— Фургон? — повторила она. Красный фургон. Женщина без лица, лежащая на тротуаре. Ролли. Нет. — Нет.
— Для вашей же безопасности следует сказать "да". — Он прищурился. — Вы должны от него отказаться. Я не хочу, чтобы он появлялся здесь.
Алекс слышала, как бешено колотится сердце. Он наклонился, поднял с пола чашку и поставил в раковину. Чашка треснула.
— Я куплю вам новые.
Она не ответила. Дэвис развернулся и направился к двери. Прежде чем открыть замок, он посмотрел в глазок.
— Ваши чертовы десять минут давно истекли! — крикнула она ему в спину. — Чтоб я вас никогда в жизни больше не видела!
Он даже не обернулся. Вышел и аккуратно закрыл за собой дверь. Она метнулась следом, лихорадочно задвинула засов и накинула цепочку. От ударов сердца уже ломило в груди. В отчаянии она со всего маху врезала ладонью по двери и продолжала колотить до тех пор, пока не онемела рука.
— Как ты смеешь! — выкрикнула она, в последний раз стукнув в дверь. Цепочка звякнула. — Это моя жизнь, моя, ты меня даже не знаешь! Как ты посмел…
От страха, который по-прежнему одолевал ее, Алекс просто не могла найти слов. Фотография Сюзен Истфилд лежала там, где он ее оставил, на кухонном столике. Алекс мельком глянула на нее, отметив и тут же отказавшись замечать явное внешнее сходство между собой и женой Ролли.
Она включила горелку газовой плиты и поднесла фотографию к вспыхнувшему голубоватому венчику, а потом молча смотрела, как лицо Сюзен Истфилд корчится и исчезает, поглощаемое пламенем.
— Пошел ты к чёрту, Габриэль. Никто не смеет указывать, что мне делать, — бормотала она. — Никто. Никто.
День, так или иначе, прошел. Алекс занималась домом, подметая, вытирая, пылесося, передвигая мебель. Физическая деятельность давала возможность отключиться, забыть мучительные кошмары. В конце концов усталость взяла свое. Кошмары шумным хороводом обступили ее и принялись травить душу.
Ей нужен был Ролли. Просто и ясно.
В офисе не смогли сказать, где он. Она оставила сообщение, на которое он не ответил. Потом перелистала телефонный справочник, нашла мистера Р. Р. Истфилда и записала его номер в блокнотик у телефона. Выслушав семь длинных гудков, Алекс положила трубку.
Вечер прошел так же, как день. В опустошенности. Она бессмысленно пялилась в телевизор, не понимая, о чем идет речь. Кто-то постучал в дверь. Она залезла на табуретку, посмотрела в глазок, обнаружила, что это мальчик, продающий сладости. Он ничем не мог ей помочь. Купив два батончика и заперев дверь, Алекс почувствовала себе еще более одинокой.
К полуночи Алекс сама себе напомнила спущенный воздушный шарик. Никак не удавалось Отключиться от недавних событий. Мысли крутились по кругу. Он применил насилие. Он выследил меня. Он вторгся в мой дом.
Господи, ну хоть кто-нибудь бы оказался рядом. Не Ролли. Нет. Кто мог бы — смог бы — поддержать ее.
Самое время выпить.
По телевизору шел вечерний фильм. Алекс дрожащими пальцами перелистывала записную книжку. Список телефонов выглядел воистину жалким. Сестра Кэтрин; отец — в Миннесоте; кузен Грегори — в Нью-Йорке; несколько случайных знакомых; несколько интимных друзей времен колледжа, давным-давно живущих своей жизнью и, возможно, забывших о ее существовании, как о попутчице, высаженной на каком-то перекрестке.
Она остановилась на букве "Р". И набрала номер.
— Лучше бы вы прислали мне денег, — послышался в трубке басистый голос. Алекс только открыла рот. — Алло! Кто говорит?
— Роб? — негромко спросила она. В трубке повисло недолгое, но красноречивое молчание. Возникший после этого голос не был уже ни басистым, ни медлительным.
— Хоббс? Черт побери, женщина, два часа ночи! Что случилось?
Она не могла объяснить. Слова клубились где-то в гортани. Язык тяжело ворочался за зубами, она не могла произнести ни слова. Он мой, думала она. Габриэль Дэвис — это моё, и я не могу отдать его.
— Хоббс? — уже мягче позвал Роб. — Алекс!
На какое-то мгновение горло свело спазмом. Слезы? О нет, только не перед конкурентом!
— Роб, ты мне нужен! — резко выпалила она. — Пожалуйста. Приезжай.
Удивительно, но он даже не отпустил обычной шуточки. Он молчал, явно озадаченный, а она старалась сдержать слезы, которые грозили хлынуть из нее потоком одновременно с прошедшим ужином.
— Ты себя нормально чувствуешь? — Голос доносился едва слышно, словно из другого города при плохой связи. Она прикрыла глаза, стараясь настроиться на него, как на некую психологическую волну.
— Нет. — По-прежнему было трудно дышать. В груди все болело, как после побоев. — Роб, извини за звонок. Не стоило тебя беспокоить.
— Нет, ты меня ничуть не побеспокоила, просто немного поздно… — Он явно чувствовал себя неловко. Они никогда еще не ступали на такую зыбкую почву, нашпигованную минами-ловушками. — Ты уверена…
Нет, она ни в чем не уверена. Весь мир изменился, изменился внезапно и резко, и сейчас она не могла быть уверена даже в собственных реакциях. Может, Дэвис и не имел в виду ничего страшного. Может, она все преувеличивает.
Или нет?
— Алекс!
— Да-да, я… — Я в беде, так и скажи, дура! — Ты не хочешь ко мне приехать?
Она опять замолчал. Она услышала приглушенный щелчок, как от выключателя лампы.
— Повтори, — попросил он.
Господи Боже мой, что я делаю, ужаснулась Алекс.
— Я говорю, ты не мог бы сейчас ко мне приехать? Пожалуйста.
Он размышлял чуть дольше, чем требовалось. Она услышала шорох ткани, негромкое покашливание, потом голос Роба.
— Конечно. Я буду минут через десять.
— Спасибо, — прошептала Алекс. — Спасибо.
Линия отключилась. Она опять осталась в полном одиночестве, отрезанная от окружающего мира. Квартирка казалась мрачной, чужой и холодной. На экране телевизора с выключенным звуком бессмысленно мелькали какие-то картинки. Идеальное сопровождение для ее аутичного состояния. Кофе, подумала Алекс. Я должна сварить кофе. Роб любит кофе.
Почему-то она вдруг вспомнила про бурбон. Где-то в шкафу, задвинутая в дальний угол, пылилась бутылка. Дешевый сорт, добровольная отрава. В холодильнике должна была оставаться кока. Бурбон с кокой. Она уже почти ощутила во рту вкус этой смеси.
Впрочем, придется выбирать: или Роб, или бутылка. Роб или забытье.
Как трогательно.
Она не смогла заставить себя сдвинуться с места — ни ради кофе, ни ради бутылки. Тяжелое гудящее тело не слушалось. Она потерла опухшие глаза и завернулась в плотное вязаное покрывало. Ровное гудение работающего телевизора действовало как монотонная колыбельная.
Ролли так и не позвонил. Подлец.
Без перехода она провалилась во мрак, теплоту и покой.
Она проснулась от теплых прикосновений солнечных лучей, пробивающихся сквозь шторы, и неловко попыталась загородиться от них, но никак не могла выпростать руки.
Приоткрыв глаза, она зажмурилась от болезненно яркого света, откинула плотное покрывало и ощутила озноб, настолько взмокла и запарилась в жарком укрытии.
Кое-как разлепив веки, попыталась разглядеть циферблат кухонных настенных часов цвета авокадо.
Кто-то загораживал обзор. Беззвучно выдохнув от неожиданности, она слетела с дивана, готовая к борьбе или бегству.
Но это был не Габриэль Дэвис. Роб Рэнджел мирно спал в ее кожаном кресле с высокой спинкой. Вид у него был такой, словно его пять минут назад выдернули из теплой койки — неряшливая мятая майка, встрепанные волосы, заметная щетина. Он укрылся одним из ее покрывал, но вряд ли чувствовал себя уютно со свернутой набок шеей.
Алекс не стала будить его сразу и отправилась проверить входную дверь. Дверь оказалась заперта, засов задвинут. Накинув для страховки цепочку, она пошла на кухню готовить кофе.
Пронзительный визг кофемолки заставил гостя резко встрепенуться. Однако почти сразу же он снова угнездился, издав протяжный стон.
— Могла бы найти более подходящий способ разбудить, — пробурчал он. — Словно свинью режешь. Господи, теперь уже не заснуть.
— В кресле — безусловно, — откликнулась Алекс, засыпая порошок в кофеварку. Потом вышла в комнату и, скрестив руки на груди, спросила: — Как ты сюда попал?
— Ключ, — ответил Роб, роясь в кармане. — Забыла? Ты же сама дала мне прошлой осенью. Я два месяца поливал твои цветы.
Она была почти уверена, что тогда просила вернуть ключ и, кажется, получила обратно. Впрочем, ничего удивительного, если Роб изготовил себе дубликат. Хитрая бестия.
— Почему ты меня не разбудил?
— Ты так сладко спала, — бесхитростно сообщил Роб, почесывая лысину, и пожал плечами.
Во время разговора он избегал смотреть на нее. Его взгляд блуждали повсюду — по столу, по пыльным картинкам на стенах…
