Быть может, никакого напарника не было, а просто был некто, выслеживающий Гэри Сонеджи-Мерфи, в то время, как тот выискивал потенциальных жертв. Кто бы это мог быть?
Мне позволили посетить Сонеджи-Мерфи, но лишь в связи с расследованием дел Сандерсов и Тернера, преступлениям, по которым, скорее всего, никогда не начнется судебное разбирательство, однако не в связи с преступлением, имеющим все шансы остаться нераскрытым. Такова логика нашей бюрократии.
Сейчас Гэри находился в Фаллстоне, где у меня был приятель. Уоллеса Харта, главного психиатра Фаллстона, я знал еще с начала своей службы в полиции. Уоллес встретил меня в фойе.
— Приятно такое внимание к моей особе, — сказал я, пожимая ему руку. — Впервые с этим встречаюсь.
— Ну, ты ж теперь знаменитость, я тебя видел по ящику!
Уоллес — чернокожий маленького роста со внешностью ученого: вечные очки с круглыми стеклами и мешковатые синие костюмы. Нечто среднее между Джорджем Вашингтоном Карвером и Вуди Алленом. Он одновременно похож на негра и на еврея.
— Как твое впечатление о Гэри? — поинтересовался я в лифте. — Образцовый заключенный?
— Ну, у меня к психопатам особое отношение. Я чертовски их люблю. Вообрази себе жизнь без истинных мерзавцев: сплошная скука!
— Ты не допускаешь возможности раздвоения личности — так я тебя понял?
— В принципе допускаю, но весьма осторожно. Слишком силен в нем мерзавец. Я вообще удивляюсь, как он сунул свою задницу в вашу ловушку, как он вообще дал себя поймать.
— Хочешь услышать фантастическую теорию? Гэри Мерфи сам поймал Сонеджи. Он не смог с ним справиться и дал его схватить.
Маленькое личико Уоллеса озарила широченная ослепительная улыбка.
— Алекс, я в восторге от твоих сумасшедших идей, но неужто ты и впрямь в это веришь? Что одна сторона выдает другую?
— Да нет. Просто хотелось узнать, как ты это воспримешь. Он, конечно, психопат во всех смыслах, но нужно узнать, насколько далеко это зашло. Когда я его наблюдал в последний раз, признаки параноидального расстройства были очевидны.
— Вот тут я согласен. Он переутомлен, недоверчив, требователен, самонадеян. Впрочем, как я уже сказал, мне этот тип интересен.
Увидев наконец Гэри, я был слегка шокирован. Глаза его запали, веки покраснели, словно от конъюнктивита. Кожа на лице туго обтягивала череп. Он потерял в весе, на мой взгляд, фунтов тридцать, но выглядел по-прежнему опрятно.
— Я слегка подавлен. Здравствуйте, доктор, — сразу объявил он мне со своей койки. Это был Гэри Мерфи — так мне, по крайней мере, сейчас, казалось.
— Здравствуйте, Гэри. Я не мог не прийти.
— Так долго никто не приходил… Вам что-то от меня нужно? Попробую угадать: вы пишете обо мне книгу. Хотите стать как Энн Рул?
Я помотал головой:
— Мне давно уже хотелось повидать вас, но для этого нужно разрешение. Я пришел поговорить об убийствах Тернера и Сандерсов.
— Правда? — Он казался покорным, пассивным и ко всему равнодушным. Вид его мне не нравился: казалось, что личность его на грани полного распада.
— Мне разрешено говорить лишь об этих преступлениях. Если предпочитаете, можем побеседовать о Вивиан Ким.
— Если так, то говорить нам не о чем. Я ничего не знаю об этих убийствах — я ведь не читаю газет. Клянусь жизнью моей дочери! Может, наш друг Сонеджи знает. Но не я, Алекс, не я.
Казалось, ему нравится называть меня Алексом. Все-таки хоть где-то у него есть друг — должно быть, приятно это сознавать.
— Ваш адвокат должен был говорить с вами об этих убийствах. В этом году будет еще одно судебное разбирательство.
— Я больше не встречаюсь с адвокатами — это бессмысленно. К тому же такие дела едва ли пойдут в суд. Слишком дорогое удовольствие.
— Гэри, — я вновь говорил с ним как со своим пациентом, — я хочу снова загипнотизировать вас. Вы подпишете все необходимые бумаги? Мне очень важно поговорить с Сонеджи. Позвольте мне это сделать.
Гэри Мерфи улыбнулся, покачивая головой. Наконец он кивнул:
— Честно говоря, я и сам хотел бы побеседовать с ним. Если мне удастся, я убью его. Убью Сонеджи. Так, как он убивал тех, остальных.
В тот вечер я намеревался встретиться с бывшим агентом Секретной службы Майком Дивайном. Это был один из тех двух агентов, закрепленных за Голдбергом и его семьей. Меня интересовало его мнение о теории «сообщника». Майк Дивайн добровольно ушел в отставку примерно через месяц после похищения. Из-за того, что ему было уже сорок, я сделал вывод, что его просто попросили со службы. Мы с ним проговорили пару часов, сидя на его каменной террасе с видом на Потомак.
У Дивайна уютная, со вкусом обставленная квартира. Он великолепно выглядел: румянец и свежий загар — наилучшая реклама пользы ранней отставки. С виду он напоминал Тревиса Мак-Ги из романов Джона Макдональда: отлично сложен, выражение лица свидетельствует о сильном характере. «А он неплохо себя чувствует, уйдя со службы в полиции», — подумалось мне. И с виду — прямо-таки киногерой: копна вьющихся каштановых волос, открытая улыбка, изобилие баек.
— Нас с напарником просто вышвырнули, как вы догадываетесь, — признался Дивайн после пары кружек пива. — Босс и не подумал вступиться за нас.
— Что ж, это дело получило такую огласку, что просто должны были явиться герои и злодеи, — философствовал я, смакуя холодное пивко.
— Вероятно, оно и к лучшему, — заключил Майк Дивайн. — А вы не подумывали начать все сначала, пока еще есть силы и энергия? Пока Альцгеймер дремлет?
— Да, подумывал о частной практике. Я ведь психолог. Иногда провожу кое-какие исследования для себя.
— Но слишком сильно любите Работу, чтобы оставить ее? — усмехнулся Майк Дивайн и прищурился на солнечные блики, пляшущие по воде. Вокруг террасы летали морские серые птицы с белыми грудками. Как чудесно было вокруг!
— Послушайте, Майк, помогите мне восстановить пару дней, предшествовавших похищению.
— Да у вас просто навязчивая идея, Алекс. Я самолично обследовал каждый дюйм территории и, поверьте, ничего не нашел: это совершенно гнилое занятие. Я много чего пытался и остался ни с чем.
— Да, я вам верю. Но меня очень интересует та машина, последняя модель седана, что видели на Потомаке. Возможно, «додж», — это автомобиль, который Нина Серизьер приметила в Лэнгли-Террас. — Вы не замечали темно-синий или черный седан на Соррелл-авеню или где-нибудь в районе Вашингтонской частной школы?
— Да нет! Я тот день буквально воссоздал по крупицам. Вы можете свериться с записями в наших ежедневных отчетах. Никакой таинственной машины не было обнаружено.
Мы с Дивайном поболтали еще немного. Он не сообщил ничего нового. В конечном счете я заново выслушал его восхваления жизни на пляже, рыбной ловле, игре в мяч и прочему. Его новая жизнь только начиналась, и он не терзался по поводу дела о похищении детей Даннов и Голдбергов.
И все же смутное беспокойство не оставляло меня: мозг все сверлила мысль о сообщнике или наблюдателе. Помимо того, я нутром чувствовал, что с Дивайном и его напарником Чакли что-то связано. Поганое ощущение: интуиция подсказывала мне, что они знают больше, чем говорят, но чем это подтвердить?
В конце концов, разогревшись, как десятидолларовый пистолет, я решил в тот же вечер обратиться к бывшему партнеру Дивайна. После увольнения Чакли с семьей обосновался в Темпе, Аризона. У нас полночь, стало быть, в Аризоне часов десять вечера. Не так уж поздно, решил я, набирая телефонный номер.
— Чарльз Чакли? Это детектив Алекс Кросс из Вашингтона, — любезно представился я. На том конце провода — неуютное зловещее молчание. Мне показалось странным, что он враждебно настроен: это усилило подозрения по поводу бывших агентов.
— Что, к чертовой матери, вам нужно? — вдруг заорал Чакли. — Как вы смеете сюда мне звонить? Я уволился из Службы, пытаюсь забыть все, что со мной произошло. Оставьте меня в покое! Держитесь подальше от меня и моей семьи!
— Простите за беспокойство, но… — начал было я, однако собеседник немедля перебил:
— Отвяжитесь! Отвяжитесь — и все! Не лезьте в мою жизнь!
Ведя этот эмоциональный разговор, я вспоминал внешность Чарльза Чакли. Я видел его сразу после похищения. Ему лишь пятьдесят один, но выглядел он на все шестьдесят: жирное брюхо — от неумеренной любви к пиву, остатки жидких волос на голом черепе, полные печали глаза. Чакли — живой пример того, какой вред причиняет Работа, если ей это позволить.
— К несчастью, я еще занимаюсь парой убийств, — пояснил я в надежде на его понимание, — подозревают Гэри Сонеджи-Мерфи. Он тогда вернулся, чтобы убить учительницу, Вивиан Ким.
— Вы же обещали не беспокоить меня! Почему бы вам не сделать вид, что никогда не звонили? Тогда я сделаю вид, что не брал трубку! Долго еще мы будем ходить вокруг да около?
— Послушайте, я ведь могу вас вызвать повесткой. Вы отлично это знаете. И тогда мы продолжим нашу беседу в Вашингтоне. Или мне наведаться к вам в Темп? Ну что ж, ждите как-нибудь вечерком на барбекю…
