Она набрала номер Р. Р. Истфилда. Просто удостовериться.
Послышался голос Ролли Роя Истфилда — механический, холодный.
— Здравствуйте, к сожалению, в данный момент мы не можем подойти к телефону. Оставьте, пожалуйста, ваше сообщение после сигнала.
Ролли Рой Истфилд не сможет ответить на этот звонок. Никогда. Она аккуратно положила трубку на место.
— Откуда ты знал? — спокойно спросила она Роба. Он сделал круглые глаза, как бы не понимая, о чем речь. — Ты раскрылся раньше, чем понял, чего хочет Марковски. Почему? Что ты сделал?
Умоляю, мысленно договорила она, умоляю, только не говори, что это ты. Пожалуйста, не говори этого!
— Я ничего не делал, — ответил Роб. — Я подумал, что это ты.
Она начала смеяться — высоким, визгливым смехом, переходящим в истерические всхлипы, в колючие слезы. Он обеспокоенно похлопывал ее по спине, словно опасаясь, как бы она не захлебнулась.
— Алекс, ну в самом деле, ты позвонила в два часа ночи, вся в панике, ничего не стала объяснять, а наутро появляются эти из отдела убийств. Что я должен подумать? И эти фотографии..; Я решил, что ты убила его благоверную. Сюзен.
Конечно, он. Она достала из кармана фотографии и бросила их на столик, продолжая истерически всхлипывать. Вот он, Ролли. Ее приходящий мужчина. У ее двери. Слеза, упавшая на глянцевую поверхность, показалась увеличительным стеклом.
— Я прав? — спросил Роб.
Она подумала о Дэвисе, о его напряженном, бледном лице, о его диких глазах.
О фотографии Сюзен Истфилд.
— Да, — выдохнула Алекс.
Преграда сломалась, говорить стало легче. Роб слушал, не вставляя ни слова, до тех пор, пока она не достала из сумки потрепанный экземпляр "Дневников". Он раскрыл книжку на середине, где был вклеен блок черно-белых, точнее, серых фотоиллюстраций. Габриэль Дэвис, прикрывающий глаза от вспышек фотокамер на встрече с журналистами. Габриэль Дэвис, забрызганный кровью, над укрытым простыней телом Барнса Броварда.
Дом Броварда. Подсобка в доме Броварда. Школьные фотографии детей.
Расплывчатая фотография останков Кевина Рейнолдса, третьей жертвы. Роб пристально ее изучил.
— Помню этого парня, — произнес он. Она не поняла, кого он имел в виду — Дэвиса или Броварда. — Очень громкая была история в свое время. А книжку вот не читал.
— Пойди да купи, — отрезала Алекс, убирая свой экземпляр в сумку, пока он не исчез в чужом кармане.
— И где он живет?
— Два дня назад арендовал квартиру в "Элизиуме". Сейчас — кто знает? Он, наверное, умеет скрываться не хуже тех, за кем охотится. — Алекс разгладила помятую обложку и перевернула книгу. Сзади была помещена фотография Хейли Лэндрума, того самого, который выкрал "Дневники" и опубликовал их. Хэли выглядел обеспокоенным.
Она бы на его месте тоже беспокоилась.
— Думаешь, он разобрался с Истфилдами?
Она пожала плечами. Не то чтобы она уже постигла стиль Дэвиса, да и он был слишком умен и непредсказуем, чтобы это могло его удержать.
— Не думаю, что у него есть машина, — ответила Алекс. На самом деле эта мысль только что пришла в голову и была вполне логична. Для машины нужны права, страховка, регистрация, номера, адрес, наконец. Все это мелочи, но такие мелочи оставляют след, и он не может этого не понимать. — "Элизиум" совсем недалеко от того места на Мидоу. И от места второго происшествия тоже. Туда можно дойти пешком.
— То есть он держится близко от дома по необходимости, — заключил Роб, скрестив руки на груди. — Значит, мог разобраться и с Верданом. Вердан подвез его, Дэвис взорвал машину и ушел пешком домой.
— У Дэвиса нет стиральной машины. Ему приходится пользоваться прачечной в доме. Полагаешь, он способен прийти в окровавленной одежде в дом, где полно жильцов, и стирать там одежду? Чушь. Я так не думаю. — Опять чисто интуитивная уверенность. Алекс чувствовала, как он уже живет в ней, рвется наружу. Она начала понимать его, рассуждать, как он. Она закрыла глаза, чтобы не видеть утреннего яркого света и не замечать умиротворяющего присутствия Роба. — И бросить одежду по дороге он тоже не может, слишком опасно. Что же он может делать?
— Прийти домой, выкинуть одежду в мусорный бак, принять душ, — предположил Роб, отправляя в рот большой кусок шоколадного батончика. Пустую обертку он бросил на стол. — А потом вернуться и насладиться зрелищем.
О Боже, очень похоже. В "Элизиуме" мусорные баки расположены не на виду, а в укромных уголках. Увязать все в мешок и выбросить — проще простого. На другой день все вещественные доказательства на городской свалке, и все. Никаких следов.
Она опять постаралась мысленно представить его. Волосы, влажные на концах. Он принимал душ.
— А труп на Мидоу?
— Не знаю. Может, и не связан. — Роб жевал шоколадку, удовлетворенно улыбаясь. — А может, он просто хочет к тебе в трусы, Хоббс.
От этого предположения ее передернуло. Она швырнула в Роба подушкой, придвинула к себе листок бумаги и принялась рисовать круги, напоминающие капли дождя.
— Он следил за тобой, — уже более серьезно продолжил Роб. — Ты это знаешь. Ему было известно всё про вас с Ролли. Может, он до сих пор следит.
— У меня нет оснований полагать, что он куда-то исчез, — согласилась Алекс. — И что теперь делать? Бежать?
— Ни в коем случае, Хоббс. Марковски со своей доберманихой заглянули проверить, насколько ты расстроена происшедшим. Сама знаешь, как это делается. Сначала ищут супруга. Если не годится, ищут того, с кем жертва была в наиболее тесных отношениях. И только потом — другие мотивы. Одно непонятное движение, и придется тебе в четыре утра вызванивать адвоката и ночевать в камере с какой-нибудь байкершей. — Похоже, Роба эта идея не очень расстраивала. — Но поскольку я провел здесь всю ночь…
— Думаешь, этого надолго хватит? — вздохнула Алекс, перечеркивая крестиками дождевые капли. — Кто-нибудь видел, когда ты уезжал из дома, видел, когда ты приехал сюда, кто-нибудь видел тебя в машине у светофора… Роб, ты даже не представляешь, сколько может узнать Марковски о твоих перемещениях с десяти до десяти, если ему это потребуется.
Роб взял из коробки следующий шоколадный батончик и надкусил, но в ту же секунду выплюнул в подставленную ладонь с таким видом, словно чуть было не проглотил червяка.
— Чертовы сливки, — поморщился он. Алекс поспешила подать бумажную салфетку. Собрав все с ладони, он выбросил салфетку в корзинку для мусора. — Неужели нельзя делать какие-нибудь пометки, а? Так же отравиться можно. Слушай, а машину твою они смотрели?
Алекс недоуменно уставилась на Роба. Он усмехнулся, обнажив испачканные в шоколаде зубы.
— Повреждения на передке.
— Ничего не сказали.
— Значит, проверили заранее и убедились, что ты чиста. Если бы нашли Свежие вмятины, тебя быстренько попросили бы спуститься вниз и объяснить их происхождение. Отлично. Значит, тот, кто угробил Истфилдов, не собирался подставлять тебя.
Ей опять стало нехорошо. Она встала, чтобы налить себе еще чашку кофе. Уже четвертую. На ходу случайно задела наволочку. Наволочка медленно упала на пол, расправив углы, словно крылья. Алекс подняла ее и поднесла к лицу.
Она еще хранила его запах.
Роб молчал, делая вид, что выбирает другой батончик.
— Если это Дэвис, я должна показать ему, что не намерена быть жертвой.
— Жертвой может оказаться кто угодно, тем более для такого, как Дэвис.
— Это я понимаю, черт побери! Но речь идет о его отношении. Кем он меня считает? Если я ударюсь в бега, зажмурюсь, сделаю вид, что его нет, или буду скулить и хныкать, я — жертва. — Как Барнс Бровард, добавила она про себя. — Нет, этого он от меня не дождется. Придется ему относиться ко мне иначе.
Как именно?
Она бездумно уставилась в пространство. Исчезающий запах наволочки, запах человека, которого уже нет, напомнил ей о границе и о том, что может случиться, если она перейдет ее. Или посмеет попробовать.
