И не на Габриэля, разумеется.
Если только…
Алекс боялась двигаться дальше, боялась покинуть уже ставшую знакомой комнату, где телевизор пялился на нее большим черным глазом, где ничто не выглядело странным или угрожающим. Где-то здесь должно быть послание от Марджори Кассетти.
— Алекс! — От того, как прозвучал его голос, она вздрогнула. Габриэль показался из двери кухни. На бесстрастном лице глубокими черными ямами выделялись большие глаза. — Проверьте наверху.
Она хотела сказать, что не может, но ноги уже сами понесли ее к лестнице. Лестница была застелена старым вытертым голубым ковром, потрепанным по краям — видимо, грызла собака. В разных местах виднелись пятна — следы пролитого кофе или еще каких-то напитков. Ногу жгло дико.
Вся дрожа, она задержалась на лестничном пролете и осторожно заглянула за угол. Ничего. Никто не бросился на нее ни из дверного проема, ни сверху. Внизу слышались шаги — Дэвис нетерпеливо переминался с ноги на ногу, глядя на нее от двери кухни.
Он слегка кивнул ей, как бы говоря — продолжай. Нервно сглотнув слюну, она чуть не поперхнулась и еще крепче стиснула рукоятку револьвера. Только не на курок! — прикрикнула она себе, чуть не опоздав.
Четыре ступеньки. Три. Одна.
Холодный ветер в лицо, словно где-то включили кондиционер. Над плечом она увидела выключатель и зажгла свет. Коридор. Он уходит налево, видимо, там две спальни. Небольшая ванная комната — прямо. Сначала она решила заглянуть сюда.
Выключатель оказался под рукой. Старая, пожелтевшая от времени кафельная плитка на стенах. Ярко-зеленая, веселая занавеска над ванной. Пока ничего подозрительного, ничего страшного. С колотящимся сердцем она отдернула занавеску.
Ничего особенного, кроме крупного сливного отверстия в ванне.
Она попятилась, вернулась в коридор и повернула налево. Коридор показался неестественно длинным. Спальня. Приоткрыв дверь, она заглянула туда. Через окно в крыше проникал дневной свет. Неприбранная постель, стопка белья. Выключатель здесь был справа. В ярком свете ей сначала показалось, что на кровати лежит тело. Но нет, всего лишь одеяла и простыни, сбитые в кучу. Алекс осторожно огляделась и опять не нашла ничего подозрительного. Белье на полу было чистым. В основном — простыни и полотенца. Судя по желтевшим складкам, лежит здесь давно.
По стенам развешены фотографии. Джереми в годовалом возрасте. Джереми — крепыш лет пяти-шести. Джереми на коленях у матери.
На одной фотографии Джереми был изображен со своей темноволосой матерью и улыбающимся мужчиной, в котором сознание отказывалось признать того, с остановившимся взглядом, Габриэля Дэвиса, который сейчас стоял внизу. Мужчина выглядел спокойным, довольным, гордым. И глаза, и губы лучились улыбкой.
То же лицо, подумала Алекс. Но другой человек.
— Алекс! — подал голос Дэвис, и она опять вздрогнула от неожиданности.
— Пока ничего! — откликнулась Алекс. — Ищу. — Перешагнув горку белья, она открыла платяной шкаф. Ничего, кроме нескольких пар обуви — женские туфли с металлическими набойками на каблуках, кроссовки со следами засохшей грязи. Гардероб женщины, которая редко занимается покупками и иногда не очень удачно.
В углу — несколько коробок. На боку одной надпись "Гэйб".
Одежда, подумала Алекс. Воспоминания. Рашель Дэвис не смогла от них избавиться.
Закрыв шкаф, Алекс направилась к маленькой ванной комнате. На полочках — дешевая косметика, расчески, щипцы для завивки, коробка бигуди… некоторые пылились в другом углу, забытые.
Занавеска в крупных веселых цветах оказалась плотно задернута. Поборов готовое разыграться воображение, Алекс дернула в сторону. Пластиковые кольца плавно проехали по алюминиевой трубке.
Ванна была…
Алекс открыла рот. Но не смогла ни крикнуть, ни вздохнуть.
Ванна была полна…
Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что ее сейчас вырвет. Однако ничего не произошло.
Ванна была полна кровью и кусками тела Рашели Дэвис. Отчлененная голова с разинутым ртом плавала отдельно.
Нет, подумала Алекс. Нет, это мне только кажется.
Но она знала, что это не так.
И никакие вымыслы ее не спасут. Она попятилась, ткнулась спиной в дверной косяк. Обернулась.
Габриэль Дэвис стоял за спиной. Алекс инстинктивно рванулась к нему, пытаясь остановить его, не дать пройти внутрь. Он отстранил ее, как ребенка, и шагнул вперед, широко раскрытыми глазами глядя на этот ужас. Глядя в глаза смерти.
— Проверьте остальные комнаты, — проговорил он. Она не шелохнулась. Он медленно обернулся, и, к собственному потрясению, Алекс увидела, что он улыбается. В горящих глазах, на искривленных губах застыло безумие. Бессознательно она подняла револьвер. Он не моргнул глазом. — Ищите Джереми.
Хотелось сказать "я больше не могу", но она знала, что сможет. Увиденное словно прибавило сил.
Алекс вернулась в спальню, перешагнула горку белья, которое никто никогда больше не разберет и не уложит на место. В коридор, мимо лестницы, которая вела вниз, прочь от этого ужаса, на ясный солнечный день.
Она пошла в другую спальню.
Многие, подумала Алекс, богохульствуют для храбрости.
В спальне ничего не было. Ни спрятавшегося мальчика, ни тела. Она присела на край узкой кровати и огляделась. Джереми увлекался спортом. На подоконнике остались лежать подписанные бейсбольные мячи в пластиковых упаковках, на стене — вымпелы любимых команд.
Рядом с кроватью — фотоальбом. Фотографии Джереми с отцом и матерью. Странно, но на последних фотографиях изображения Габриэля как-то размылись, словно его постепенно вычеркивали из жизни.
Рашель Дэвис была улыбчивой и симпатичной. Алекс прикрыла пальцем ее улыбку и вспомнила тот разинутый рот в кровавой ванне. В душе что-то зашевелилось. Не ужас, нет. Ярость — да. Это точнее.
Она услышала шаги, но не обернулась.
— Его здесь нет, — произнесла она. — Вы знали, что он хранит ваши фотографии?
Когда она наконец обернулась, Габриэля уже не было. Отложив альбом, она вышла в коридор и спустилась вниз по лестнице. Он опять стоял у двери в кухню.
Заглянув через плечо, она увидела, что в кухне все залито кровью. На столе аккуратно были выложены окровавленные ножи, словно какие-то хирургические инструменты.
— Ты знал об этом, когда посылал меня наверх, — глухо произнесла Алекс.
Дэвис не ответил. Развернувшись, он вышел на крыльцо.
— Я это знал раньше, чем мы приехали, — бесцветным голосом ответил он, стоя спиной к ней.
Алекс отыскала телефон и набрала 911. Усталый голос оператора неотложной помощи принял её сообщение и пообещал передать детективам Марковски и Шенберг. Шаги Дэвиса прозвучали на крыльце и стихли. Легче было думать, что он плачет, но она была уверена, что он просто ждет, смотрит, прислушивается к голосу Барнса Броварда, звучащему внутри.
— Габриэль! — окликнула Алекс. Он обернулся, и она обнаружила, что ошибалась. В его глазах стояли слезы.
— Мы не можем дожидаться полиции, — заговорил он. Алекс тоже вышла из дома и встала с ним рядом. Он был гораздо выше нее, но в этот краткий миг он показался ей таким маленьким, таким одиноким. — Алекс, скажите, это я сделал? Там, внутри?
От потрясения она в очередной раз утратила дар речи. Как он мог подумать…
А как иначе? Реальность и вымысел для него — одно и то же.
— Нет, — уверенно заявила она. — Это сделала Марджори Кассетти. Она хочет, чтобы все подумали на тебя, но мы знаем, что это не ты. Я же была с тобой, Габриэль. Ты ничего не делал. У тебя железное алиби.
Никакой видимой реакции на ее слова, никакого видимого облегчения.
— В этот раз, — пробормотал он.
— Ты сказал, что нельзя дожидаться полиции. Что мы еще можем сделать? На сей раз она не оставила никакого послания, — заговорила Алекс, отбрасывая в сторону мысль о том, что очередное послание может появиться в виде мешка, для мусора. — Полиция сейчас сможет тебе помочь. Они будут знать, что ты не виноват.
