Должно быть, Роби имел в виду именно тот район, где жила Джойс. Не иначе.
Миллер остановился. Замер с ключом зажигания в руке. И попробовал оценить значение этого звонка. Ему позвонил Джон Роби. Человек, которого разыскивали полиция и федеральное правительство. Человек, который знал о том, что произошло, больше, чем кто-либо другой, занятый в расследовании. Человек, который исчез, сбежал и был объявлен в розыск.
Вопрос стоял просто. Знал ли он наверняка, что Роби не является Ленточным Убийцей? Был ли он уверен в этом? Мог ли он беспрекословно исполнять все, что ему говорил Роби, без поддержки, не сказав никому ни слова?
Его ладони стали влажными от пота. Миллер нашел салфетку, которой протирал ветровое стекло, и вытер руки. Потом опустил окно и принялся глубоко дышать. Ему было сложно взять эмоции под контроль. Он пытался сконцентрироваться, сосредоточиться и понять, чего хочет Джон Роби, почему он выбрал именно его. Или это просто везение? Везение? Миллер улыбнулся. Он не верил в везение. Совпадение, стечение обстоятельств? Черт, это не могло быть стечением обстоятельств! К чему это приведет? Он собирался продолжить несанкционированное расследование, последовать указаниям, полученным от человека, которого, по идее, должен разыскать и арестовать. Эти мысли вернули его в реальный мир. У него появился шанс отступить. Сейчас, впервые с тех пор, как начался этот кошмар, он мог уйти, заняться чем-нибудь другим, убежать от этого безумия, этих заговоров.
Но он не мог.
Хэрриет Шамир знала это. И Джон Роби тоже.
Миллера трясло. Он вцепился в руль и опустил голову на руки.
— Господи… — прошептал он.
Несмотря на обуревавшие его чувства, на приступ страха, он завел двигатель и выехал на улицу.
Сорок минут спустя, очутившись в унылом районе, где жила Наташа Джойс, Миллер остановил машину и окинул взглядом пустынную стоянку возле жилых домов. Он не мог не вспомнить Наташу и то, как она выглядела, когда ее обнаружили. Он подумал о Хлои, о том, что с ней будет дальше. О тех людях, которые остались жить и оплакивать Маргарет Мозли, Барбару Ли и Энн Райнер, а также многих других, о которых они ничего не знали.
Найти дипломата…
Миллер проверил пистолет и выбрался из машины.
Двадцать минут спустя, успев перекинуться парой слов с тремя-четырьмя местными жителями, он набрел на стайку подростков, околачивавшихся на углу здания, которое, казалось, пережило бомбежку.
— Здесь таких нет, — ответил ему один из подростков. В таких компаниях всегда находится вожак, который стоит чуть впереди и выражает мнение всей группы.
Подросток ухмыльнулся. Его зубы были украшены золотыми коронками. Дьявольская улыбка.
— У нас тут всякие водятся, дружище, но вот дипломатов нет.
Один из пареньков, которому на вид было не больше пятнадцати лет, сделал шаг в сторону и подозвал вожака. Тот перекинулся с мальчишкой парой слов и снова одарил Миллера улыбкой на пять тысяч долларов.
— Кто-то послал тебя сюда найти дипломата?
Миллер кивнул.
— Верно.
— И этот человек где-то здесь?
— Я так думаю.
— Может оказаться, что это не человек. Вот что я имею в виду.
Миллер покачал головой.
— Не понимаю, как такое возможно.
— Есть пятьдесят долларов? — спросил вожак.
Миллер нахмурился.
— Если нужна помощь, можем устроить небольшую экскурсию. Но экскурсии у нас платные.
— У меня нет пятидесяти долларов, — ответил Миллер.
— Чушь! У тебя нет пятидесяти долларов?
Миллер рассмеялся.
— Нет. Серьезно. Есть тридцать долларов, может, тридцать пять, и это все.
— Гони, что есть.
— То есть?
— Гони тридцать пять долларов, и мы покажем тебе дипломата.
— Вы знаете, кто это? — спросил Миллер.
Вожак повернулся и махнул рукой подростку, с которым шептался перед этим.
— Мой парень знает, где этот дипломат. Плати тридцать пять долларов, и мы тебя туда отведем.
Миллер похлопал себя по карманам и вывернул их, собирая все, что у него было.
— Тридцать шесть долларов и семьдесят центов, — сказал он и передал банкноты и мелочь вожаку, который тут же засунул их в карман джинсов.
— Эй! — распорядился тот. — Покажи чуваку, где дипломат.
Паренек ухмыльнулся, развернулся и побежал. Миллер последовал за ним. За ними потянулись еще шесть или семь человек. Это было редкое зрелище. Кричащие подростки, Миллер и пацан, бегущий впереди него. Со стороны казалось, что Миллер преследует мальчишку, а остальные пытаются его догнать. Так продолжалось две-три минуты. Затем подросток остановился, посмотрел на Миллера и, пройдя еще тридцать-сорок метров, указал куда-то направо.
Миллер не увидел ничего, кроме остова обгоревшей машины, разбросанных ящиков и перевернутого кресла с разодранной набивкой, которое словно подвергли церемониальной казни. Никого вокруг видно не было.
Миллер не мог понять, на что указывает парень.
— Где? — спросил он. — Куда ты показываешь?
Парень начал смеяться.
— Вон твой дипломат, — сказал он.
Вожак стоял рядом и тоже смеялся. Миллер никак не мог взять в толк, что происходит.
— Он прав, — подтвердил вожак. — Вон твой чертов дипломат.
Миллер снова посмотрел в указанном направлении, но ничего не увидел.
— Что за чушь! — сказал он. — Что это за бред! Мы же договаривались…
— Мы выполнили свою часть сделки, — сказал вожак и махнул подростку. — Скажи ему, — распорядился он. — Скажи, что это.
— «Додж», — сказал мальчишка. — «Додж Лебарон Дипломат» семьдесят восьмого года выпуска.
И он указал пальцем на остов машины.
— Это и есть дипломат? — спросил Миллер.
— Конечно, черт его дери! — подтвердил вожак. — Этот парень знает все машины, выпущенные за последнюю тысячу лет. Он в тачках шарит что надо.
Миллер подошел к автомобилю. Машина почернела от сажи, поэтому было сложно сказать, какого цвета она была изначально. Стекол у нее не было, покрышки расплавились.
Миллер повернулся к компании подростков.
— Сколько она уже стоит здесь?
— Два дня, — ответил знаток автомобилей. — Ее пригнали сюда и сожгли два дня назад.
— В четверг, — уточнил Миллер.
— Да, в четверг, — подтвердил паренек.
Миллер заглянул в салон. Потом обошел автомобиль, давя ботинками битое стекло. Воняло жженой резиной, горелой краской и металлом. Кто-то пригнал сюда эту машину на следующий день после гибели Наташи Джойс и поджег. Почему? Для чего?
Мальчишки подошли ближе, им было интересно, что все это значит.
— Мне надо открыть багажник, — сказал Миллер.
Подростки начали искать, чем бы отпереть багажник. Один из них подал ему монтировку. Миллер взял ее двумя руками и принялся методично бить по замку багажника, пока тот не вылетел наружу. Потом кончиком монтировки откинул крышку.
Вонь была непереносимая.
Один из мальчишек начал кричать, другой отвернулся и вывернул на землю содержимое желудка. Миллер замер, пытаясь понять, на что смотрит. Он знал, что это. Он знал наверняка, но ему казалось, что разум пытается выдать это за что-то другое.
Руки и ноги человека были крепко связаны за спиной. Веревка так сильно натянулась, что его тело изогнулось дугой. На лицо была наброшена какая-то тряпка, но от высокой температуры она выгорела и распалась, поэтому было видно то, что осталось от лица мертвеца, перекошенного от ужасного страдания. Его зубы обуглились, губы сгорели, большая часть носа исчезла совсем, а уши и волосы спеклись в бесформенную черную массу из крови и тканей, которая частично стекла на дно багажника. Багажник защитил человека от огня, но бедняга поджарился в нем живьем. Миллер почувствовал, как к горлу подступает тошнота.
Большая часть мальчишек разбежалась. Вожак остался. Он стоял с широко раскрытыми глазами и два-три раза порывался что-то сказать, но из его рта не вылетало ни звука.
Миллер достал из кармана сотовый телефон, набрал номер Роса, сообщил, где находится и что обнаружил. Рос поинтересовался источником информации, на что Миллер ответил, что позвонит позже. Потом он позвонил во второй участок и попросил прислать кого-нибудь из офиса коронера. После этого набрал номер Мэрилин Хэммингз.
— Детектив Миллер? — удивилась она.
— Привет. Собирался позвонить…
— Нет, не собирался.
— Конечно, собирался…
— Вы что-то хотели, детектив Миллер? — Тон у нее был холодный, пренебрежительный.
— Мне нужна твоя помощь, Мэрилин.
— Снова? Да кто я? Общество помощи и поддержки детектива Роберта Миллера?
— У меня здесь полусгоревшее тело в багажнике автомобиля, и мне нужно срочно сделать вскрытие.
— Сейчас? Уже почти половина шестого вечера, и сегодня суббота.
— Я знаю, знаю, но это очень важно.
