Тем вечером мы необычно рано отправились в постель — было лишь четверть десятого. Роскошные вина сделали свое дело, пробудив в нас не только страсть, но еще теплоту и нежность. Мы ласкались и шутили, долго не засыпая. Джеззи обращалась ко мне «сэр Алекс, Черный Рыцарь Круглого Стола», а я к ней — «Леди Озера». Наконец перешептывания закончились и мы мирно уснули в объятиях друг друга.
Не помню, во сколько я проснулся. Я здорово замерз, лежа поверх одеяла. Слышался треск горящего дерева, по комнате гуляли отблески пламени. Я удивился, почему в комнате стоит такой холод, хотя камин все еще горит? Глаза мои видели одно, а тело чувствовало другое. Несколько секунд я обдумывал, как такое может быть. Натянув одеяло до подбородка, я вглядывался в отблески пламени на оконных стеклах. Они казались странными.
И все же как удивительно снова быть здесь, в самом сердце Непонятно Где с Джеззи. Я уже не мыслил себя без нее. Возникло желание разбудить ее, чтобы снова поговорить обо всем и ни о чем. Леди Озера и Черный Рыцарь. Звучит как у Джеффри Чосера — несколько старомодно для девяностых годов…
И тут меня осенило: ведь пламя, играющее бликами на стеклах, горит не в камине. Вскочив с постели, я подбежал к окну. Тут я стал свидетелем того, о чем много раз слышал, но никогда не предполагал увидеть.
На лужайке перед домиком Джеззи ярко горел крест.
Исчезнувшая девочка по имени Мэгги Роуз. Преднамеренные убийства. Леденящее душу убийство Вивиан Ким.
Психопат. Гэри Сонеджи-Мерфи. Сообщник. Таинственный наблюдатель. Горящий крест в Северной Каролине. Когда мне удастся собрать воедино все кусочки мозаики? И можно их вообще объединить в целостную картину? С того самого момента в домике Джеззи и до конца мое воображение заполняли самые невероятные образы. Я не мог оставить это дело, как предлагала Джеззи. События последующей недели лишь усилили мой параноидальный бред.
В понедельник я вернулся с работы поздно. Пока я шествовал от входной двери в кухню, Джанель и Деймон скакали вокруг, выкрикивая:
— Телефон! Телефон! Телефон!
В кухне Нана протянула мне трубку, пояснив, что это Уоллес Харт из тюрьмы Фаллстон.
— Прости, Алекс, что беспокою тебя дома, — извинился Уоллес, — но не мог ты бы сейчас подъехать? Это очень важно.
Разговаривая, я пытался снять пиджак и уже выпростал одну руку. Дети помогали мне — очень своеобразная помощь, скорее походящая на баловство.
— А что, собственно, стряслось, Уоллес? Сегодня я устал. — Я показал Деймону и Джанель язык. — Дома у меня два маленьких дела… Впрочем, ничего неотложного…
— Он зовет вас, хочет говорить только с вами. Уверяет, что это очень важно.
— А до завтра нельзя подождать? У меня был слишком длинный день. К тому же не представляю, что нового может мне сообщить Гэри Мерфи.
— Он — Сонеджи, — пояснил Уоллес Харт. — С тобой хочет говорить Сонеджи.
Я на секунду утратил дар речи. Затем выпалил:
— Уже еду.
Через час я был в Фаллстоне. Гэри держали на верхнем этаже здания — такой чести удостаивались лишь избранные, вроде Сквики Фромма и Джона Хинкли. Это было престижное местечко, именно то, чего Гэри добивался.
Когда я вошел, Гэри возлежал на своей узенькой койке поверх одеяла под бдительным присмотром дежурного. Он находился под специальным надзором.
— Хочу поместить его на ночь в одиночку, — сказал Уоллес Харт. — Подержать его там немного — пока не поймем, что с ним творится. Его куда-то заносит…
— Авось куда-нибудь да занесет. Уоллес согласно кивнул.
Войдя в камеру Гэри, я уселся без приглашения. Мне надоело спрашивать разрешения у разных людей. Гэри лежал, уставясь в потолок. Казалось, он весь ушел в себя. Но я был уверен, что он знает о моем присутствии. Алекс здесь, тут!
— Добро пожаловать в психушку, доктор, — вдруг произнес он невыразительным монотонным голосом. — Знаете, что такое психушка?
Это был Сонеджи.
— Тюремные больницы в России. Для политических заключенных в Советском Союзе.
— Вот именно. Очень хорошо, — и он уставился на меня. — Хочу заключить с вами сделку. Дело чистое.
— Я не уполномочен заключать сделки.
— Мне надоело терять здесь время. Не могу больше изображать Мерфи. Неужели вам неохота узнать, что такое Сонеджи? Конечно, вы хотите! Вы станете знаменитостью! Сделаетесь важной персоной и сможете вершить большие дела, доктор Кросс.
Я не верил, что он находится в состоянии ухода от реальности. Складывалось впечатление, что он отлично контролирует ситуацию. Был ли он действительно на самом деле Гэри Сонеджи? Плохим Мальчишкой? С самой первой нашей встречи? Да, был — вот мой диагноз. Его и буду придерживаться.
— Так вы все еще со мной? — спросил он со своей кушетки, лениво вытягивая длинные ноги и поигрывая босыми пальцами.
— Так вы говорите, что все это время находились в полном сознании? Никакого раздвоения личности не было? Вы просто играли две роли. А сейчас устали изображать Гэри Мерфи?
Сонеджи внимательно и напряженно всматривался в меня. Пристальный этот взгляд был холодным и пронизывающим. Порой для тяжелых шизофреников выдуманная жизнь куда важнее реальной.
— Верно, Алекс. Ты совершенно прав. Ты куда сообразительнее остальных. Горжусь тобой. Только ты и интересуешь меня, уже давно приковываешь мое внимание.
— Но чего же ты хочешь, Гэри? — Я старался, чтобы он не отклонялся в сторону. — Что я могу сделать для тебя?
— Мне необходимо несколько маленьких вещей. Но главное, я просто хочу быть самим собой, так сказать. Хочу, чтобы о моих достижениях знали все.
— А что мы получим взамен? Сонеджи улыбнулся мне:
— Я поведаю, что случилось на самом деле. С самого начала. Я помогу тебе разобраться в этом деле. Расскажу все.
Я ждал продолжения, вспоминая заявление в ванной Сонеджи: «Хочу быть кем-нибудь!»
— Я планировал убить обоих детей. Не мог больше ждать. Вы знаете, что я страдаю этой штукой — любовью-ненавистью к детям. Все эти отрезанные груди и побритые гениталии потому, что мои жертвы должны походить на детей. Так или иначе, убийство — всегда логичное завершение дела.
Сонеджи снова улыбнулся странной улыбкой, словно сознавался в невинной лжи.
— Так вас все еще интересует, почему я все-таки решился на похищение? Почему выбрал эту Мэгги-Розочку и Сморчка Голдберга?
Используя эти уменьшительные имена, он удачно изображал дерзость, откровенно наслаждался ролью Плохого Мальчишки, демонстрировал черный юмор, накопленный за месяцы.
— Продолжайте, Гэри, я внимательно слушаю. Меня интересует все, что вы скажете.
— Знаете, — признался он, — по моим подсчетам, я убил около двухсот человек. Среди них полно детей. Я всегда делал то, в чем испытывал потребность в данный момент.
На его губах вновь возникла мерзейшая улыбка. Гэри Мерфи, примерный муж и отец из Уилмингтона, штат Делавэр, исчез бесследно. С детства ли он был убийцей?
— Это все правда или вы хотите поразить меня?
— К чему мне это? — Он пожал плечами. — Будучи мальчиком, я проглатывал целые тома о деле Линдбергов. Затем обо всех известных преступлениях! Я скопировал себе все статьи, найденные в Принстонской библиотеке. Я уже кое-что говорил вам, да? Как я был очарован, околдован этой навязчивой идеей — похищать маленьких детей. Чтобы они полностью были в моей власти… Я хотел мучить их, как беззащитных маленьких птичек. Я занимался этим с одним дружком. Думаю, вы встречались с ним. Саймон Конклин. Но он не стоит вашего внимания. Так, легкие психические отклонения… не стоит тратить на него время, доктор. Он не сообщник. Мне особенно нравилась идея похищения, потому что это очень расстраивало родителей. Взрослых убивать — еще куда ни шло, а вот трогать детей Господь запрещает. Чудовищные преступления! Немыслимо! — так они кричат. Какая чушь! Притворство! Сами подумайте, доктор Кросс: миллионы темнокожих детишек умирают в Бангладеш. И никого это не волнует. Никто не кидается их спасать.
— Почему ты убивал семьи чернокожих? Какая тут связь?
— А кто вам сказал, что нужна связь? Вас так научили в Джоне Хопкинсе? Быть может, это мои добрые дела. С чего вы взяли, что у меня совсем отсутствует общественное сознание, а?
Везде должно быть равновесие. Я в это верю! Подумайте только о жизни, уготованной моим жертвам! Кто они? Будущие потребители наркотиков. Девочка-подросток, уже ставшая проституткой. Мальчик, который уже обречен.
Я не знал, верить ему или нет. Его заносило.
— Так вы питаете к нам, черным, теплые чувства?
Но он не заметил иронии.
— Да, пожалуй. У меня был один друг, негритянка. Няня. Она заботилась обо мне, когда отец развелся с матерью. По имени Лаура Дуглас. Но она вернулась в Детройт, бросила меня! Большая, толстая тетка, я просто обожал ее смех… И вот она уехала, тут-то и распоясалась мачеха-злодейка, начала запирать меня в подвале, чтобы я не досаждал, чтобы было тихо… Перед вами — мальчик, которого в детстве держали под замком. А в это время мои сводные брат и сестра играли наверху, в доме моего отца! В мои игрушки! Они насмехались надо мной оттуда. Порой меня держали в подвале неделями. Я хорошо все запомнил. Ну что, доктор? У вас еще не заехали шарики за ролики, а? Представляете — замученный мальчик в подвале? И дети в погребе на ферме? Какое совпадение! Кусочки складываются в мозаику! Теперь наш мальчик Гэри говорит правду?
