Джонатан Крейг
Дело о нижней юбке
Если верить донесению дежурного сержанта, которое и привело нас в однокомнатную квартиру в цокольном этаже на Бликер-стрит, это было «явное самоубийство».
Однако сержант ошибся.
Это не было самоубийством, а самым настоящим убийством.
Мой напарник, детектив Стэн Рейдер, отправился успокаивать девушку, обнаружившую труп. Она с громкими криками выскочила на улицу в поисках полицейского.
Бледная Коллин Келли, совсем еще молоденькая девочка, сидела на кровати, крепко сцепив руки на коленях и изо всех сил стараясь скрыть чувства, которые она испытала при виде трупа, висящего на трубе отопления. Ее прислали обыскать тело. Коллин совсем недавно пришла в полицию, и ей не повезло, что первое знакомство с профессией оказалось таким суровым.
Я достал карандаш, зачеркнул в рапорте дежурного сержанта слова «явное самоубийство» и вместо них написал «преднамеренное убийство». Исправив ошибку, подошел к трупу.
Убитая женщина была довольно высокой. Черные блестящие волосы и роскошное тело с тонкой талией и очень длинными красивыми ногами. На ногах — прозрачные нейлоновые чулки и маленькие черные туфельки с высокими каблуками.
Кроме чулок и туфелек, на девушке ничего не было. Выше круглых подвязок, на которых держались чулки, она была абсолютно голая.
— Почему вы не перережете веревку? — неожиданно спросила Коллин слегка хриплым голосом, не глядя на меня. — Зачем оставлять ее висеть на этой трубе? Это жестоко и ужасно!
— Необходимо дождаться судмедэксперта, Коллин, — покачал я головой. — До тех пор, пока он не приедет и не даст нам зеленый свет, мы не имеем права дотрагиваться до нее.
В глазах Коллин неожиданно блеснули слезы.
— Никак не пойму, почему такая красивая девушка захотела убить себя? Она ведь очень молодая, совсем еще девочка.
— Она не хотела.
— Что не хотела? — переспросила Коллин и бросила на меня сердитый взгляд.
— Убивать себя, — пояснил я. — Ее убили. Кто-то убил ее и попытался сделать все так, чтобы это было похоже на самоубийство. Девушка была уже мертва, когда ее вешали на трубу.
— Но… но откуда вы знаете, что ее убили?
— Дело в том, что я на своем веку перевидал много таких тел, — пожал я плечами. — Подойдите немного ближе, и я вам все объясню.
Коллин Келли встала, несколько мгновений колебалась, потом решительно подняла голову, выставила вперед подбородок и подошла ко мне.
— Я стараюсь, — призналась она. — Честное слово, стараюсь.
— Вы держитесь прекрасно. Все в порядке. Просто необходимо время, чтобы привыкнуть к трупам. Ничего страшного. Я знаю, как вы сейчас себя чувствуете, — кивнул я и начал объяснять: — Первое, что не вяжется с версией самоубийства, это ее лицо. Если бы она умерла на бельевой веревке, то была бы далеко не такой красивой, как сейчас. У нее бы распухло лицо, а цвет его колебался бы в широком диапазоне от розового до багрового.
Коллин встала на цыпочки и вгляделась в лицо мертвой девушки.
— У нее такой спокойный вид, будто она просто… заснула.
— Посмотрите внимательнее на ее горло, — посоветовал я. — Видите, какая белая кожа?
— Да, вижу.
— У живого человека кожа не такая белая. Дело в том, что веревка практически всегда перерезает множество мелких кровеносных сосудов, и по контуру петли появляются маленькие черные и синие точечки. Но в нашем случае кровь уже оттекла от лица и горла, так что, никаких точек нет. Однако такое происходит не всегда. Если человека душат, скажем, полотенцем или чем-нибудь таким же широким и мягким и без жестких концов или углов, то черных и синих точек вообще может не быть.
— А как насчет волокон веревки? — осведомилась Коллин. — На курсах нам говорили, что если потертости волокон направлены к телу, то это означает, что произошло не самоубийство, а убийство, и что тело кто-то поднял наверх.
— У нас здесь примерно полтора фута плохо натянутой веревки, — объяснил я. — Скорее всего, убийца тоже знал о направлении, в котором должны быть потерты волокна. По-моему, он сделал одно из двух. Или взял девушку на руки и на что-то взобрался, пока привязывал веревку к трубе, или затащил ее наверх с помощью одной веревки, потом привязал к трубе той веревкой, на которой она сейчас висит, отвязал первую и унес ее с собой…
— Может, удастся что-нибудь вытянуть из этой Баумэн, — перебил меня мужской голос, и к нам подошел Рейдер.
Джуди Баумэн была девушкой, которая обнаружила тело, ее квартира располагалась в дальнем конце коридора, и она до сих пор не могла отойти от истерики.
— Хорошо, — кивнул я. — Я поговорю с ней. Может, она что-нибудь расскажет.
— Захвати с собой эту штуку, — посоветовал Стэн, достал из кармана маленькую фотографию с необрезанными краями и протянул мне. — Она была засунута за край зеркала. Я подумал, что лучше забрать ее, прежде чем примчатся репортеры и ткнут меня в нее носом.
На маленькой фотографии были изображены убитая девушка и красивый крепкий парень в спортивной рубашке с короткими рукавами, сидевшие на скамейке. Мне показалось, что снимок сделан в Центральном Парке. Одной рукой парень обнимал девушку, и у них был очень счастливый вид.
— Спасибо, — поблагодарил я. — Обязательно поинтересуюсь у мисс Баумэн, не знает ли она этого парня.
— Обыскать пока комнату?
— Да, — кивнул я. — Начни с комода и не забудь об отпечатках.
— Спасибо за напоминание, — с серьезным видом поблагодарил Стэн Рейдер. — Сам бы я никогда до этого не додумался.
— Мне можно уйти? — спросила вдруг Коллин. — Ведь на девушке ничего нет. Что же мне искать?
— Не заглядывали в ее туфли? — поинтересовался я.
— Нет, не заглядывала. Но…
— Загляните, — посоветовал я. — Если в туфлях ничего нет, то напишите в своем рапорте, что тело было почти обнаженным, за исключением туфель и носок, и не забудьте добавить, что вы не обнаружили ни денег, ни драгоценностей.
— Это все? — сухо спросила Коллин и повернулась к мертвой девушке.
А я вышел в коридор и пошел беседовать с Джуди Баумэн.
Джуди сидела в углу кушетки. Это была маленькая и очень красивая девушка с огромными темно-карими глазами. Светло-коричневые волосы спадали на плечи. На ней была приспущенная с плеч крестьянская блуза, короткая розовая юбка с высокой прилегающей талией и широкий кожаный пояс. Девушка рассеянно дергала край юбки, пытаясь натянуть ее ниже колен, но юбка всякий раз упрямо возвращалась наверх. Когда я вошел в комнату, она вяло посмотрела на меня и снова отвела взгляд в сторону, как будто я был ей совсем не интересен.
— Мой партнер сказал, что вы сейчас чувствуете себя немного лучше, — заметил я.
— Я… полагаю, да. Сейчас мне получше, — кивнула Джуди. — Вы, наверное, думаете, что я вела себя, как последняя дура.
— Ничего подобного, — покачал я головой. — Я так совсем не думаю.
— Понимаете, просто со мной подобное происходит впервые в жизни, — попыталась объяснить девушка. — Я хочу сказать, что никогда раньше такого не видела.
— Сколько вам лет, мисс Баумэн? — полюбопытствовал я.
— Не мисс, а миссис, — поправила меня Джуди. — А почему вас это интересует?
— Просто пытаюсь завязать разговор, — ответил я, стараясь говорить как можно более дружелюбно.
— Мне восемнадцать лет, — ответила девушка. — К шестнадцати годам я успела закончить два курса колледжа. Если бы не оказалась такой дурой и не вышла замуж, то получила бы диплом, когда большинство девушек только заканчивают среднюю школу. — Ее полные губы немного побледнели, и только тут я заметил, что она совершенно не накрашена. — Неужели потому, что я такая молодая, все должны обращаться со мной, как с ребенком?
— А где сейчас ваш муж, миссис Баумэн, на работе?
— Мы больше не живем вместе, — нахмурилась Джуди.
— Значит, вы живете одна?
— Да, одна.
— Вы хорошо знали свою соседку, которая жила дальше по коридору?
— Просто знала. Нет, не очень хорошо.
— Как ее звали?
— Надин. Надин Эллисон.
— Она была замужем?
— Не думаю.
— Но вы не уверены?
— Если она и была замужем, то ничего об этом не говорила.
— Она жила с кем-нибудь?
— Нет.
Я вытащил блокнот, открыл чистую страницу и записал имя и фамилию убитой девушки.
— Нам нужно будет сообщить родственникам о ее смерти. Знаете кого-нибудь из ее родственников?
На долю секунды лоб Джуди Баумэн покрылся маленькими морщинами.
— Не помню, чтобы она когда-нибудь говорила о родственниках.
— Долго она здесь жила?
— О… сейчас подумаю… кажется, около шести месяцев.
— А вы?
