Барнетт отступил.
— Узнаю, как продвигается дело моей дочери. Не то чтобы оно хоть как-то продвигалось… — презрительно добавил он.
— Детектив Митчелл работает по этому делу с понедельника, почти без перерывов.
— Значит, она не очень-то хорошо выполняет свою работу, так ведь? — насмешливо протянул он.
— Роджер, это уже слишком! — рявкнул Спиннелли.
Барнетт развернулся на каблуках и нанес удар по воздуху.
— Идите вы все к черту!
Спиннелли окинул Мию встревоженным взглядом.
— Ты цела?
— Все нормально. А вот он пьяный, — пробормотала Миа. — Не позволяй ему садиться за руль.
— Миа, поезжай домой. Не домой. К Риду. К… Ну как там ее зовут? Сестру его.
— Лорен. — Она указала на Барнетта, который замер в дверях, беспомощно опустив плечи. — Иди и помоги ему, Марк. Увидимся завтра.
Четверг, 30 ноября, 20:05
— Ужин был шикарный, Кристен. — Миа улыбнулась, глядя на чумазое личико Кары Рейган и отчаянно пытаясь убрать с него соус для спагетти, не повредив при этом нежной детской кожицы. — Тебе тоже очень понравилось, правда, солнышко?
Кара подпрыгнула на коленях Мии и хитро покосилась на нее.
— Мороженое! Ну пожа-алуйста!
Миа рассмеялась. Она любила эту маленькую девочку так, словно та была ее собственной дочерью. Она легонько дернула Кару за рыжий локон.
— А это как мама скажет!
— Мама сказала «нет», — заметил Эйб. Цвет лица у него уже улучшился, но вид по-прежнему был осунувшийся. — Но папа и Кара надеются, что тетя Миа, раз уж пришла в гости, уговорит маму разрешить.
Кристен подчеркнуто тяжело вздохнула.
— Двое против одного. И так они сговариваются против меня каждый вечер. Я постелила тебе в гостевой комнате, Миа. Оставайся у нас на ночь.
Кара подпрыгнула.
— Оставайся! — потребовала она и громко чмокнула Мию в щеку.
Кристен забрала малышку с коленей гостьи.
— Детка, пора купаться. А потом в кроватку. Скажи тете Мии: «Спокойной ночи!»
Кара громко чмокнула ее в другую щеку, и Кристен унесла дочь, напевая вместе с девочкой какую-то глупую песенку о купании, причем Кара очень мило шепелявила.
— У тебя все лицо в соусе, — усмехнулся Эйб, и Миа вытерла лицо салфеткой.
— Оно того стоило. — Она грустно улыбнулась им вслед, радуясь, что невинному ребенку никогда не придется спрашивать себя, а любят ли ее родители. — Просто не представляю, как Кристен добивается, чтобы Кара ее слушалась?
— На самом деле она очень мягкая, а этот случай с купанием — вовсе не показатель. — Эйб откинулся на спинку кресла. — Ты ведь останешься сегодня на ночь?
— Нет, но не говори Кристен, пока я не уйду. Она угрожала связать меня.
— Пожалуйста, скажите мне, что домой ты не поедешь.
Миа закатила глаза.
— У Соллидея двухквартирный дом. Я буду жить в другой половине. У меня будет личная комната, личная кухня, личный отдельный вход.
Губы Эйба дрогнули.
— И личный туннель, ведущий в другую половину, специально для ночных рандеву?
Миа раздраженно щелкнула языком. Эйб засмеялся, и она поняла, что Эйдан уже распустил слух о том, как они с Ридом обнимались посреди офиса.
— У вашего брата — длинный язык. Это не то, что вы подумали.
— Эйдан всегда отличался болтливостью, — улыбнулся Эйб. — Видела бы ты свое лицо! Оно сейчас краснее, чем когда Кара вымазала его соусом для спагетти.
Она бросила в него салфетку.
— А я-то по тебе скучала!
— Я уже скоро вернусь. Вернусь к карри, и суши, и вегетарианским лакомствам.
Она подозрительно прищурилась.
— А Соллидей разрешает выбирать мне.
— Что именно выбирать-то? — лукаво уточнил он, и Миа почувствовала, что еще больше покраснела. Он посерьезнел. — Обязательно дай мне знать, если он… если тебе понадобится помощь.
— Зачем? Если он меня обидит, ты его побьешь?
— Там посмотрим.
Он не шутил, и Миа была тронута.
— Если не считать излишней властности, Рид — настоящий джентльмен. Но он меня жутко раздражает. Пытается меня перехитрить.
— Похоже, ему это уже удалось. — Он пожал плечами, заметив, как Миа нахмурилась. — Ты сейчас не в своей квартире. Я считаю, что это плюс. Возможно, ему удастся убедить тебя переехать.
Миа потрясенно уставилась на него.
— И ты туда же? Эйб, это мой дом. Ты же свой дом продавать не стал бы. Если бы я переезжала каждый раз, когда разозлю очередного негодяя, я бы превратилась в настоящего кочевника в гребаном шатре.
— Сейчас речь идет уже далеко не об одном негодяе. Что Спиннелли делает, чтобы обуздать Кармайкл?
— А что он может сделать? Она не говорила, что это мой домашний адрес. Она сказала, что на улице стреляли и что мишенью была я. А окончательный вывод должен сделать читатель. Она не нарушала закон.
— Миа, как Кармайкл узнала, где найти Геттса и Дюпри?
— Она сказала, что узнала это от своего источника.
— Что, если она и есть источник?
— Ты хочешь сказать: что, если она была там в тот вечер, когда тебя подстрелили? — Он кивнул, и Миа задумалась. — Тогда, возможно, она последовала за ними. Но это означало бы, что все это время она знала, где они находятся, и молчала?
— Это означало бы, что она ждала, когда ты вернешься, чтобы поделиться информацией.
Миа почувствовала, как в ней поднялась волна гнева.
— Черт возьми! Она хотела написать статью о том, как я их арестую, и я дала ей половину того, что она хотела, когда арестовала Дюпри.
— И когда ты его арестовала, эта статья появилась на первой полосе. Не доверяй ей, Миа.
— Блин! — Она встала, хотя коленки у нее дрожали. — Целый день — одни сплошные неприятности.
— Посиди еще немного. У тебя усталый вид.
Миа поморгала.
— Я и правда устала. Но мне еще нужно просмотреть документы Барнетта. У нас нет… — Она замолчала, но потом пожала плечами и употребила слова, сказанные Барнеттом: — У нас ни хрена нет с точки зрения вещественных доказательств. Мы должны найти связь.
— Но если вы не знаете его настоящего имени, то что вы ищете? — спросил он.
Миа потерла ноющий лоб.
— Ты пытаешься обмануть меня с помощью логики, — проворчала она. — Я немного посплю, а потом уже добью документы. — И она направилась к входной двери.
Он последовал за ней, двигаясь хоть и медленно, но уверенно.
— Принеси часть из них. Я могу помочь.
Она быстро надела куртку, вздрогнув, когда задела больное плечо. Если Барнетт не поставил ей синяк, ей крупно повезло.
— Ты ведь на больничном, дружище.
— Я могу сидеть и читать. Я с ума сойду, целыми днями ничего не делая! Ну пожа-а-луйста!
Она рассмеялась.
— Теперь я знаю, у кого Кара перенимает повадки. Если Спиннелли это одобрит, считай себя в команде. Позвоню тебе завтра. Передай Кристен «спасибо» за ужин и поцелуй за меня Кару.
Отъезжая от дома, Миа видела, что он стоит у окна и смотрит на нее, точно так же, как Дейна накануне вечером. Она снова почувствовала укол ревности, смешанной с негодованием. Но ревновала она не Эйба, не Дейну. Конечно же нет. Она завидовала той близости, которая царила в их семьях. Уж в этом-то она могла себе признаться. Завидовала тому, что по вечерам они возвращаются в шумный дом, к людям, которые любят их, несмотря ни на что. Тому, что им не приходится уезжать в ночь в одиночестве.
И хотя ее место жительства поменялось, сегодня вечером она все равно останется одна. Она будет жить в доме Лорен, в то время как семья Рида станет собираться на другой половине. Миа подумала о собственной семье. Келси в тюрьме. Ее мать… После похорон они еще ни разу не поговорили. Аннабель запретила дочери возвращаться, но ей не особо-то и хотелось. Она подумала о таинственной блондинке, спросила себя, кто она такая, есть ли у нее семья. Хорошие ли у нее отношения с ее матерью.
Она так и не прогнала через систему те номерные знаки. Когда все утихнет, она это сделает. Когда все утихнет. Когда все утрясется. Этими словами она обычно пользовалась, чтобы отложить решение в долгий ящик. Отложить покупку новой мебели, косметический ремонт в спальне. Отложить переезд к Гаю в прошлом году, когда он попросил ее об этом. Свадьбу с ним же. Когда все утрясется…
И когда же это произойдет, Миа? Сколько тебе будет лет, когда это случится?
Она расстроилась и выбросила эти мысли из головы. Сейчас стоит беспокоиться о более важных вещах. Она едет в свою квартиру, чтобы упаковать чемодан, так что ушки нужно держать на макушке, а глаза открытыми — на тот случай, если поблизости шатаются плохие парни с оружием. А об этих своих тревогах она обязательно подумает, но — позже.
Миа громко рассмеялась, и этот смех ей самой показался неуверенным и горьким. Когда все устаканится.
