Энджи принялась рыться в своей сумочке.
— Все они сначала милые.
— Вы это на себе испытали?
— У меня даже есть залитая кровью футболка.
Джина вынула из контейнера бумажную салфетку и намочила ее под краном.
— После рождения Тима, — начала она, — все изменилось. Он начал злиться по любому поводу. Он больше не хотел прикасаться ко мне. По ночам уходил из дома, и его не было по нескольку часов. — Она промокнула кровоточащую губу. — Иногда он уезжал на весь уик-энд. Я проверяла по спидометру: он наезжал на машине по пять, а иногда и по шесть сотен миль.
Энджи наконец нашла в сумочке то, что искала.
— И куда он ездил?
— Получишь несколько раз по физиономии и перестаешь задавать вопросы.
— Повернитесь, — сказала Энджи. Она нанесла немного какого-то крема на губку и аккуратно постучала ею вокруг подбитого глаза Джины. — Это «Клиник», — сказала она. — Если будет немного светлее, чем ваши обычные тени, размажьте их немного, это поможет замаскировать синяк.
— Он и вас тоже бил?
— Нет, — ответила Энджи, сосредоточившись на том, чтобы скрыть синяк.
На самом деле она была слишком пьяна и точно не помнила, что делал Майкл. Наверняка она знала только то, что на следующее утро проснулась на заднем сиденье своего автомобиля со следом глубокого укуса на груди и острой болью между ног, которая прошла только через пару недель.
Нельзя сказать, что это было впервые, чтобы с ней происходило что-то плохое в таком роде, но это было в первый раз с мужчиной с ее работы.
— Он говорил мне, что был с Кеном.
— С Возняком? — спросила Энджи. Напарник Майкла в их убойном отделе. — И что же он делал вместе с Кеном?
— Он сказал, что они ловили рыбу в горах.
Энджи сжала губы, чтобы удержаться от комментариев. Она просто не могла представить Кена с удочкой в руках, к тому же Кен и Майкл были совершенно разными людьми.
Голос Джины упал почти до шепота:
— Он был груб с вами?
Энджи кивнула. Потом взяла Джину за подбородок и повернула ее к свету, чтобы оценить свою работу.
— Он негодяй, — сказала Джина по-прежнему шепотом. — Я просто хотела уйти.
Энджи добавила еще немного тонального крема.
— Вы бросили его?
— Два дня назад.
— И где вы теперь живете?
— У своей матери, — ответила она. — Он сказал, что доберется до меня.
Энджи взглянула на свою работу еще раз. Отлично!
— Вы написали заявление?
Она рассмеялась.
— Вы же коп. И знаете, насколько это бессмысленно.
— Чушь! — уверенно сказала Энджи. — Едете в округ Де-Кальб и пишете заявление. Если он коп, никуда они не денутся. Они только взглянут на вас разок и возьмут его в оборот.
— А что потом? Что будет, когда он оттуда выйдет?
— Запросите запретительный судебный приказ.
— Посмотрите на мое лицо, — сказала Джина. — Вы думаете, судебный запрет его остановит?
Она права. Энджи сама была простым патрульным и очень живо помнила, как однажды вынимала окровавленный запретительный судебный приказ из руки женщины, забитой до смерти собственным мужем. Он воспользовался для этого молотком. На глазах у детей.
Джина вымыла руки.
— Почему вы здесь?
— Я хотела передать Майклу сообщение.
Она закрутила кран и взяла полотенце.
— Вы думаете, он меня послушает?
— Нет, — призналась Энджи и вынула из сумочки визитку. — Хочу оставить вам свой телефон. Позвоните, если он что-то вам сделает.
Джина карточку не взяла.
— Он все равно сделает то, что захочет. И телефон меня не спасет. — Она еще раз посмотрела на себя в зеркало и пригладила волосы. — Спасибо за косметику. «Клиник», говорите? — Энджи кивнула. — Куплю сегодня в обеденный перерыв. Если Майкл узнает, что я разговаривала с вами, она мне, похоже, понадобится.
— Я ему не скажу.
Джина открыла дверь и на секунду прислонилась к косяку.
— Он все равно узнает, — сказала она. — Он всегда обо всем узнаёт.
Энджи на несколько минут задержалась в дамской комнате, стараясь рассуждать хладнокровно. Она собиралась поговорить с Уиллом, но что она могла ему сказать? Я поехала в больницу, чтобы пригрозить жене Майкла? Он постоянно колотит ее, и — ах да, кстати, чуть не забыла! — в ту единственную ночь, которую мы провели вместе, он был так груб, что мне еще месяц больно было писать? Уилл научился контролировать свой тяжелый характер — как и прочие эмоции в своей жизни. Но Энджи знала, что он никуда не делся, он здесь, только и ждет возможности вырваться наружу. Если Энджи когда-нибудь расскажет ему, что на самом деле произошло у них с Майклом Ормевудом, Уилл просто убьет его.
В туалет зашла молоденькая девушка, но, увидев Энджи, тут же выскочила. Что ж, поднятию духа такая реакция точно способствовать не могла. Энджи посмотрела на свое отражение в зеркале — вызывающий макияж, белая, едва прикрывающая трусы, виниловая юбка, ярко-розовый топ на бретельках, из которого выпирает грудь. Неудивительно, что люди от нее шарахаются.
Выйдя в холл, она бросила взгляд в сторону кабинета неотложной помощи. Там стояли Тэнк и Джина. Он что-то говорил, держа ее за руки. Что именно он говорил, Энджи не слышала, но могла догадаться. Внезапно Джина расплакалась, и он обнял ее. Энджи смотрела на них, испытывая неловкость, но не в силах отвести взгляд.
Психотерапевт как-то сказала, что Энджи ищет мужчин, которые будут обижать ее, потому что ничего другого она в жизни не видела. Та же психотерапевт предположила, что Энджи продолжает причинять боль Уиллу, потому что подсознательно хочет разозлить его, довести до состояния, когда он сорвется и ударит ее, и вот тогда Энджи окончательно откроется ему. Тогда она сможет по-настоящему его полюбить.
Конечно же, Энджи лгала ей насчет своих отношений, насчет Уилла. Она не собиралась рассказывать постороннему человеку всю правду. Черт, она столько лгала в своей жизни, что и сама не узнала бы эту самую правду, даже если бы та дала ей пинка под зад!
11:31 утра
Уилл сидел за письменным столом и слушал на диктофоне, как Энджи читает письмо Монро к матери. Он прослушал запись уже столько раз, что выучил наизусть, но ему хотелось слушать ее голос, улавливать нюансы интонации. Иногда он заглядывал в письмо и старался, слушая слова, следить за ними глазами. Энджи ненавидела читать вслух, и по ее тону это было заметно. Уилл подумал, что если бы он мог так же хорошо читать вслух, то делал бы это постоянно.
Он вынул наушники и вернулся к диаграмме, которую вырисовывал в уме. Уилл видел события в изображениях, словно раскадровку кинофильма. Перед глазами возникло лицо Жасмин Эллисон. Она по-прежнему не объявилась. Ее ищет управление полиции Атланты, но Уилл не был уверен, что они отнеслись к этому настолько серьезно, как ему хотелось бы. Но даже если и так, где они будут искать? Существует миллион мест, где можно спрятать девочку, — и еще один миллион, если при этом ей уже нет необходимости дышать.
Матери Алиши Монро дома не было. Он несколько раз звонил ей сегодня утром, пока наконец трубку взяла горничная и сообщила, что миссис Монро не ожидается раньше полудня. Уилл сделал еще один звонок в Де-Кальб и выяснил, что по делу Синтии Барретт никаких новостей нет. Он даже направил бригаду криминалистов в Хоумс, чтобы они обследовали теле-фон-автомат. В монетоприемнике оказалось всего семь четвертаков, и ни на одном из них не было приемлемых отпечатков пальцев.
Никаких улик, никаких ниточек, за которые можно было бы ухватиться. У него только и было, что это письмо и призрачная надежда на то, то Мириам Монро может что-то знать.
В дверь кабинета постучали, и показался Лео Доннелли.
— Привет!
Уилл сунул диктофон и наушники в ящик стола.
— Что случилось?
— Найдется минутка?
— Конечно.
Лео закрыл дверь и сел на стул перед столом Уилла. Он огляделся по сторонам, явно нервничая.
— А вы хорошо устроились.
Уилл окинул взглядом свою комнату, пытаясь понять, не присутствует ли в замечании детектива сарказм. Кабинет был таким маленьким, что пришлось придвинуть стол вплотную к стене.
Лео нервно тер ладони о свои дешевые брюки и смотрел в окно. Похоже, он был в состоянии шока.
— Что случилось? — повторил Уилл.
— Я только что говорил с Гриром. Обожаю этого парня.
— Да. — Уилл познакомился с лейтенантом в понедельник, когда просил его разрешения участвовать в расследовании дела Монро.
Вид у Лео по-прежнему был ошарашенный.
— Ему позвонили из полицейского департамента Де-Кальба и предупредили, что Джина выписала против Майкла запретительный судебный ордер.
— Джина Ормевуд? — Уилл откинулся на спинку стула. — Что она указала в качестве причины?
