— Ну хватит Суси, я так устал…
— Ну и мужики! Все на один лад… Заведут — и бросают на полдороге. Что мне теперь прикажешь делать? Или мои желания уже не в счет?
— Нормальные люди десятый сон видят… И вообще — чего тебе не хватает? Я весь выложился.
Слава богу, звонит телефон — я свободен! Суси берет аппарат и подносит мне, подставив трубку к левому уху. Это Пучадес.
— Слушай, тут еще одно преступление…
— Черт побери, где? Едем туда, умоляю тебя… Срочно. Меня прямо так и тянет глянуть, что тут еще натворили.
— Это случилось на одной ферме, что в двух километрах за перекрестком по дороге на Полиролес… Я уже предупредил Родриго, что захвачу с собой приятеля — доку в этих делах. В общем, выезжай, только веди себя там прилично: комиссар не в духе.
Повесив трубку, Суси смотрит на меня вопрошающе.
— Что там еще стряслось?
— Ты сначала отвяжи меня, потом поговорим.
— Нет, ты сперва расскажи.
Поторговавшись, сходимся на компромиссе: пока она возится с узлами, я излагаю то немногое, что мне известно.
— …Словом, смотаюсь туда, а ты сиди здесь как мышка, жди — скоро вернусь.
— И думать не смей! Еду с тобой.
— Исключено — там уже торчит комиссар со своими архангелами..
— Там, где ты можешь пройти, я — и подавно. Между прочим, твой личный шофер. Или ты думаешь, я в обморок брякнусь от одного вида крови?
Пустое дело с ней спорить. Я одеваюсь как по тревоге, Суси попросту набрасывает на плечи плащ.
— Ты хоть руки-то в рукава просунь…
Чем хороша моя подруга, так это умением ориентироваться. Прямо как кошка — откуда угодно найдет дорогу. Я не успел и дух перевести, как мы уже подкатили к ферме, а там уже — Пучадес, комиссар и пара патрульных полицейских в машине, и вся эта компания окружила какого-то типа обезьяноподобной наружности, очень смуглого и с всклокоченной бородой. Из обрывков их разговора стало ясно, что он — арендатор фермы. Родриго встречает нас не слишком приветливо, — судя по всему, он женоненавистник. Узнав же, что Суси еще и журналистка, комиссар от ярости каменеет, и мы можем теперь получше разглядеть его. Худосочный и длинный как вермишелина, уши чуть не до колен, он отправляет в рот одну за другой антикислотные таблетки — видно, наше появление совсем доконало его желудок, и без того растревоженный присутствием Пучадеса. Новоиспеченный инспектор, набравшись храбрости, отводит начальство в сторонку, нашептывая ему на ухо нечто очень значительное, и комиссар наконец снисходительно пожимает плечами, что впрочем не мешает ему, обернувшись, проорать вместо приветствия:
— А ты, девка, ни слова чтоб без моего ведома, усекла?
— Ты что там натрепал этому бесноватому? — интересуюсь я у Пучадеса, как только комиссар дает нам передохнуть.
— Что ты сотрудничал с израильской секретной службой, ну и так далее… И вообще человек надежный. Да ты-то ладно, ему Суси как кость в горле. Ну и черт с ним. Может, мне его рожа сучковатая тоже не по нутру, — примиряюще заключает Пучадес и тут же переходит к делу.
Как показал арендатор, хозяева фермы живут сейчас в Барселоне — застряли там у дочки, что замужем за настройщиком щипковых инструментов. А их крестница, девочка лет пятнадцати, — осталась здесь; она-то и стала жертвой убийцы, и в ту ночь на ферме они были вдвоем — арендатор и эта девчонка. Мужик проснулся от шума, доносившегося из хлева, и, подкравшись, заметил там какие-то тени, они хорошо различались при свете лампы. А в эту пору в округе участились кражи скота, вот он и решил, что на ферму пожаловали любители этого дела. Рассудив, что самому удостоверяться в этом ему не резон, арендатор дунул прямиком в полицейский участок. Примчавшийся патруль обнаружил только фермерскую крестницу, она лежала в хлеву с перерезанным горлом. Страшная рана была нанесена серпом.
— А… как насчет вампира?
— Сдается мне, без него не обошлось, да только времени было в обрез, так что от души присосаться он не успел… Да вон гляньте сами. Правда, зрелище, скажу я вам, не для слабонервных.
Заходим в хлев. Коровы в стойлах мирно жуют жвачку, далекие от всяческой суеты. И им, и нам хорошо видно распластавшееся под фонарями тело убитой. На ней ночная рубашка и махровый халат. Горло рассечено чудовищной раной.
— Видите эти отметины? — показывает Пучадес. — Скорее всего, оставлены зубами или ногтями. Смотрите — они будто подбираются к разрезу.
Суси смотрит на труп как завороженная.
— И что за сукин сын способен на этакое? — вопрос ее звучит риторически.
— Это явно дело рук умалишенного, — дает свое заключение Пучадес. — А коли так, отловить его будет не так уж и трудно, — он с надеждой поглядывает на меня.
— Ее изнасиловали? Или, по крайней мере, была такая попытка? — пытаюсь я навести на нашу беседу глянец профессионализма, рассчитывая на благосклонность искоса поглядывающего на нас комиссара.
— Откуда нам знать, — простодушно признается Пучадес. — Вот ждем эксперта.
В этот самый момент, словно по велению сценариста, подкатывает черный лимузин, и перед нами предстают судья и эксперт. Чиновник из магистрата приодет по случаю в черный смокинг, усы его аккуратно подстрижены, правый глаз, одержимый тиком, залихватски подмигивает с регулярностью светофора. «Помощник смерти», напротив, будто только что сошел с паперти. Из надорванного кармана пиджака торчит чья-то плохо обглоданная кость, и доктор время от времени впивается в нее зубами.
— Нуте-с, где тут наша… м-м-м… холодная закуска? — цыкая зубом, наконец интересуется он.
Мы расступаемся, пропуская обоих в хлев. Бормоча что-то под нос и сыто отрыгивая, эксперт склоняется над трупом. Судейский держится поодаль.
— Так, значит… Ей повредили горло. Судя по всему, чем-то таким острым, — выслушиваем мы диагноз. — Эй, пострадавшая! — легкий пинок под ребра. — Давай вставай — простудишься! Сеньоры, она, похоже, мертва…
— А кроме этого, есть что-нибудь еще достойное внимания? К примеру, следы укусов…
Во взгляде эксперта читается неподдельное изумление: откуда, мол, и какими судьбами донеслась до него эта реплика. Но судя по всему, он не из тех, кто долго ломает голову над решением метафизических проблем.
— Так, значит, и здесь толкуют об этом вампире, — с урчанием догрызает он кость. — Ну, если угодно… Похоже, вдоль раны заметны какие-то кровоподтеки.
— А нет ли следов насилия?
— Кто ж его знает… Вскрытие покажет, чего уж там. Ну, пора нам и закругляться. Дон Кукуфате! — обращается он к судье. — Труп надо бы поднять да перетащить куда следует.
Судья обводит нас взглядом, молящим о помощи. Вложив грязные пальцы в рот, эксперт издает разбойничий посвист, и из тьмы тут же выныривает карета «Скорой». Из нее на землю сыпятся шустрые санитары. Дон Кукуфате пытается с приличествующей обходительностью взять девушку под мышки.
— Но… — вмешивается комиссар, — так, знаете, труп поднимать не принято.
— Ах, нет? А… простите, как же?
— Вам надлежит обнародовать решение суда, — суфлирует эксперт, — которым труп изымается с места происшествия и переходит уже в наши владения.
— По правде сказать, я в этом деле новичок, к тому же по натуре своей весьма впечатлителен, — тщательно отерев ладони крахмальным платком, чиновник приосанивается:
— Сеньора, решением суда вы изымаетесь с места происшествия… Я правильно выразился? — обводит он взглядом присутствующих.
Суси рвется прикрыть чем-нибудь тело несчастной, и, не найдя ничего подходящего, срывает с себя плащ. Всеобщая реакция — повальная эрекция. Лишь видавший виды эксперт остается абсолютно равнодушным к пикантной сцене. Помогая Суси накрыть труп, он бесстрастно замечает:
— Так, пожалуй, будет вполне пристойно… Хорошо бы сейчас слегка промочить горло: жизнь, как видите, полна всяческих перипетий. Кстати, сеньорита, спойте нам что-нибудь.
— …Твою мать! — одергивает его Суси.
— Ошибаетесь, моя матушка не поет. Лучше уж вы, — упорствует доблестный эскулап.
Пытаясь смягчить напрягшуюся по-мужски ситуацию, я водворяю плащ на плечи подруги. Санитары тащат носилки и покрывало.
— Тэк-с, — подводит итог потрошитель с дипломом. — Нам, пожалуй, делать здесь больше нечего.
— О да, абсолютно нечего! — с восторгом подхватывает судья. — И да поможет вам бог, — напутствует он санитаров. Я дергаю инспектора за рукав.
— Послушай, Пуча, скажи им, что задержишься с нами. Поедешь в нашей машине.
Выслушав подчиненного, Родриго пожимает плечами, одарив нас напоследок взглядом, полным тщательно отработанного презрения. Кортеж наконец трогается. Впереди — судейский лимузин, за ним следует «Оживиловка», в арьергарде — полицейский патруль. Общество полицейских разделил арендатор как главный свидетель печального происшествия.
