Джо вздохнул с явным облегчением, засмеялся.
— Да что ты, какую там книгу! Просто эта кровавая чепуха щекочет мне нервы. Понимаешь, в работе я порой чувствую себя скованным, и мне кажется, что подобный материал может пригодиться для более ходовой рекламы. Как ты думаешь?
Энн была более талантливой актрисой, чем он. Она взглянула на него, улыбнулась и сказала:
— Да, наверное, ты прав.
Вскоре она почувствовала, что Джо спит, — дыхание его стало спокойным и равномерным. Она тоже успокоилась. Возможно, он действительно использует страшные истории как материал для рекламы. Для чего еще хранить эти вырезки?
Ей очень хотелось верить в это, и она поверила.
Убедившись, что Энн спит, Джо поднялся с постели, отправился в кабинет и как можно тише закрыл за собой дверь. Он сел в кресло, закрыл лицо руками и заплакал.
Почему? — спрашивал он себя снова и снова. Почему он убил всех этих женщин? Убивал и абсолютно ничего не чувствовал... Как он мог?.. Если Энн все узнает... Нет, он не хочет, не должен потерять ее любовь.
Без Энн жизнь утратит смысл.
Немного успокоившись, Джо высморкался, подошел к столу и вынул коробку из-под обуви, в которой лежали газетные вырезки. Как неосторожно, подумал он, как неосмотрительно было держать их здесь, чуть ли не на виду. Он начал рвать их и совать обрывки в мусорную корзину. Подобной глупости он никогда больше не совершит!
Джо постоял немного у окна и дал себе клятву, что больше никогда никого не убьет. Он не может вернуть жизнь тем, у кого ее отнял, но впредь ни у кого не отнимет жизни... и... его никогда не поймают.
Тут же мелькнула мысль о зажигалке. И как это он ухитрился потерять ее! Ее необходимо вернуть. Как это сделать, пока не ясно, зато ясно — когда: завтра и ни днем позже! Риск разоблачения слишком велик. Вернуть зажигалку и затем... поставить на всем крест. Никогда больше.
Джо придвинул к себе стоявший на столе календарь и обвел красным карандашом дату, когда он убил Мэгги Мазурски. Красный цвет будет служить напоминанием, горячим прикосновением к его боли... Он никогда не должен забывать об этом. Эта боль излечит его болезнь, и тогда Энн останется с ним. Пусть болит, чем больше — тем лучше.
...А эта женщина... последняя его жертва... была беременной...
Утром Джо вновь отправился в Бервин. Хоть бы Господь надоумил его, как вернуть потерянное и не потерять самое дорогое, что он имеет в жизни.
Глава 4
Первое, что заметил Джо, проснувшись на следующее утро, был яркий свет, бивший сквозь фирменные леволорские шторы. Он поднялся, подошел к окну и раздернул шторы. Какая ослепительная белизна! Солнечные лучи устремились с безоблачного неба на снег, выпавший ночью по крайней мере на четыре дюйма. В другое время Джо не обратил бы на это особого внимания, но сейчас встревожился. Вернулись ночные мысли: он дал себе слово не совершать больше ничего дурного, но зажигалка... Как же быть? Небось в Бервине на дорогах наледи, всякое может произойти. «И зачем тебя туда понесло?» — непременно спросит Энн. Его машина будет слишком выделяться на фоне белого, сияющего под ослепительным солнцем снега. «Мистер, не могли бы вы объяснить, что вам здесь нужно?» — слышал он вопрос полицейского. В школах сегодня наверняка отменили занятия, на улицах полно ребятишек, лепящих снеговиков и играющих в снежки. «Смотрите, какой-то дядька ошивается возле дома, где была убита эта леди! Пошли, позовем кого-нибудь из взрослых!» — слышал он громкие голоса сопляков.
Из кухни донеслось звяканье посуды, и Джо насторожился. Сегодня Энн должна была рано уйти на работу: в календаре было отмечено время — 8.30. Он посмотрел на часы, стоявшие на ночной тумбочке перед кроватью, — 9.45. В чем же дело? Может, кто-нибудь внезапно явился? Джо потянулся за халатом. Затем он услышал голос Энн, ясный и высокий: «Поезжайте на поезде «А». Что она еще делает дома? Он рассчитывал, что в это время ее уже не будет и он избежит ненужных расспросов. Энн хорошо знала его рабочее расписание и могла с легкостью перечислить все встречи, которые предстояли ему на неделе. Она обязательно начнет его расспрашивать... Значит, придется врать, а этого ему очень не хотелось. Нельзя злоупотреблять ее доверием. Нельзя, а приходится из-за того, что он совершил за период их супружества. Абсурд какой-то.
Джо надел халат и вышел на кухню. Его обволокли приятные «деревенские» запахи — поджаренного бекона, свежесваренного кофе. Шипела в масле яичница, на столе стояли хрустальный кувшин с апельсиновым соком и гармонировавшая с ним хрустальная ваза с белой розой... На мгновение он забыл обо всех предстоящих ему неприятностях. Энн повернулась от холодильника — в руках мисочка с апельсиновыми дольками. Увидев Джо, она улыбнулась и протянула ему мисочку с дольками, как бы приветствуя его.
— Представляешь, съемка для «Маршалл Филдз» отменена до следующей недели. Вот удача!.. Ты проведешь свой выходной не в одиночестве.
Джо улыбнулся. Надо что-то придумать, и побыстрее...
— Прекрасно. Но, радость моя...
На ее лице отразилось разочарование. Джо почувствовал, что у него заныло в животе. Он боялся лгать ей, он знал совершенно точно, что лицо выдаст его.
— В чем дело, Джо? Я просмотрела твой календарь. И уже весь день спланировала.
— Очень жаль, дорогая, но вчера сотрудники нашей фирмы очень просили меня ненадолго заглянуть к ним сегодня. Из Нью-Йорка приедет один из покупателей. Я не мог отказать.
Затем он добавил:
— Я не успел отметить это в календаре.
Он подошел к Энн и обнял ее.
— Да я же не весь день буду занят. А кроме того, у меня есть еще время, чтобы оказать тебе честь и разделить с тобой этот великолепный завтрак.
— Весьма благодарна. — Энн все же была расстроена, но продолжала улыбаться.
Джо сел за стол и, хотя у него было такое чувство, словно перед ним стоит тарелка с червями, принялся есть с показным аппетитом. Это был великолепный спектакль.
Энн спокойно позавтракала, поглядывая на ярко голубевшее за окном небо.
Джо взял свою тарелку, сполоснул ее и сунул в посудомоечную машину. Он наклонился к Энн и прошептал:
— Правда же, это не займет много времени. Я вернусь раньше, чем ты думаешь.
Энн ничего не ответила, подошла к окну и поглядела вниз на белые сугробы, образовавшиеся за ночь. Можно лепить ангелов, подумала она.
Джо принял душ, надел джинсы, грубошерстный свитер и туристские ботинки.
Его план созрел, пока он стоял под душем. По дороге в Бервин он зайдет в «Сирз» и купит рабочую блузу цвета хаки и в тон ей брюки. В туристских ботинках и экипировке рабочего, думал он, можно сойти за не внушающего подозрений землемера. Помоги, Господи, чтобы никто ни о чем не спрашивал, когда он будет входить в дом. Для пущей достоверности надо еще купить землемерный прибор.
Припарковав автомобиль в многоэтажном гараже нижнего города, Джо отправился в «Сирз». После продолжительного хождения по этажам универмага (почему-то отменили съемку, Энн дома, и я как дурак убиваю время) Джо наконец нашел отдел рабочей одежды и купил без примерки куртку и брюки. Затем он пошел в секцию канцелярских товаров, купил чертежный прибор и доску и, нагруженный свертками, поспешно покинул магазин.
Джо забрался на заднее сиденье автомобиля и стал молить Господа, чтобы никто не приблизился, пока он переодевается. По счастью, он припарковался на одном из верхних этажей, где все пространство вокруг было занято машинами, чьи владельцы, волей-неволей, занимали места «по петле».
Ему удалось переодеться незаметно. Брюки были чуть великоваты, но в общем выглядел он вполне сносно и мог сойти за землемера.
Джо не хотелось, чтобы его автомобиль отсвечивал в окрестностях Бервина, поэтому он оставил его в парковочном гараже и направился в подземку. Такая вот комбинация: гараж, подземка, автобус и собственные ноги... А в результате он окажется у дома Мэгги Мазурски, который почти наверняка пуст.
