Учитывая обстоятельства, она действовала правильно. После первых сорока секунд фильма Виктора Кароского (если это, конечно, его настоящее имя) ее нещадно затошнило. А она обычно не шла наперекор своим потребностям, поэтому метнулась к ближайшей урне (на полной скорости и зажимая рот рукой, что верно, то верно) и освободилась от спагетти, съеденных на обед, круассана — на завтрак и чего-то еще, чего она точно не помнила, но, очевидно, вчерашнего ужина. По ходу дела она ненадолго задалась вопросом, не является ли святотатством блевать в урну Ватикана, и пришла к заключению, что нет.
Когда мир перед глазами перестал кружиться, журналистка вернулась к дверям зала прессы, пребывая в уверенности, что наделала слишком много шума и ее наверняка кто-нибудь услышал: вот-вот из-за угла выскочит парочка швейцарских гвардейцев, чтобы задержать ее за нарушение тайны переписки. Нет? А за каким чертом ее дернуло вскрывать чужой конверт, не говоря о том, что остальные девять тоже были адресованы не ей?
«Ну, видите ли, сеньор офицер, я подумала, что там могла находиться бомба, и без колебаний решила принять удар на себя. Не волнуйтесь, я подожду здесь, пока вы сбегаете за орденом…»
Выглядела сказочка малоправдоподобно. Откровенно говоря, совершенно неправдоподобно. Но испанке не понадобилось изобретать новую легенду, поскольку никто так и не появился. По этой причине Андреа спокойно собрала свои вещи и, оглядываясь по сторонам, покинула Ватикан, кокетливо улыбнувшись швейцарским гвардейцам, стоявшим в карауле у арки Колоколов (через тот вход пропускали аккредитованных журналистов), и пересекла площадь Святого Петра, почти безлюдную — впервые за много дней. Взгляды гвардейцев перестали жечь ей спину, лишь когда она вышла из такси у подъезда гостиницы. В то, что за ней никто не гонится, она поверила лишь получасом позднее.
В самом деле, очень надо за ней следить! И кому придет в голову ее подозревать? На пьяцца Навона Андреа выбросила в урну девять конвертов. Их она даже не стала вскрывать. Отеро не хотелось, чтобы ее взяли с поличным. Затем она поднялась прямехонько в свой номер, задержавшись на секунду у табачного прилавка.
Почувствовав себя наконец в безопасности (а произошло это после того, как она в поисках подслушивающих устройств в третий раз выпотрошила вазу с сухими цветами, украшавшую номер), Андреа снова запустила диск.
С первого захода она вытерпела минуту, со второго — посмотрела почти весь фильм, с третьего — осилила его до конца. Правда, пришлось бежать в ванную, где ее вырвало стаканом воды, выпитым в номере, и желчью. На четвертый раз к Андреа вернулась способность соображать; во всяком случае, она осознала, что весь этот ужас — реальность, а не подделка или мифическая пленка вроде «Ведьмы из Блэр: экзамен с того света». Как уже говорилось, Андреа была умна, что одновременно являлось и ее достоинством, и недостатком. Великолепно развитая интуиция с самого начала подсказывала ей, что на видео снята документальная хроника убийств. Другой журналист скорее всего не придал бы большого значения записи, приняв ее за фальшивку. Но Андреа в течение нескольких дней тщетно разыскивала кардинала Робайру и подозревала, что среди выборщиков не хватает еще одного «пурпуроносца». Упоминание имени Робайры расставило все по своим местам. Оно положило конец сомнениям столь же грубо и бесповоротно, как непристойная хмельная выходка — благочинному пятичасовому чаепитию в Букингемском дворце.
Андреа посмотрела запись в пятый раз, чтобы привыкнуть к кровавому зрелищу, и в шестой, чтобы сделать заметки — она начеркала в блокноте пару несвязных строчек. Потом она выключила компьютер, уселась как можно дальше от него (такое место нашлось между письменным столом и кондиционером) и предалась табачной вакханалии.
«Да, крайне неудачный момент для борьбы с курением».
Жуткие кадры фильма преследовали ее, словно ночной кошмар. Первое впечатление (она испытывала глубочайшее отвращение и неприятное чувство, что вымаралась с головы до ног) оказалось настолько сильным, что молодая женщина на несколько часов впала в оцепенение. Когда столбняк прошел и факты немного улеглись в голове, она начала серьезно размышлять о том, какая информация на самом деле попала ей в руки. Андреа достала тетрадь и записала три тезиса, которые должны были стать ключевыми в ее репортаже:
1. Убийца-сатанист расправляется с кардиналами католической церкви.
2. Католическая церковь, возможно, при содействии итальянской Polizia, скрывает от нас этот факт.
3. По воле случая конклав, где убитые кардиналы, как предполагалось, могли оказаться в центре внимания, откроется через девять дней.
* * *
Андреа зачеркнула «девять» и написала «восемь». Уже наступила суббота.
Она обязана написать большой репортаж. Обстоятельный, на три страницы, с аншлагами, выборками, комментариями и заголовком на первой полосе. Она не могла предварительно послать в газету ни одного кадра видеозаписи, потому что тогда у нее уведут сенсацию из-под носа, не успеет она и глазом моргнуть. Редактор сдернет с больничной койки Палому, чтобы придать статье должный вес. Ей же в лучшем случае разрешат подписать один из комментариев. Но если Андреа отправит в газету полностью написанный и отмакетированный материал, готовый к печати, тогда даже сам редактор не посмеет снять ее подпись! Нет, поскольку в этом случае Андреа достаточно всего лишь послать текст статьи с фотографиями в две конкурирующие ежедневные газеты, «Насьон» и «Алфабето». И прощай эксклюзив и, между прочим, работа главного редактора тоже.
«Как поговаривает мой братец Мигель Анхель, дала бы всем, не было б проблем».
Неподобающая аналогия для благовоспитанной девушки вроде Андреа Отеро, но кто решил, что она была благовоспитанной. Приличным девушкам не полагается воровать корреспонденцию, как она это сделала, но черта с два она раскаивалась в своем поступке. Она уже воображала себя автором бестселлера «Я разоблачила убийцу кардиналов». Тираж в сотни тысяч экземпляров с ее фамилией и фотографией на обложке, интервью по всему миру, конференции. Несомненно, дерзкая кража того стоила.
«Хотя, конечно, надо знать, у кого воровать. Порой это весьма опасно».
Не стоило забывать — информация исходила не из пресс-центра. Видео прислал безжалостный убийца, а он, конечно, рассчитывал, что к вечеру его обращение будут транслировать все средства массовой информации.
Андреа взвесила шансы. Была суббота. Ясно, что до утра отправитель диска не узнает о том, что запись не дошла по назначению. Если агентство доставки работает в субботу (в чем Андреа сильно сомневалась), потребуется совсем немного времени, чтобы напасть на ее след: можно легко управиться к десяти-одиннадцати утра. Правда, Андреа думала, что посыльный так и не прочитал ее имя на бейджике. Его, похоже, больше занимала вовсе не карточка, а то, что находилось в непосредственной близи. В лучшем случае, если агентство не откроется раньше понедельника, у нее в запасе два дня. В худшем — всего несколько часов.
На собственном опыте Андреа давным-давно убедилась, что разумнее действовать исходя из наихудшего варианта развития событий. Следовательно, репортаж необходимо написать немедленно. Как только главный редактор и директор в Мадриде подпишут статью в печать, ей неплохо бы смыться потихоньку из гостиницы, предварительно покрасив волосы и надев солнечные очки.
Набравшись смелости, Андреа поднялась с полу, включила ноутбук и открыла программу верстки. Она решила сразу набирать текст по типовому макету газеты. Глядя на слова, заполняющие чистые полосы макета, она почувствовала себя значительно лучше.
За три четверти часа Андреа сверстала макет трех страниц текста. Она уже почти закончила, когда зазвонил мобильный телефон.
«Кому приспичило названивать мне в три утра?»
Этот номер знали только в редакции. Она больше никому его не сообщала, в том числе и своим родным. Значит, звонили из газеты по срочному делу. Андреа встала и начала рыться в сумке, разыскивая аппарат. Журналистка ожидала увидеть в окне дисплея километровый список номеров, как всегда, когда ей звонили из Испании. Но, посмотрев на экран, она обнаружила, что на определителе пусто. Там даже не светилась надпись: «Номер неизвестен».
Андреа ответила:
— Да?
Но услышала только тоновый шум соединения.
«Наверное, ошиблись».
Однако внутренний голос нашептывал, что звонок был неспроста и ей лучше поторопиться. Андреа вновь засела за компьютер и начала печатать с бешеной скоростью. Она заметила опечатку — с орфографией у нее проблем не имелось, она не делала ошибок лет с восьми, — но не стала возвращаться, чтобы ее исправить. Правкой пусть занимаются в редакции. Ею вдруг овладело нетерпение и лихорадочное желание закончить работу как можно скорее.
