Неожиданно Миллер смутился. Он чувствовал, что Килларни хочет выставить его дураком в отместку за то, что он прервал его. Так Килларни хотел вернуть себе упущенную инициативу.
— Я был на месте первого преступления, — ответил Миллер. — Маргарет Мозли… — Он огляделся, все смотрели на него. — Я пошел туда и нашел ее… то есть ее обнаружил не я. Я просто был первым детективом из тех, кто туда приехал. На месте уже были полицейские. Коронер был в пути. Я вошел… в спальню, увидел жертву на кровати… — Миллер покачал головой.
— Каким было ваше первое впечатление, детектив Миллер? — спросил Килларни.
Миллер поднял глаза.
— Первое впечатление?
— Первое, что вы почувствовали.
— Первое, что я почувствовал, было ощущение, будто меня ударили. — Он поднял кулак и стукнул им по груди. — Словно кто-то влепил мне бейсбольной битой. Вот что я почувствовал.
— Вы подошли к месту преступления или осмотрели его из стационарного положения?
— Из стационарного, как нас и учили: всегда осматривать место преступления из стационарного положения, искать несоответствия, предметы, которых там быть не должно, прежде всего обращать внимание на очевидное.
— И?
— Конечно, лента.
Килларни кивнул.
— Да, лента, бирка. А потом?
— Запах лаванды.
— Точно?
— Да, это была лаванда. Так же, как и в двух других случаях.
— Вы были на двух других местах преступления? — спросил Килларни.
— Нет, — ответил Миллер. — Просто я был при исполнении, когда произошло первое убийство. Это дело не было на мне официально. Однако я видел предварительный отчет по третьему случаю. А вчера вечером я был на месте последнего убийства…
— Кто выезжал на второе убийство? — спросил Килларни.
— Второе произошло в юрисдикции четвертого участка, — ответил Миллер. — Никто из нас не имел дела с этим убийством.
— А с третьим? — Килларни опустил взгляд на бумаги, лежавшие на столе. — Барбара Ли. Кто-нибудь подключался?
Карл Оливер, сидевший справа от Миллера, поднял руку:
— Я и мой напарник, Крис Метц.
Метц также поднял руку, чтобы Килларни понял, о ком идет речь, и добавил:
— Официально это убийство было в юрисдикции шестого участка, но у них не было свободных людей, потому поехали мы.
— Что объясняет одну из главных причин, почему этой серией никто не занимался целых восемь месяцев, — заметил Килларни. — Также это объясняет, почему ваш шеф полиции прикрепил это дело к одному участку и одному детективу. Верно, мистер Миллер?
Миллер кивнул.
Килларни повернулся к Карлу Оливеру.
— Тогда расскажите нам о третьем убийстве, детектив Оливер.
— То же самое, — ответил Оливер. — Лаванда.
— Значит, возможно, у нас есть подпись. Лента во втором случае с мисс Энн Райнер была…
— Розовая, — вмешался Эл Рос.
— И еще у нас есть пустая бирка. Багажная бирка? Бирка из морга? Бирка от пропавшего имущества? Этого мы не знаем и можем только гадать.
Килларни медленно кивнул и засунул руки в карманы.
— Маргарет Мозли, Энн Райнер, Барбара Ли, Кэтрин Шеридан. Тридцать семь, сорок, двадцать девять и сорок девять лет от роду соответственно. Ленты голубого, розового, желтого и белого цветов. Те же духи во всех случаях. Возможно, наш друг брызнул лавандовой туалетной водой на тело, кровать и занавески, чтобы скрыть запах разложения. Может, он надеялся, что благодаря этой уловке тело найдут позже, — Килларни наклонил голову набок и покосился на Миллера, потом посмотрел на Роса. — А может, и нет. В любом случае в последнем деле этот фокус не сработал, потому что была заказана пицца.
— Возможно, бирка и лаванда вовсе ничего не значат, — предположил Миллер.
— Может быть, мистер Миллер. Да, видно, тот, кто начал лгать, не обойдется ложью малой.[1] — Килларни понимающе улыбнулся. — Лично я виню телевидение.
Миллер нахмурился.
— И Интернет, — добавил Килларни.
— Я не понимаю…
— Вы хоть представляете, сколько тонкостей нашей работы можно узнать с помощью телевизора и Интернета? — спросил Килларни. Миллер открыл рот, чтобы ответить, но Килларни его перебил: — Это риторический вопрос, мистер Миллер. Я веду к тому, что очень многое из того, что мы ищем на месте преступления, описано в Интернете. Если вы знаете, что ищут криминалисты и судмедэксперты, вы можете спрятать это либо дать им то, что не имеет никакого значения.
— Вы считаете, что он будет продолжать убивать? — спросил Миллер.
Килларни улыбнулся.
— Продолжать убивать? Наш друг? О да, мистер Миллер. Я могу это гарантировать.
Детективы обменялись неуверенными взглядами.
— Итак, вы хотите знать, как найти этого парня, верно? — спросил Килларни. — Вы хотите знать то, что знаю я. Вы хотите услышать магические слова, которые откроют правду и прольют свет на это мрачнейшее из мест, не так ли?
Детективы молча ждали, пока он продолжит.
— Нет никаких магических слов, и свет пролить не получится, — тихо сказал Килларни. — Вы найдете этого человека с помощью упорства… только лишь с помощью упорства. Дело не в удаче и не в предположениях, — улыбнулся он. — Я знаю, что это для вас не новость, но иногда всем нам нужно напоминать о простых истинах следственной работы. И если вам нужна причина, рациональное зерно… — Он покачал головой. — Вот что я вам скажу, господа: нельзя найти рациональное в иррациональном. Единственный человек, который прекрасно понимает, почему Ленточный Убийца совершает убийства…
— Это он сам, — закончил за него Миллер.
— Очень хорошо, детектив Миллер. Браво!
* * *
Меня зовут Джон Роби, и я знаю все, что вы хотели бы узнать о Кэтрин Шеридан.
Я знаю, на какой улице она живет и какой вид открывается из ее заднего дворика. Я знаю ее предпочтения в еде, и где она покупает продукты. Я знаю, какие духи она любит и цвета, которые, как она считает, ей к лицу. Я знаю, сколько ей лет, где она родилась, как она относится ко многим вещам и почему…
Но я также знаю другое. Нечто важное. То, что пугает ее. То, что заставило ее гадать, правильное ли решение она приняла. Гадать, что произойдет, если решение окажется неверным.
Я знаком с легким и сложным, простым и замысловатым.
Я знаю тени, что следуют за нами, и те, что ждут.
Ну меня есть свои тени, свои страхи, свои маленькие тайны.
Как и мое имя, которое не всегда было Джон Роби…
Но подобные детали сейчас не имеют значения. Мы поговорим о них, когда будет время.
Для наших кратких встреч я буду Джоном Роби, и я поведаю вам о том, что мне известно.
Я знаю, что такое любовь и разочарование, несчастье и крушение надежд. Я понимаю, что время служит для того, чтобы притупить боль утраты, пока воспоминания уже не причиняют столько страданий, а только ноют подобно старым ранам.
Я знаю, что такое выполненное обещание и обещание не сдержанное.
Я знаю Кэтрин Шеридан и Дэррила Кинга, а также Наташу Джойс. Я знаю дочь Наташи, Хлои.
Я знаю Маргарет Мозли. Я знаю, как выглядит ее квартира на углу Бейтс и Первой. Я знаю этот эркер, всегда залитый солнечным светом, который выходит на Флорида-авеню.
Я знаю Энн Райнер и подвал ее дома возле Паттерсон-стрит.
Я знаю Барбару Ли, ее дом на углу улиц Морган и Джерси, что не более чем в пяти кварталах от того места, где я стою.
Я знаю, что я уставший человек. И не потому, что я не выспался. В последнее время я сплю слишком много. Нет, это не та усталость.
Я изможден, потому что ношу все это в себе.
Все дело в темной стороне. Она есть у всех. Там притаились наши грехи и проступки, наши преступления и дурные выходки, наши вероломство и нечестивость, наши прегрешения и злодеяния. Каждый раз, когда происходит наше грехопадение…
Темная сторона преследует нас подобно пресловутым теням, она ждет с бесконечным терпением. Что они говорят? В конце концов, каждый умирает от плохих поступков и недостатка воздуха.
Моя ноша достаточно тяжела для одного человека. Хотите правду? Она достаточно тяжела даже для трех, пяти или семи человек.
Темная сторона догоняет меня. Я поворачиваюсь к ней лицом и понимаю, что существует лишь один способ изгнать ее.
Нужно говорить правду. Нести свет правды в самые темные закоулки и не обращать внимания на то, что и кто возникает в отступающей мгле.
Однажды все закончится.
Я могу сделать лишь одно… я должен нести свет. Изгонять тени и показывать миру правду.
Но они не хотят видеть правду — никогда не хотели и никогда не захотят.
