Ознакомительная версия.
Рудаков на мгновение опешил. Потом кивнул охранникам и прошипел:
— Уберите его отсюда!
Секьюрити, дожидавшиеся команды «фас!», одновременно сделали шаг вперед, стискивая кольцо.
— Что случилось, маэстро? — улыбнулся Рюмин. — Почему вы так негостеприимны? Может, все дело в том, что у меня нет фишек?
Рудаков вздрогнул. Он окинул капитана оценивающим взглядом, потом посмотрел на Этель. Девушка прижала к груди платье, втянула голову в плечи и поспешно пошла к столику стилиста.
— Стой! — рявкнул Рудаков и схватил ее за руку. — О чем ты с ним болтала?
— Ни о чем, — пролепетала перепуганная Этель. — Он спрашивал про Ингрид…
— Я же тебе ясно сказал: не чеши своим длинным языком! Отправляй всех ко мне! Ты что, не поняла? Безмозглая курица!
Он поднял широкую мясистую ладонь. Девушка издала короткий всхлип и покорно закрыла глаза, даже не пытаясь защищаться. Рудаков с размаху ударил ее по лицу. Голова девушки обреченно дернулась, на щеке остался красный след от растопыренной пятерни., Рюмину показалось, что он слышит громкий отчетливый звук. «Именно так лопается терпение, — подумал он. — И, что бы потом ни говорили, видит Бог, я не виноват!». Рука с расплющенными костяшками сама собой сложилась в кулак.
Капитан ловко увернулся от ближайшего охранника, пытавшегося схватить его, присел и, пружинисто разогнув ноги, метнулся вперед. Удар левой «на скачке». Продвинутая техника бокса. Спасибо Шелягину, заставлявшему по много часов колотить в грушу, оттачивая каждый элемент.
На сей раз удар был точным, и мышцы не подвели. Кулак с хрустом впечатался в лицо Рудакова — где-то рядом с ухом. «Распорядитель» охнул и с грохотом рухнул, как телеграфный столб, разнеся вдребезги столик стилиста.
Владик радостно захлопал в ладоши:
— Какой мужчина! Боже мой, какой мужчина!
Впрочем, охранники не разделяли его восторга. Они набросились на Рюмина — все сразу, — причем каждый почему-то целил ногой в живот. Или — в пах.
Капитан, демонстрируя очевидное превосходство классической школы бокса над восточными единоборствами, дошедшими до России в сильно разбавленном виде, быстро ушел с линии атаки. Надеяться на то, что конфликт разрешится без взаимных грубостей, больше не приходилось. Рюмин выбросил кулак и разбил одному из нападавших нос. Второй, накинувшийся на опера с раскрытыми, словно для дружеских объятий, руками, был остановлен четким прямым в лоб.
Капитан старался держать дистанцию. Каждый из секьюрити был выше, как минимум, на полголовы и килограммов на двадцать тяжелее. Стоило кому-нибудь из них добраться до Рюмина, повиснуть на руках — и все! На этом бой можно считать законченным.
Китель застегнут на все пуговицы, и кокарда — строго посередине лба. Рюмин умело маневрировал, огрызаясь главным калибром.
Периферическое зрение не хуже цейссовской оптики отслеживало движения противников. Рюмин исполнял легкий боксерский танец, отражая все выпады и постепенно продвигаясь к выходу из парка.
Он не заметил, как наступил на край черного плаща. Капитан покачнулся. Он всего лишь на мгновение потерял равновесие, но… Этого оказалось достаточно, чтобы охранники сбили его с ног.
«Сигнальщик! Поднять „погибаю, но не сдаюсь!“». Рюмин согнул руки, плотно прижав локти к ребрам, а кулаки — к лицу. Секьюрити, не особенно церемонясь, били его ногами. Капитан уворачивался, как мог, пытаясь смягчить удары.
В голове что-то зазвенело. Далекий звук нарастал, обретая силу и плоть, и внезапно прогремел под сводом черепной коробки оглушительным взрывом. Все вокруг задрожало и поплыло. Движения охранников стали потешными и замедленными, как при рапидной съемке. Рюмин больше не чувствовал ударов. Он отключился.
* * *
Капитан очнулся от назойливого дребезжания, исходившего откуда-то из внутреннего кармана френча. Рюмин, морщась от боли в помятых ребрах, достал мобильный. Дисплей был расколот, но телефон продолжал звонить — хриплым надтреснутым зуммером.
Рюмин поднес мобильный к уху.
— Да!
— Я тебя не разбудил? — послышался ехидный голос шефа. — Или, может, оторвал от чего-нибудь?
— Я работаю, — с трудом ответил Рюмин. — Иду по следу.
— Ну и как? Успешно? — поинтересовался Надточий. — Или — как всегда?
— Как всегда успешно, Андрей Геннадьевич! — стараясь придать голосу бодрость, отозвался капитан.
— Можешь что-нибудь доложить?
— Завтра, — пообещал Рюмин. — Заеду с утра в судебный морг и оттуда — прямиком к вам.
— Ладно. Жду, — начальник повесил трубку. Рюмин огляделся. Он лежал, привалившись спиной к мусорному баку — где-то на задворках Агрономического музея Тимирязевской академии.
Капитан осторожно ощупал тело. Руки двигались, хотя и болели отчаянно — от кистей и до самых плеч. К завтрашнему утру они наверняка приобретут насыщенный синий цвет, будто он лазил в бочку с черничным вареньем. Ноги тоже работали, и это радовало.
Рюмин встал на четвереньки и несколько раз глубоко вдохнул. В левом боку закололо: видимо, пара ребер все-таки треснула, но это — не бог весть какая проблема. Потуже обмотаться эластичным бинтом, и все будет в порядке.
Капитан ухватился за край бака и тяжело поднялся на ноги.
— По-моему, на сегодня хватит, — сказал он и поплелся в сторону площади, где была припаркована машина. — Что-то я немного устал…
* * *
Он въехал во двор старого сталинского дома с башенками на крыше, стоявшего неподалеку от Войковской. Поднялся на лифте на последний этаж и, опираясь на перила, преодолел короткий лестничный пролет, ведущий на чердак.
Капитан открыл железную дверь без таблички и ступил в маленький холл. После развода он оставил квартиру жене, а сам долго скитался по милицейским общежитиям, пока знакомый участковый не подсказал дельную идею.
Рюмин купил в переходе метро чистую трудовую книжку и тайком от начальства устроился дворником. За это ЖЭК выделил ему служебную жилплощадь — комнатку на чердаке, откуда узенькая лестница почти отвесно поднималась в башенку на крыше.
Капитан отремонтировал новое жилье, провел воду, канализацию и газ. Через год на ответственном посту дворника его сменил трудолюбивый таджик, знавший по-русски только «да» и «нет». Таджику дали угол в полуподвальном помещении, а Рюмин остался полновластным хозяином чердачной комнатки и башенки, что позволяло на вопросы коллег с гордостью отвечать: «Я живу в пентхаусе».
Капитан посмотрел на свое отражение в зеркале и пожал плечами.
— Бывало и хуже, — пробормотал он и отправился в душ.
Через полчаса, приведя себя в относительный порядок, постирав грязные вещи и переодевшись, Рюмин поднялся в башенку и вышел на крышу. В руках он держал пакет молока, наполовину пустую бутылку White horse, стакан с широким донышком и пластиковый пакет, набитый колотым льдом.
На крыше дома стоял навес, под ним — стойка со штангой, скамья и турник. Рюмин включил свет и налил молоко в пустую жестяную миску. Сел на скамью, высыпал лед в стакан и щедро плеснул из бутылки.
Он сидел, прижимая к лицу пакет со льдом, потягивал виски и любовался на догорающий закат.
— Что мы имеем? — сказал он. Разговаривать вслух с самим собой — обычная привычка всех одиноких людей. — Убита девушка. Жестоко. В собственной постели. Модель Ингрид, она же — Оксана Лапина. На месте преступления крутится посторонний, потом — исчезает неизвестно куда. Хозяин и — по совместительству — любовник убитой Ингрид, господин Рудаков, занимается сутенерством и подкладывает своих девочек богатым старикам. Он откуда-то знает, что Ингрид убита, и ужасно нервничает, но сам светиться не хочет, поэтому подставляет несчастную Этель. Но тут на сцене появляется доблестный капитан Рюмин и…
Его прочувствованную речь прервало громкое мяуканье. Большой черный кот с одним глазом и сломанным хвостом степенно подошел к Рюмину и, мурлыкая, стал тереться об его ноги.
— Сезар! — укоризненно сказал капитан — кот получил свое имя в честь великого боксера Хулио Сезара Чавеса. — Какого черта?
Кот замолчал и единственным зеленым глазом, мерцавшим, как огонек свободного такси, уставился на Рюмина. Кончик его правого уха был отгрызен, неровный край запекся свежей бурой коркой.
— Ты — взрослый, солидный кот, а все туда же? — увещевал его Рюмин. — Опять подрался?
Сезар обиженно выгнул спину и направился к миске с молоком.
— Прости за откровенность, — продолжал капитан. — Мы же — друзья, так что давай называть вещи своими именами: мне кажется, всему виной — твой несносный характер.
Кот повернулся к нему спиной; сломанный, торчавший под нелепым углом хвост пренебрежительно дрогнул, словно Сезар хотел сказать «отстань!».
— А характер у тебя портится, потому что ты — один. Может, пора уже завести подружку? Ты никогда над этим не задумывался?
Ознакомительная версия.
