Он опять подшучивал над случившимся.
Сэм не рассердилась. Она передернула плечами, словно для нее эпизод с Залески уже не имел ровно никакого значения, а Тарталья приобнял девушку, притянул к себе и ласково погладил по плечу:
— Я тебя очень люблю, Сэм. Да ты и сама, наверное, знаешь.
Донован подняла на него глаза и в первый раз за долгое время улыбнулась:
— Знаю. Твое отношение очень много для меня значит.
— Я так испугался, что потеряю тебя там.
— И чуть не потерял.
— Ну так как? — Тарталья наклонился и чмокнул ее в макушку. — Готова? Уверена, что справишься?
Сэм кивнула, и он взял ее за руку:
— Прекрасно! Тогда — вперед!
Адам Залески с сумкой в руке спустился по трапу маленького самолета на летное поле, и его накрыла волна удушающей жары и влажности. Даже через темные очки небо смотрелось пронзительно-синим; нигде ни намека на облачко. Адам помахал на прощание пилоту и пошел следом за двумя другими пассажирами к обшарпанному зданию аэропорта, которое стояло на другом конце короткой взлетно-посадочной полосы. Вдоль полосы паслось стадо странных на вид, тощих животин, они ощипывали пыльный кустарник у обочины. Ничто здесь не напоминало далекий западный мир. Даже воздух пах по-другому. Адаму хотелось припуститься бегом, скакать и прыгать, веселиться от всей души. Он свободен! Ему все сошло с рук.
По пути он купил английскую газету и прочитал, что Донован и Тарталью в последний момент спасли — единственное, отчего у него на душе скребли кошки, и он бесился всякий раз, когда вспоминал про это. Надо же так промахнуться! Нужно было их самих облить бензином, не только дом. Ладно, над пролитым молоком горюй не горюй — проку ноль. Его-то теперь не найдут. Газетная фотография не поможет узнать Адама в загорелом блондине со светлой бородкой. Если уж на то пошло, сейчас он скорее похож на Дэвида Бекхэма. Только глаза другого цвета. Да и находится он вне досягаемости английских газет.
Он вновь представил лицо Сэм, покоящееся у него на плече, когда он нес девку вниз, чтобы бросить рядом с Тартальей: на губах алая помада, ярко рдеющие пятна румян на щеках. И запах, приторный запах духов. Адам одел Сэм в платье своей бабки, то, темно-синего шелка с кремовым узором, ее любимое. Сэм была такая тощая, что платье некрасиво скручивалось на ней, и ему пришлось обвязать два раза на талии пояс, чтобы придать ей пристойный вид. Сэм… Н-да, единственный прокол в ряду его тщательно продуманных сценариев. Адам вспомнил, как она сидела рядом с ним на диване, мямлила что-то с полузакрытыми глазами, изо всех сил старалась сохранить сознание, нелепо, жалко оговариваясь.
«Почему?» — спросила она тогда.
Почему? Почему? Почему? Вопрос до сих пор терзал его, отдавался в ушах, как когда-то вопли бабки. Хотя бабку он давно уже не видел, ее голос по-прежнему преследовал его, хныкал и стенал, словно голос проклятого баньши. Адам и сам бы хотел ответить на этот вопрос, чтобы заставить старую ведьму умолкнуть раз и навсегда, затолкать морщинистую шлюху обратно в ее могилу — заодно со всеми остальными. Почему человек совершает что-то? Почему? Потому, что ему так хочется! Вот почему, тупая корова! Сумасшедшая старая сука! Потому, что он может это совершить, вот почему!
Малышка Сэм — единственная, кому удалось от него ускользнуть. На болвана-полицейского ему плевать. Он — ничто. Но вот Сэм! Удрала! Эта мысль терзала его, и в конце концов Адам потерял покой — просто жаждал прикончить Донован. Да, он заслужил хороший нагоняй и суровые удары по костяшкам пальцев. После Иоланды ему следовало завязать. И тут подвернулась эта маленькая шлюшка! Она сама напрашивалась, преподносила себя на блюдечке — несчастная жалкая потаскушка! Было бы невежливо ей отказать, хотя ему это дорого обошлось. Впрочем, у полиции все равно нет никаких улик, привязывающих его к остальным убийствам. Никаких следов. И пошли-ка они все на хрен!.. До чего ж обидно и больно, что девка уцелела. Примется теперь трепать языком, рассказывать басни! Донован — его неспетая песня.
Залески никак не мог избавиться от Сэм: от ее лица, голоса, запаха… Этого гнуснейшего запаха гардений из старого бабкина флакона. Девчонка провоцирует его, зло насмехается над ним… Та, которой удалось удрать. Но — ненадолго. Шагая по короткой взлетной полосе, Адам пообещал себе: он разыщет ее. Обязательно. И очень скоро. И тогда заставит маленькую сучку горько пожалеть о том дне, когда она впервые отведала польской водки!
ГГБ — гамма-гидроксибутират, психотропное вещество. Как и другое снотворное, рогипнол, может вызвать потерю сознания и амнезию. В СМИ эти препараты часто называют «наркотик для изнасилования».
ГОМП — группа осмотра места преступления.
У. Шекспир. Мера за меру. Акт III, сцена I. Перевод Т. Щепкиной-Куперник.
Норман Бейтс — вымышленный персонаж, психопат, страдающий раздвоением личности, созданный писателем Робертом Блохом, чьи книги экранизировал Альфред Хичкок.
Джейсон Борн — герой книг Роберта Ладлэма, бывший агент ЦРУ. Романы Ладлэма неоднократно экранизировались; в трех фильмах («Идентификация Борна», «Превосходство Борна», «Ультиматум Борна») главную роль играет Мэтт Дэймон.
Полиция (сленг).
