— Часто мистер Энджел уходит из магазина?
— Раза два в неделю обязательно. Если уезжает покупать книги, то, бывает, отсутствует и целый день. Но тогда он хотя бы правильное объявление вешает на витрине. А вот если отлучается ненадолго, пишет: «Скоро вернусь», что-то в этом роде. По-моему, просто наглость заставлять людей болтаться поблизости, если ты вовсе не собираешься скоро возвращаться. Иногда мне даже кажется, а не пытается ли он таким образом замаскировать какие-то делишки?
— Спасибо. Вы сообщили мне много полезной информации, — поблагодарила Донован, отмечая огонек острого любопытства в глазах Дженни. Без сомнения, теперь, как всякий, кто мнит себя детективом-любителем, она примется следить за каждым шагом Энджела. А это очень даже неплохо. — Вы готовы подписать показания, что мистер Энджел в среду отсутствовал весь день?
— Конечно, — улыбнулась Дженни. — С радостью, если вам нужно. Мой принцип — всегда говорить правду. А что, Гарри натворил что-то дурное? — На лице у нее ясно читалось, что она нисколько не удивится, если действительно натворил, и была бы очень рада узнать, что именно. К счастью, Дженни понятия не имела, насколько все серьезно.
— Я всего лишь провожу формальный опрос, — улыбнулась Донован. — Беспокоиться совершенно не о чем. Тем не менее большое спасибо, что вы были так откровенны. Я пришлю к вам человека снять письменные показания.
— Полнейшая нелепость. — Энджел, скрестив руки, уставился на Тарталью через небольшой стол. — Вы хватаетесь за соломинку.
— Может быть, — пожал плечами Тарталья. — Но когда я заходил к вам, вы утверждали, что в ту среду весь день находились в магазине. А теперь выясняется, что, оказывается, все совсем не так. Как вы знаете, у нас имеются показания свидетеля, который утверждает: вас не было в книжной лавке в интересующее нас время.
Они сидели в комнате для допросов в полицейском участке Илинга, куда Энджела доставили для беседы. «Хватаетесь за соломинку» — вообще-то точно подмечено. У них и сейчас не имелось никаких улик, привязывающих Энджела хотя бы к одному преступлению. Пришлось долго убеждать Стил в необходимости еще одного допроса. Сегодня утром из Темзы выловили труп Келли Гудхарт — позвонил капитан баржи. Тело по реке переправили в небольшой морг в Уоппинге, и беглый осмотр показал, что, хотя на пальце у нее и надето обручальное кольцо, волосы с затылка не срезаны. Кольцо предстояло опознать членам ее семьи. Криминалисты должны были провести токсикологическое обследование на наличие в крови ГГБ или другого наркотика. Однако уже сейчас было понятно, что Шон Эшер — это не Том. Потому теперь их единственный подозреваемый — Энджел. Единственный, имеющий хоть какое-то отношение, пусть самое хилое и слабенькое, и к Мэрион Спир, и — из-за месторасположения его магазина — к убийству Джеммы Крамер. Когда Донован пересказала Стил все, что ей рассказали Никола Слейд и Дженни Эванс, старший инспектор наконец уступила просьбе Тартальи привезти Энджела.
Гарри был ошарашен, сопротивлялся, когда двое патрульных полицейских появились в лавке, чтобы отвезти его в местный полицейский участок, но смирился, узнав о показаниях свидетеля, и согласился отвечать на вопросы. Уайтмена послали привезти Адама Залески: пусть тот взглянет, может, опознает в Энджеле мужчину, которого видел убегавшим из церкви Святого Себастьяна. А Донован отправилась в Северный Лондон разыскать Николу Слейд — в надежде, что та признает в Энджеле таинственного ухажера Мэрион Спир.
— Говорите, у вас есть свидетель? И кто же? — враждебным тоном осведомился Гарри и, не дождавшись ответа Тартальи, предположил: — Это Анни? — На лице у него ясно читалось чувство вины.
— Пока что я не могу вам этого сказать, мистер Энджел, — покачал головой Тарталья. — На мой взгляд, ваша ложь выглядит подозрительно. Почему вы солгали? По словам свидетеля, вернулись вы только после пяти. Мы расследуем убийство…
Энджел перебил его, вскипая возмущением от подспудного намека, таившегося в словах Тартальи:
— Да я даже и знаком-то с той девушкой не был! С чего вы решили, будто я причастен?
— От вас требуется одно — объяснить, где вы находились в интересующее нас время.
— Был с одним человеком. Ну… понимаете, о чем я?
Энджел приподнял брови и чуть подался к Тарталье, принимая доверительно мужской тон, как будто его слова в подобном деле вполне достаточно.
— Что, весь день? Простите, верится с трудом.
— Вы же знаете, — пожал плечами Энджел, — как оно бывает. Начинается с ланча, а потом пошло-поехало…
— Мне необходимо исключить вас из списка подозреваемых, однако я не могу этого сделать, пока не подтвердится ваше алиби.
— Послушайте, — затравленно взглянул на него Энджел, — леди замужем. Я назову вам ее имя, но не хочу, чтобы ваши ребята бесцеремонно вламывались к ней, трепали ей нервы. А уж что сотворит с нами обоими ее муж, если обо всем пронюхает, представить страшно. На редкость отвратительный тип.
— Я, мистер Энджел, все очень хорошо понимаю, поверьте. Но вы не оставляете мне выбора, отказываясь помогать нам.
Энджел обмяк на стуле и махнул рукой, точно прихлопывая муху:
— Хорошо, хорошо. Можете поговорить с ней, только, пожалуйста — пожалуйста! — прикажите своим ребятам вести себя потактичнее.
— Разумеется, мы постараемся. Если леди подтвердит ваши слова, не возникнет никакой необходимости ставить в известность мужа, — заверил Тарталья. Хотя, по его мнению, алиби от любовников не стоили, как правило, даже бумаги, на которой печатали их показания.
Энджел возвел глаза к потолку, словно воображая, какие бедствия на него обрушатся. Потом наклонился через стол и шепотом, видимо опасаясь, что у стен имеются уши, выговорил имя и адрес.
— И не ходите туда до девяти утра и после шести вечера, — присовокупил он. — В это время ротвейлер дома.
— Спасибо. — Тарталья записал данные, игнорируя предупреждения насчет времени. Отправятся, когда им будет удобно, и если Энджел вляпается в беду из-за своих похождений, так ему и надо. — Вы очень нам помогли, мистер Энджел. А теперь встаньте в ряд с другими для опознания.
Энджел тяжко вздохнул:
— Думаю, с этим у меня проблем не возникнет. Может, хоть тогда вы поверите, что я и близко не подходил к той растреклятой церкви.
В тот же вечер, чуть позже девяти, Донован привезла в полицейский участок Илинга Николу Слейд. Никола выпивала с друзьями в пабе неподалеку от дома — Донован поймала ее по сотовому. Они условились, что Донован заедет за девушкой и они вместе отправятся в Илинг.
На выходе из участка, около стойки дежурного, они наткнулись на Тарталью, который о чем-то увлеченно разговаривал с Адамом Залески. Внезапно смутившись, Донован отвернулась к Николе и стала объяснять ей, кто такой Тарталья. Залески, не прерывая разговора, лишь коротко улыбнулся ей в знак приветствия и вышел с Тартальей на улицу.
Спасибо еще, что Залески умеет, когда требуется, проявить такт. Она рассказала о нем только своей сестре и Иветт Дикенсон: Иветт можно довериться, она умеет держать рот на замке. И вообще, с какой стати ей докладываться Тарталье? Между ней и Залески нет ничего серьезного, а Тарталья и сам не очень-то пускается в откровенности насчет своего романа с Фионой Блейк.
Донован провела Николу в комнату для допросов и объяснила: здесь придется подождать, пока не подготовят людей для процедуры опознания. Вид у Николы был уставший. Бросив сумку на пол, она тяжело опустилась на стул и даже не стала расстегивать пальто.
— Так странно снова очутиться в этом районе, — со вздохом заметила Никола, откидывая с лица пушистую прядь. — Все так живо вспоминается… ну, то, что случилось с Мэрион. Как сейчас вижу, какое у Мэрион было лицо, когда я увидела ее с тем мужчиной. По-настоящему счастливое, просто светилось от счастья. Мне до сих пор не верится, что Мэрион умерла.
— Будем надеяться, мы поймали нужного нам человека, — заметила Донован.
— Да, — кивнула Никола. — Только об этом и думаю с того дня, как вы ко мне заходили.
Донован похлопала ее по плечу:
— Не терзайте себя. Вы ничего не могли поделать. Хотите кофе? В коридоре я заметила автомат.
— Да, пожалуйста. Черный и два кусочка сахара. Мне и правда требуется глотнуть чего-нибудь бодрящего.
Автомат в коридоре был новый, Донован таких еще не видела, ассортимент у него был необычайно богатый. Пока она соображала, взять для Николы двойной эспрессо или остановиться на обычном, но экстракрепком, рядом с ней возник Тарталья.
— Как идут дела? — поинтересовался он.
— Никола ждет в допросной, — сообщила Донован, решив остановиться на двойном эспрессо. — Люди вот-вот будут готовы. А у тебя? — Произносить вслух имя Залески она не рискнула. — Есть подвижки?
