рюмин покрутил головой. — У вас нет ничего выпить?
— А мне говорили — ты в завязке, — удивился Рудаков.
— Ребра болят, — развел руками капитан. — Видимо, надо поменять матрас. Или — поменьше драться. Что-то одно, еще не решил, что выбрать.
— Хм…
Рудаков подошел к стеллажу со старинными фолиантами. Книги, как и предполагал капитан, оказались чистой бутафорией — одни корешки, за которыми скрывался бар.
— Коньяк?
— Капельку. Я за рулем.
Рудаков плеснул немного «Хеннеси» в пузатый бокал. Рюмин встал с кресла, пересек кабинет и протянул руку к рисунку Дега.
— Настоящая?
— Не трогай! — заволновался Рудаков. Он грубо отстранил капитана и сунул ему бокал. — На!
— Спасибо за гостеприимство, — Рюмин еще раз обвел взглядом кабинет. — Знаете, чего здесь не хватает? Ящика с кубинскими сигарами. Во всех фильмах злодеи курят кубинские сигары и предлагают их направо и налево.
— Ты злоупотребляешь моим терпением, — с угрозой сказал Рудаков. — Это лишнее.
— Согласен.
— Держи меня в курсе. Если что-то найдешь, позвони, — Рудаков дал капитану визитку, которую тот принял с легким полупоклоном.
— Беседа была плодотворной, — констатировал Рюмин. — Провожать не обязательно.
Не дожидаясь ответа Рудакова, капитан повернулся и вышел из кабинета. Рюмин миновал коридор, выплеснул коньяк в кадку с раскидистой пальмой и стал спускаться по лестнице.
— Шеф останется доволен, — сказал капитан. — Я был утонченно вежлив.
Рюмин завернул бокал в носовой платок и положил в карман френча. Меньше всего он был склонен доверять человеку, который обменивает девушек на фишки и не стыдится напяливать на голову дурацкий парик.
Вяземская вернулась в ординаторскую и запустила компьютер. Она создала на рабочем столе папку с названием «Панина» и перекачала в нее цифровые фотографии. На увеличенных снимках тонкие белые шрамы были хорошо видны. Длина, направление и промежутки между ними в точности соответствовали свежим царапинам, и это наводило на мысль о наличии у Паниной опасного стереотипа, возникшего вследствие психической травмы.
Вяземская считала, что пациентка перенесла грубое насилие, и это явилось причиной отсроченной реакции, вылившейся в убийство. Раны успели зажить и стать шрамами еще до того, как Лиза взялась за бритву и разделалась с мужем.
Сотрудники милиции усомнились в ее вменяемости и направили Панину на экспертизу в институт имени Сербского. Врачи, осматривавшие ее в приемном покое, шрамов не заметили, а потом, когда она вышла из ступора, было не до осмотра.
На обложке ее истории болезни появился красный треугольник, а сама Панина превратилась в обитательницу третьего бокса — Анна полагала, что пожизненно. Во всяком случае, за эти шесть лет не было отмечено ни малейшей положительной динамики в ее психическом состоянии.
Вяземской не давал покоя вопрос: кто оставил на теле молодой девушки страшные отметины? Муж?
«В таком случае, он получил по заслугам», — тайком призналась себе Анна.
Между тем близилось время обеда. Маленькие цифры в правом нижнем углу монитора показывали без четверти два. Анна все чаще зевала, глаза стали сами собой слипаться: за время дежурства ей не удалось даже вздремнуть, и сейчас бессонная ночь сказывалась.
Вяземская решила отложить работу на завтра и поехать домой. Размышления о шрамах на теле Паниной уступили место мыслям о горячем душе, пушистом махровом халате, чашке шоколада и мягкой постели.
«Пожалуй, хватит», — подумала Анна и выключила компьютер. Она сняла халат и переоделась. Вяземская закрыла за собой ординаторскую, вышла из корпуса и наискосок пересекла тихий институтский дворик. Массивные железные ворота, отделявшие территорию института от Кропоткинского переулка, были закрыты. Анна вышла через узкую калитку и направилась к машине.
Темно-синий глазастый «Мицубиси-Лансер» приветливо подмигнул габаритными огнями. Под левым «дворником», прижатый к лобовому стеклу, торчал конверт из грубой коричневой бумаги.
«Что это может быть? Признание в любви от таинственного поклонника?» Последний раз ей подбрасывали любовные записки лет пятнадцать назад, когда она училась в восьмом классе.
Анна вытащила послание из-под стеклоочистителя, открыла дверцу и села за руль. Двигатель бодро застрекотал после первого поворота ключа. Вяземская отогнула клапан конверта и заглянула внутрь.
Увидев то, что лежало в конверте, Анна невольно вздрогнула. Это походило на какое-то наваждение, которое никак не хотело ее отпускать. Вяземская зажмурилась, отказываясь поверить в реальность происходящего. Нет, это невозможно! Таких совпадений не бывает!
Она открыла глаза — конверт не исчез. Он оставался в ее руках. В нем лежала плотная стопка фотографий. Все — цветные и отличного качества. На обороте одного из снимков — короткий текст.
«Анна Сергеевна! Я бы очень хотел проконсультироваться с вами по данному вопросу. Мне интересно ваше мнение как специалиста. Если сочтете возможным, пожалуйста, позвоните по номеру…» — далее следовал номер мобильного и подпись.
«Александр».
Вяземская осторожно положила конверт на пассажирское сиденье. Она не знала, что и подумать. Как это расценить? Игра? Чья-то глупая неуместная шутка?
Анна сразу отмела эту мысль. Во-первых, ни один нормальный человек не стал бы шутить подобными вещами, а во-вторых…
— Да нет же, это просто невозможно, — вслух сказала Анна.
Конечно, узнать ее имя, отчество и номер машины — пара пустяков, но все остальное-Вяземская поставила селектор коробки передач в положение «задний ход» и стала медленно выезжать со стоянки, поглядывая то в одно, то в другое зеркало.
Уголок верхней фотографии выглядывал из конверта. Он манил, притягивая к себе взгляд. Анна не удержалась и повернула голову…
Внезапно раздался оглушительный визг тормозов, и потом — возмущенный рев клаксона. Через несколько секунд звук оборвался, и к машине Вяземской подбежал лысый мужчина с лицом, усыпанным темными веснушками. Он что-то кричал и размахивал руками.
Анна опустила стекло, выслушала его сумбурные, но в целом — заслуженные — упреки и, согласно кивнув, сказала:
— Извините!
— Что «извините»? Что «извините»? — наседал мужчина, и его нос смешно морщился. — Что мне толку от твоих извинений? Лучше смотри, куда едешь!
Вяземская закрыла окно и тронула машину с места. Если этому истерику нравится орать — пусть! С какой стати она должна его слушать?
Ознакомительная версия.
