Ей было лет, наверное, восемь, когда отец взял ее и Мэнди на какой-то местный праздник. Они так радовались. Целых полдня с папочкой плюс сладкая вата и аттракционы. Девочек буквально распирало от восторга.
Они катались на «пауке», карусели и колесе обозрения. Ели печеные яблоки, воздушную кукурузу и пили холодную колу. А потом, когда в ушах уже звенело от сахара и кофеина, просто потребовали от папочки продолжения приключений.
Только вот папочка уже не обращал на них внимания. Он наблюдал за каким-то мужчиной, стоявшим неподалеку от детских аттракционов. На незнакомце было длинное неопрятное пальто, и Кимберли до сих пор ясно помнила, как Мэнди наморщила нос и сказала: «Фу, как воняет!»
Отец обернулся и приложил палец к губам. Девочки увидели, как напряглось его лицо, и не посмели ослушаться.
На шее у неприятного мужчины висел фотоаппарат. Пока они смотрели на него, мужчина сделал несколько снимков, фотографируя детишек на карусели.
— Это педофил, — сказал отец. — Так они начинают. С фотографий. Он фотографирует то, что хочет, но не может получить. Этот человек еще борется с собой, иначе дома у него уже был бы запас порноснимков и его не тянуло бы к одетым объектам. Да, он сопротивляется, но проигрывает. Сейчас этот человек как бы подготавливает себя к будущему преступлению. Посещает места, где много детей. Потом, когда порок возьмет верх, он скажет, что они виноваты сами. Что это дети заставили его преступить закон.
Стоявшая рядом с Кимберли Мэнди задрожала. Бросив еще один взгляд на незнакомца, старшая сестра резко отвернулась. Кимберли видела, что у нее дрожат губы.
Отец продолжал:
— Если вы, девочки, когда-нибудь увидите такого человека, доверьтесь страху и сразу уходите. Всегда полагайтесь на свои инстинкты. Идите прямиком к ближайшему полицейскому или, если его нет рядом, к какой-нибудь женщине с детьми. Он решит, что она ваша мать, и не станет вас преследовать.
— Что ты собираешься делать? — затаив дыхание, спросила Кимберли.
— Передам его описание в службу безопасности. Вернусь сюда завтра, потом послезавтра и послепослезавтра. Если он не перестанет появляться здесь, мы найдем какой-нибудь повод, чтобы арестовать его. По крайней мере у него будет пауза.
— Я хочу домой! — расплакалась Мэнди.
Кимберли недоуменно посмотрела на старшую сестру. Потом повернулась к отцу, огорченному тем, что он снова расстроил бедняжку Мэнди. Кимми не винила его. Мэнди всегда расстраивалась. Манди всегда плакала. Но не Кимберли.
Она гордилась отцом и в сентябре. Когда новый учитель стал расспрашивать детей о том, чем их родители зарабатывают на жизнь, она уверенно заявила, что ее папа Супермен. Дети дразнили ее еще несколько месяцев. Кимберли упрямо стояла на своем.
Ее отец защищал детей от нехороших, страшных людей. Кимберли решила делать то же самое, когда вырастет.
Но только не сейчас, когда ей хотелось лишь одного: чтобы сердце не колотилось так сильно, чтобы дышать стало легче и перед глазами не прыгали яркие круги. Доктор Эндрюс посоветовал применять прием обратной биологической связи. Этим Кимберли сейчас и занималась, стараясь сфокусировать внимание на руках и представить, как они теплеют, теплеют, теплеют…
Мир начал постепенно приходить в норму. Небо снова стало голубым, трава зеленой, улицы ожили. Мурашки больше не бегали по спине. На лбу остывал пот.
Кимберли немного разжала побелевшие пальцы и медленно обвела взглядом вокруг.
— Вот видишь, — пробормотала она себе под нос. — Все занимаются своими делами. Обычный чудесный день. Никто за тобой не следит, так что бояться нечего. Это все у тебя в голове, Кимми. Все у тебя в голове.
Девушка пошла дальше, но на перекрестке что-то заставило ее замедлить шаг. Она остановилась. Обернулась. Тот же неприятный холодок. И это несмотря на то, что день такой жаркий. И тогда, хотя она и была умной, рациональной и сильной представительницей семьи Куинси, Кимберли побежала и не останавливалась еще очень и очень долго.
Квонтико, штат Виргиния
Проехав через Квонтико, Куинси оказался у караульного поста Академии ФБР и притормозил. Подождал, пока грозного вида постовой проверит прикрепленный к ветровому стеклу идентификационный талон, и кивнул, когда тот сделал знак проезжать. Лицо молодого человека осталось таким же суровым, но Куинси не принял это на свой счет. У караульного такая служба — он должен внушать страх. С другой стороны, интересное начало для рабочего дня.
Не будучи лежебокой, Куинси поднялся в три часа ночи, чтобы успеть в Сиэтл к прямому рейсу до округа Колумбия. Он летал по стране уже много лет и не переносил любого рода задержки, а потому делал все, чтобы добираться до места назначения по возможности быстрее. Больше всего ему нравилось путешествовать на автомобиле, причем обязательно вести машину самому. Одно время Куинси думал, что смерть Мэнди заставит его изменить этой привычке. Но нет.
Подъехав к автостоянке, расположенной рядом со стрелковым тиром, Куинси припарковал машину и пересек улицу, направляясь к заднему входу. Там он провел карточкой-пропуском по электронному ридеру и был благосклонно допущен внутрь.
Спускаясь по лестнице к офисам отдела бихевиористики (ОБ), Куинси прошел мимо одного из коллег и приветственно кивнул. Специальный агент Дикон кивнул в ответ, намеренно избегая его взгляда. В последние четыре недели это стало привычным делом. Трагическая гибель дочери коллеги всегда создает в коллективе довольно-таки щекотливую ситуацию, а ведь в данном случае речь шла о людях, которые зарабатывали на жизнь, пытаясь предотвратить преждевременную смерть. Куинси сейчас стал для них напоминанием о том, что беда может прийти даже в их дом, что на снимках с места преступления не всегда запечатлены чужие дети. Куинси нарушил правила приличия и внес смятение в их тщательно поделенные на ячейки мирки. Некоторые даже ворчали, что он поступил неправильно, вернувшись на работу прямо с похорон Мэнди. Что же это за отец? Как можно быть таким бессердечным?
Куинси не стал утруждать себя ответами на реплики недовольных. Когда умрут их дети, пусть решают сами, что делать с собой.
Куинси открыл металлическую пожарную дверь и вошел в отдел.
В отличие от того, что показывает Голливуд, офисы Академии Федерального бюро расследований чисто функциональны, а к кабинетам ОБ это относится в еще большей степени. Стены отдела, расположенного на втором подуровне, ниже внутреннего тира, сложены из шлакобетонных блоков, выкрашенных в весьма подходящий им серо-белый цвет. Так как отдел расположен глубоко под землей, то окон в кабинетах, разумеется, нет.
Кабинет специальных агентов находится в середине, остальные кабинеты образуют вокруг него квадратный периметр. Такая планировка напоминала Куинси тюрьму строгого режима — центральный контрольный пункт в окружении камер для заключенных. Возможно, власти предержащие полагали, что подобная окружающая обстановка помогает агентам проникать в души и умы преступных элементов.
Впрочем, ОБ мог похвастать тем, чего не было у других. Оборудованный в соответствии с самыми современными технологиями кабинет, сильно напоминавший телестудию, позволял агентам проводить телеконференции и устраивать презентации с такой помпой, о которой простые фэбээровцы могли только мечтать. Куинси всегда забавляло это несоответствие между рабочим пространством и пространством, так сказать, речи. Одно унылое и серое, другое — блестящее и яркое. Показательно в смысле приоритетов Бюро.
Куинси не всегда работал в ОБ. Он стал одним из тех редких агентов, которые пересекли незримую разделительную линию, когда перешел из отдела, занимавшегося похищениями детей и серийными убийцами, в отдел бихевиористики. После этого перехода в обоих мирках на него стали смотреть как на некую диковинку. Чтобы перспективный исследователь, ученый стал заниматься реальным делом, составляя профили уголовников… Чтобы прекрасный оперативник вернулся к академической работе…
Оба мирка использовали результаты работы Куинси и оба не знали, как его понимать. Куинси пока не сказал никому, даже Рейни, что собирается «раскачать лодку» еще раз. Месяц назад ему сделали предложение перейти в так называемый Национальный центр по анализу насильственных преступлений. В пятьдесят лет перед ним возникла перспектива снова заниматься свежими делами и вернуться к оперативной работе.
Откровенно говоря, он скучал по ней.
Много лет назад поступив на службу в Бюро, Куинси сказал себе, что будет работать во имя общего блага. До этого он два года, занимался частной практикой, и хотя деньги были хорошие (что волновало Бетти), а работа интересная (что волновало его самого), в Куинси зрело чувство неудовлетворенности и душевного беспокойства. Он ушел из полиции, чтобы получить ученую степень, потому что чувствовал: его главный интерес — психология. Теперь Куинси обнаружил, что не может жить без детективной работы. Азарт охоты, полицейское братство, приятная тяжесть пистолета. В общем, когда с ним связался один приятель из Бюро, Куинси колебался недолго.
