Несколько секунд я не могла оторвать от него глаз, потом посмотрела через стол на Джо.
— Я люблю тебя, Линдси. Выйдешь за меня замуж? Станешь моей женой?
К столу подошел официант и, все поняв, без слов удалился. Я опустила крышечку. Она чуть слышно щелкнула, и — хотите верьте, хотите нет — в зале стало чуточку темнее.
Что сказать? Я не знала. Колесики в голове все крутились, и вместе с ними, казалось, кружился сам зал.
Мы оба уже побывали в браке. И оба развелись.
Готова ли я рискнуть еще раз?
— Линдси?
И тут меня прорвало.
— Я тоже люблю тебя, Джо, и я… я… у меня нет слов. — Голос дрогнул. — Мне еще нужно какое-то время. Подумать обо всем. Пойми, я должна быть абсолютно уверена, что поступаю правильно. Ты ведь можешь немного подождать, правда? — Я положила коробочку на стол и подтолкнула к нему. — Давай еще немного приглядимся, ладно? Поживем, как все. Будем заниматься стиркой. Ходить в кино. Будем проводить вместе уик-энды, зная, что никому не нужно спешить на самолет.
Разочарование разлилось по его лицу. Мне было больно смотреть на Джо — он выглядел совершенно потерянным, но потом взял мою руку, повернул вверх ладонью, положил на нее коробочку и сжал мои пальцы.
— Держи ее у себя, Линдси. Я не передумаю. Я останусь с тобой, сколько бы белья мы с тобой ни перестирали. И пусть мне придется мыть машину, выносить мусор и, может быть, даже ругаться с тобой из-за очереди, это меня не отпугнет. — Он усмехнулся.
Невероятно, но в зале снова посветлело.
Он взял меня за руки и улыбнулся.
— Когда будешь готова, дай мне знать, и я приду и надену это колечко на твой пальчик. У нас будет большая итальянская свадьба.
На календаре было шестое июня, когда Джейкоби позвал нас с Ричем к себе в кабинет. Таким злым мы видели его нечасто.
— Плохие новости. Альфред Бринкли сбежал.
У меня просто челюсть отвалилась.
Из Атаскадеро не убегали. Это психиатрическое заведение для невменяемых преступников. Не столько лечебница, сколько тюрьма строгого режима.
— Как это случилось? — спросил Конклин.
— Снова разбил голову о тюремную стену…
— Но ему же давали успокоительное? И без присмотра их там не оставляют…
Джейкоби пожал плечами:
— Не знаю. Обычно в таких случаях врач сам приходит в камеру, но тут доктор Картер потребовал, чтобы заключенного доставили к нему в кабинет. Под охраной. В крыло общего режима.
— О нет, — прошептала я, уже догадываясь, что произошло дальше. — У охранника было оружие.
— Охрана носит оружие, только когда переводит заключенного из одного крыла в другое, — объяснил Джейкоби. — Док сказал, что должен провести тест и наручники нужно снять.
Дальше было так. Бринкли схватил скальпель, обезоружил охранника, завладел пистолетом. Потом переоделся в одежду врача, забрал у охранника ключи, вышел и уехал на машине Картера.
Это произошло два часа назад. Полиция уже предупреждена. У доктора синяя «субару».
— Машину он скорее всего уже бросил, — заметил Конклин.
— Согласен, — кивнул Джейкоби. — Не знаю, поможет это или нет, но Бринкли много читал об Эдмунде Кемпере, серийном убийце…
— …который убил шестерых молодых женщин и жил с собственной матерью, — подхватил Конклин.
— Тот самый. Однажды этот тип приходит домой после свидания, а мать ему говорит: «Ну что, будешь расписывать, чем занимался всю ночь?»
— Мать знала об убийствах? — спросила я.
— Нет, не знала. Но уж такая была зануда, что запилить могла до смерти. Слушай, Линдси, когда позвонили, я как раз собирался отлить, так что позволь закончить, ладно?
Я усмехнулась.
— Валяй, босс.
— Ну так вот, Эдмунд Кемпер дожидается, пока мамаша уснет, отрезает ей голову и кладет ее на каминную полку. А потом рассказывает голове о своих похождениях. Подозреваю, что изложил ей полную версию.
— Помнится, этот псих потом сдался, — сказал Конклин, щелкая костяшками пальцев, что делал всегда, когда сильно волновался.
Признаюсь, мне тоже стало не по себе при мысли, что Бринкли, вооруженный и в возбужденном состоянии, разгуливает по улицам города. Я помнила, как он смотрел на Юки после вынесения вердикта. Помнила его ухмылку и последние слова — «кому-то придется заплатить».
— Да, Кемпер сдался. И знаете, что сказал копам, когда писал признание? Что вообще-то убил тех девушек вместо матери. Понятно? — Джейкоби посмотрел на меня. — Сказал, что наконец-то убил того, кого надо.
— И, по словам надзирателей, Бринкли интересовался им и читал о нем?
— Вот именно. — Джейкоби поднялся, подтянул штаны, обошел длинные ноги Конклина и шагнул к выходу. — Бринкли был прямо-таки одержим Эдмундом Кемпером.
Фред Бринкли шагал по Скотт-стрит, глядя прямо перед собой из-под козырька надвинутой на глаза бейсболки доктора Картера. Над бухтой в конце улицы мелькали верхушки парусов, в воздухе ощущался солоноватый привкус океана.
Голова еще болела, но лекарства успокоили голоса, так что он мог думать. Фред Бринкли чувствовал себя сильным, всемогущим. Почти таким же, как тогда, когда они с Баки пустили в расход тех придурков на пароме.
Он снова и снова проигрывал сцену в кабинете доктора Картера. Нужно было только выждать, пока охранник снимет наручники, а потом… Потом он как будто взорвался… как будто превратился вдруг в настоящего супермена.
Дотроньтесь пальцем до носа.
Дотроньтесь до пальцев ног.
Хватай скальпель!
Да, он схватил скальпель, прижал лезвие к яремной вене доктора и вежливо попросил охранника передать ему оружие.
Фред рассмеялся — какой же дурачок этот охранник! А как рычал от злости, когда он связал их обоих скотчем! Голых! Связал, засунул каждому в рот по куску марли и запер в гардеробной.
— Ты еще вернешься, урод.
Бринкли потрогал пистолет, лежавший в кармане снятого с доктора пиджака.
Да, я вернусь. Обязательно вернусь.
Но не сейчас.
Маленькие оштукатуренные домики на Скотт-стрит стояли на некотором удалении от дороги, прижимаясь друг к дружке, как дойные коровы у корыта. Дом, который искал Фред, был светло-коричневый, с темными ставнями и одноместным гаражом.
А вот и он — чистенькая зеленая лужайка, лимонное дерево. Все на месте. Все так, как запомнилось. Машина стояла в гараже, а гаражная дверь была открыта.
Превосходно. Вот что значит правильно рассчитать время.
Пройдя двадцать футов по асфальтовой дорожке, Фред Бринкли проскользнул в гараж. Обошел небесно-голубой «БМВ» 95-го года выпуска. Взял с полки, где лежали инструменты, пневматический молоток. Вставил патрон, выстрелил в стену — чвяк — работает.
Он поднялся по короткому лестничному пролету, повернул ручку и ступил на деревянный пол гостиной. Секунду постоял перед святилищем.
Потом снял с высокого комода стопку фотоальбомов, сорвал с мольберта акварель и отправился со всем этим в кухню.
Она сидела за столом, разложив счета. Рядом — небольшой переносной телевизор. Показывали «Пробный заезд»[3].
Темноволосая женщина повернула голову в тот самый момент, когда Бринкли переступил порог, и глаза у нее полезли на лоб.
— Hola[4], мамачита, — весело сказал он. — Это я. Пришло время «Шоу Фреда и Елены Бринкли».
— Тебе нельзя здесь находиться, Альфред, — сказала женщина.
Фред положил на стол пневматический молоток и запер за собой дверь кухни. Потом полистал альбомы и, найдя то, что нужно, показал матери снимки: Лили в детской коляске, Лили с мамочкой, Лили в купальничке.
Не спуская глаз с матери, он взял выполненный акварелью портрет Лили, разбил о стол стекло.
— Нет! — вскрикнула Елена Бринкли. — Не надо!
— Да, мама. Надо. Это грязные картинки. Мерзкие картинки.
Он открыл посудомоечную машину, поставил альбомы на нижнюю полку, акварель на верхнюю. Захлопнул дверцу за всем полным собранием фотографий своей святой сестры. И установил таймер на пять минут.
Часики затикали.
— Альфред, — сказала мать, поднимаясь со стула, — это не смешно.
Фред толкнул ее на место.
— Вода пойдет через пять минут. Все, что мне нужно, это твое полное внимание в течение четырех минут, а потом я верну тебе твои драгоценные альбомы.
Он пододвинул себе второй стул и сел напротив матери. Она посмотрела на него так, словно хотела сказать, что ее тошнит от одного его вида. Фред хорошо знал этот презрительный взгляд, за который ненавидел ее всю свою жизнь.
— Я начал говорить тебе это в тот день, в суде, но так и не закончил.
— Ты имеешь в виду тот день, когда солгал? — Она посмотрела на тикающую посудомоечную машину и оглянулась на запертую дверь.
