Жан-Жан читал доклады Рамиреса и Костелло, Мелани в это время печатала письма, которые надо было уже давно отослать, а Костелло, незаметно ковыряя в носу, задавался вопросом, отпечатывался ли Жан-Жан на Мелани.
— Фильтруй-ка, красавчик Рамирес, где у нас любитель Северной Африки?
Мелани позволила себе улыбнуться, не поднимая глаз от клавиатуры.
— Жарко, а? — заметил Рамирес, который из-за своих ста килограммов обильно потел.
Жан-Жан, похоже, был в ярости. Его светлые глаза белели, как бока почтового ящика. Расследование не продвигалось, а с него к тому же начал сходить загар — у Жан-Жана не хватало времени на водные лыжи. И кроме того, сегодня у него был день рождения, и никто — никто! — об этом не вспомнил. Он хлопнул ладонью по письменному столу.
— Пришли-ка ко мне этого недоумка Блана!
Рамирес, проклиная свою мать, которая в память об отце, служившем сельским полицейским в провинциальном Оране, заставила и его пойти в полицию, снова начал спускаться по лестнице.
Не выключая мотора, коротышка поставил свой пикап около машины, пришвартованной в третьем отсеке подземного паркинга: здесь было прохладно и темно. Он вышел из машины, привел в действие пульт управления — дверца щелкнула. Он заказал себе дубликаты ключей. Нет ничего проще, когда у тебя в распоряжении оригинал.
Коротышка открыл багажник — просторный ящик, который от сиденья отделяла сетка собачьего загона. Все в порядке. Только канистра масла и аптечка. Жаль, конечно, но придется нарушить эту красоту.
Он вернулся к своему пикапу, как можно шире распахнул задние дверцы, вытащил тачку, которую оставил около колес, потом приподнял, тяжело вздыхая, объемный предмет, завернутый в полиэтилен, и водрузил его на тачку. Перевозка несколько специфичного товара в розницу…
Коротышка взялся за ручки тачки и подкатил ее к багажнику. Еще никогда он так не уставал. Но это как у иллюзионистов: чтобы сохранить любовь публики и уважение к себе, нужно показывать все более и более удивительные фокусы. Он крутанул тачку вокруг оси, и пакет оказался в багажнике.
Поставить прямо. Осторожно, осторожно, только не испортить. Теперь расправить ленту. Кончиками пальцев, затянутых в резиновые перчатки, он вытер заливавший глаза пот. Он исколол себе сегодня все пальцы, а он это ненавидел. Ладно, получилось-то неплохо. Даже, можно сказать, хорошо. Незабываемо.
Кто-то вошел в паркинг. Коротышка застыл. Распластался на сиденье. Зажал в руке опасную бритву. Если это он, я готов к встрече. Он наклонится, и я его прикончу. А если он пихнет мне в лоб свою пушку, что тогда? Шаги приближались. Он впился зубами в обивку сиденья. Мимо. Хлопнула дверца. Загудел мотор. Машина выехала. Он приподнял голову: увидел удаляющиеся задние огни. Водитель, наверное, решил, что машина неисправна. Может быть, даже машинально запомнил название мастерской. Ну и пусть. Он взял рабочий пикап, а Майк в отпуске.
Коротышка в последний раз поправил бант, захлопнул багажник, сел в свою машину и неторопливо выехал из паркинга: темные очки скрывали часть лица, на яйцевидную голову натянута бейсбольная кепка.
Марсель Блан стоял в душном кабинете Жан-Жана. Кондиционер не работал. Марсель чувствовал себя неуютно, переминался с ноги на ногу. Жан-Жан нарочито громко сморкался.
— В довершение всего я, конечно, подхватил насморк! Что за дрянная погода!..
За окном проплыло нахальное облако. Порывистый ветер нарастал. Жан-Жан бросил взгляд на улицу.
— Как только начнется дождь, они все зажужжат, как осиное гнездо. Просто рой какой-то дерьмовый!
Он повернулся и тяжело взглянул на Марселя.
— Скажите-ка мне, Блан, если я не ошибаюсь, все эти тела были обнаружены на вашем участке, так? А значит, и это неоспоримо, что этот сумасшедший тип, этот урод таскается уже три недели у вас под носом с карманами, полными трупов! Это означает, что он преспокойненько высматривает себе жертв, в то время как вы лихо, в чем я не сомневаюсь, вертите своим жезлом…
Марсель побагровел от грубых нападок инспектора. Мелани прыснула. С этим Жан-Жаном не соскучишься!
— Простите, инспектор…
— Капитан!
— Что вы сказали?
— Мир меняется, дорогой мой Блан, и чины тоже! — процедил Жан-Жан.
— Ах да, — поначалу смущенно забормотал Марсель, но потом нашел в себе силы продолжить. — Тот факт, что он располагает тела на моем участке, еще не говорит о том, что он их там и находит. Доказательство? Судя по всему, на большинство из них нападение было совершено около сквера Мистраля.
— Да плевал я на это! — взревел Жан-Жан. — Черт возьми, вы не убедите меня в том, будто можно протащить трупы размером с настоящего кита под вашим шнобелем, а вы так ничего и не заметите!
— Я не нахожусь на службе двадцать четыре часа…
— И слава богу! Потому что иначе тут бы был просто склад мертвечины! Начиная с этого момента кончайте заниматься всякой ерундой, приложите все усилия, чтобы выследить этого типа, ясно? Это все, что от вас требуется, — смотреть в оба!
— И не моргать!
Жан-Жан подозрительно взглянул на Марселя. Уж не смеется ли над ним этот недоумок? Он вонзил зубы в жевательную резинку. Яростно задвигал челюстями. И снова заговорил:
— А также, возможно, вы сможете заметить больше, если не будете проводить время, созерцая прелести некоего экзотического создания…
Марсель напрягся. Кто ему мог рассказать? Кто был в курсе? Кто шпионил за ним?
— И я задаюсь вопросом, — не унимался Жан-Жан, украдкой нюхая свою рубашку цвета хаки и выясняя, не несет ли потом, — да, я задаюсь вопросом, почему наш убийца свозит их всех туда.
— Может быть, потому что это рядом с комиссариатом, и он хочет досадить нам! — простодушно предположил Марсель.
Да, рубашка воняет, заключил Жан-Жан. Необходимо ее сменить, прежде чем отправляться на свидание к Элен, новой секретарше комиссара. Черт, уже шесть!
— М-да… ладно, мне надо идти. Рассчитываю на вас, Блан!
Марсель спустился вниз, снова и снова переживая свое унижение. Попался бы только ему тот мерзавец, который сказал про Надью. И что значит «смотреть в оба»? Что он себе думает, этот Жан-Жан, что двинутый убийца таскается по улице с табличкой «ОСТОРОЖНО! ПЕРЕВОЗКА ТРУПОВ»?
Двинутый, как обычно, насвистывал, идя по улице. Поравнялся с углубленным в свои мысли Марселем.
Бедняжка Марсель! Весь в заботах. Маленькие заботы маленького человека. Бедный муравей. Иди сюда, ползи под мою подошву. Стой-ка, произнесем, что полагается.
— Привет! Идешь пропустить стаканчик?
— С ума сошел, что ли? — возмутился Марсель. — Когда у тебя на хвосте Жан-Жан… А у тебя все в порядке?
Мое «я» чувствует себя, как всегда, нормально. Бессознательное — того лучше. Вот только «сверх-я» немного портит картину.
— Работы выше крыши. Придешь завтра к Жан-Ми? Эльза угостит паэльей…
— Да, конечно, — рассеянно бросил Марсель.
— Тогда до завтра, привет! — широко улыбаясь, ответил двинутый.
Марсель, погруженный в свои мысли, был уже далеко.
Пока Жан-Жан спускался в подземное чрево паркинга, он думал о списке, который вручил ему Костелло. Собаки сотнями не пропадали. Полный штиль по поводу кражи чихухуа.
Он подошел к своей машине, уставился на подозрительную царапину на правом крыле. Свежая или нет? Ничего странного, когда вокруг полно дамочек, которые не умеют водить! Открыл дверцу. Сел. Установил боковое зеркало. И сердце остановилось у него в груди. И снова забилось — с болью.
В зеркало бокового обзора одним-единственным глазом на него смотрела голова. Жан-Жан вылетел из машины с пистолетом в руке, распахнул заднюю дверцу.
На заднем сиденье было усажено тело. Тело девочки в красных пластиковых сандалиях, точнее, в одной красной пластиковой сандалии. Огромная слюнявая вылущенная голова покачивалась. В негнущейся руке девочки был зажат букет подзавядших цветов.
Розы с запахом серы. Все произведение было перевязано широкой золотистой лентой, как это делают с подарками. К букетику была прикреплена небольшая карточка. Жан-Жан нерешительно наклонился, стараясь не задеть тело. «С днем рождения, лейтенант!» — прочел он и отпрянул, будто эта гадость его укусила. Ни до чего не дотрагиваясь, Жан-Жан обошел машину, осмотрел все четыре дверцы. Никаких признаков взлома. Потер переносицу. Глубоко вздохнул. Снова потер. Еще раз вздохнул и, не выпуская пистолета из рук, медленно двинулся пешком с третьего подземного этажа наверх. Сердце у него готово было выпрыгнуть из груди.
Марсель, верный данному предписанию, наблюдал. Он отводил глаза от бурлящего людского потока и наблюдал, поглядывая то влево, то вправо, то вверх, то вниз. Людской поток состоял из волосатых ног, болтающихся грудей, сгоревших на солнце рук, облупившихся носов, грязных сандалий, багровых ляжек. Паоло прошел перед ним, нагруженный, как мул, всякими автомобильными деталями.
