«Никогда не узнать, что есть зло, и что есть истина, не познав, что такое ложь».
Эдгар Ли МастерсПросторный и полупустой зал «Лаки-клуба» погрузился в темноту — только таинственный луч голубоватого света откуда-то сверху почти отвесно падал на стоящий в углу рояль.
Джанни коснулся клавиш, взял несколько аккордов и очень медленно заиграл печальную мелодию. «Музыкальный кисель для кретинов», — проворчал он сквозь зубы и закрыл глаза. Его пальцы механически перебирали клавиши, и каждый звук крошечным молоточком долбил усталый мозг. «Проклятый вечер, — думал он, — не хватало только головной боли…»
Он криво усмехнулся, вспомнив как однажды, несколько лет назад, он вышел из здания консерватории с высоко поднятой головой, набитой музыкой и грандиозными планами; и вот теперь каждый вечер он до тупой боли в голове выколачивает из рояля пошлые мелодии в ночном притоне, а потом возвращается домой и с отвращением поглядывает на старое пианино и лежащие на нем покрытые пылью ноты. «Сегодня особенно мерзкий вечер, скорее бы он кончился…»
Вальтер Бонелли широкой улыбкой поприветствовал гардеробщицу «Лаки-клуба». Она устало улыбнулась в ответ, приподняв тяжелые, набрякшие сном веки.
— Добрый вечер, синьорина. Перелли у себя?
Девушка потянулась к телефону.
— Не беспокойтесь, ничего срочного, — Вальтер небрежно махнул рукой и по крутым ступеням спустился в большой зал, погруженный в синий полумрак. Из темноты вынырнул официант, молча проводил его к свободному столику и, получив заказ, исчез. Вальтер оглядел зал: обычные посетители ночных заведений — провинциалы, проститутки, иностранцы. Официант принес виски и снова пропал в темноте. Вальтер включил настольную лампу под синим абажуром и, достав из кармана листок бумаги, развернул его на столе. Быстро пробежал глазами длинный список и остановился на третьем номере: «Перелли Винчент. Прибыл из США. Владелец «Лаки-клуба». Связан с французской организацией. Оптовик».
Он закурил, задумчиво перечитал список и снова спрятал его в карман. Потом повернулся в ту сторону, где в центре освещенного голубым светом круга, склонившись над роялем, сидел молодой человек с усталым худым интеллигентным лицом и играл популярную мелодию.
Музыка, наконец, стихла, зал снова наполнился светом. Джанни медленно поднялся. «Вот еще один вечер позади, и слава богу». Через все пространство зала, превратившееся в густую смесь из дыма и гула голосов, он прошел к бару, взобрался на высокий табурет и, упершись локтями в стойку, растер пальцами виски.
Бармен бросил на него рассеянный взгляд.
— Что закажешь? — спросил он равнодушно, без доверительно-почтительной интонации, предназначенной для клиентов.
— Старого романского и пару таблеток аспирина с водой.
— А мне двойной «скотч», — послышался рядом незнакомый голос. Джанни повернулся: высокий широкоплечий юноша непринужденно и спокойно смотрел на него и улыбался. «Жизнерадостный и нахрапистый тип», — неприязненно подумал Джанни.
— Моя фамилия Бонелли, — представился незнакомец. — Вальтер Бонелли. Я с удовольствием слушал, как вы играли.
Джанни не поднимал глаз от тлеющего огонька сигареты.
— Извините меня, но, если вы рассчитываете на благодарного слушателя, лучше не теряйте времени. — Он поднял рюмку и залпом выпил.
— Успокойтесь, Джанни, — и не обращая внимания на удивленный взгляд пианиста, Вальтер продолжал:
— Итак, Джанни Бастиано, 25 лет. Из хорошей семьи. Потерял родителей во время войны, воспитывался у богатого дяди. Получил диплом по классу фортепиано и композиции в Санта-Чечилия. Участвовал в нескольких конкурсах. Однажды дядя сказал: «Я сделал все, что должен был сделать: я дал тебе кров, профессию. Теперь карабкайся сам». Все правильно?
— В девять лет я болел свинкой, если это вас интересует, — сдержанно ответил Джанни, продолжая чутко прислушиваться к тому, как медленно стихает боль в голове.
— Вижу, что любопытством вы не страдаете: вам неинтересно знать, откуда у меня столько информации.
— Меня интересует только одно: какого дьявола вам от меня надо, — пожал плечами Джанни.
Лицо Вальтера стало серьезным.
— Ну что ж, перейдем к делу. Я журналист. Собираю материал о «наркотической тропе».
Джанни безучастно выслушал его.
— Это, наверное, интересно, но я не употребляю наркотики. Предпочитаю наши национальные напитки, — он допил коньяк и поднялся.
— Вы знаете Перелли? — остановил его Вальтер.
— Хозяина? Видел его пару раз. Он редко бывает здесь. Меня нанял его помощник — южноамериканец, некий Масиас или Джелли Ролл, как его называют. Но какое отношение к наркотикам имеет Перелли?
— Тогда слушайте. Существует мощная франко-итальянская организация, которая контролирует движение наркотиков с Востока на американский рынок. Это и есть «наркотическая тропа».
— И эта тропа проходит через наш клуб? — спросил Джанни не без сарказма.
— Вот именно. Возможно, Перелли простой посредник, но не исключено, что он держит в руках большое дело. Я надеюсь узнать это с вашей помощью.
Джанни медленно покачал головой.
— Мне очень жаль, но эта история с наркотиками для меня новость… А вам не кажется неосмотрительным обращаться с подобным предложением к незнакомому человеку?
— Я журналист, а не полицейский. Моя задача — узнать механизм контрабанды и позабавить читателей. К тому же я знаю психологию преступника: в глубине души он всегда желает выставить себя напоказ и испытывает симпатию к журналистам. Увидите, что и Перелли не исключение.
— Не хотите ли вы, чтобы я поговорил с ним? — удивился Джанни такой бесцеремонности журналиста.
— Говорить буду я, а вы меня представите.
Джелли Ролл стоял, мощной спиной подпирая колонну в глубине зала, и перекатывал во рту длинную толстую сигару, не спуская глаз с публики. Джанни подошел к нему.
— Тут один тип хочет говорить с хозяином.
Южноамериканец ловко перебросил сигару из одного угла рта в другой.
— Кто такой? И что ему надо?
— Не знаю. Он хочет лично говорить с Перелли.
Джанни указал глазами на Вальтера, одиноко стоящего у стойки бара.
— Я не могу оставить зал, так что ты сам проводи его.
Когда молодые люди проходили мимо толстяка, Джанни уловил быстрый внимательный взгляд, брошенный на Вальтера.
Через минуту лифт поднял их на второй этаж. Они вышли в длинный и просторный коридор.
— Вон за той дверью, — указал Джанни в глубину коридора, — вестибюль и вход с улицы. Подождите меня здесь.
Он направился к последней двери. Постучал, подождал немного и постучал сильнее. Потом повернул ручку и вошел.
Девушка неподвижно и отрешенно стояла в двух шагах от письменного стола. Увидев Джанни, она вздрогнула: массивная бронзовая статуэтка выскользнула у нее из рук и с глухим стуком упала на ковер.
По другую сторону стола лежал Перелли, широко разбросав руки и с удивленным выражением на застывшем лице. На ковре, рядом с его головой, темнели пятна крови.
Джанни подошел ближе и внимательно осмотрел лежавшего хозяина. Потом нагнулся и приложил ручные часы к полуоткрытым, сведенным судорогой губам Перелли. Стекло осталось совершенно прозрачным. Джанни взял неподвижную руку. Холодная. «Только этого мне не хватало», — тоскливо подумал он и посмотрел на статуэтку: это была крылатая женщина, возможно, Ника Луврская. Ее тяжелое основание было забрызгано свежей кровью. И только теперь он поднял глаза на девушку.
— Он мертв, — произнес он спокойно и даже буднично.
Девушка не сводила с трупа обезумевших, наполненных ужасом глаз и, кажется, не слышала его слов.
— Точная работа, — добавил Джанни. — Всего один удар.
Теперь он хорошо рассмотрел девушку: стройная фигура, красивые длинные ноги, светлые волосы, наверное, очень густые и мягкие на ощупь, удлиненные зеленые глаза, которые от страха казались совсем темными, и по-детски капризный рот.
— За что вы его?
Ответа не последовало. Джанни грубо встряхнул ее.
— Зачем вы это сделали?
Неожиданно девушка закрыла лицо руками и разрыдалась. Он обхватил руками теплые хрупкие плечи и усадил ее в кресло.
— Это не я… — чуть слышно пробормотала она, не отнимая рук от лица.
Он еще раз осмотрел комнату… На столе все в порядке: все выдвижные ящики закрыты, на блестящей поверхности красного дерева — письменный прибор, отделанный кожей, телефон, магнитофон. Единственное, что нарушало порядок, был Перелли с проломленным черепом, неподвижно лежавший на полу под открытым, вделанным в стену сейфом. Джанни ощупал свой затылок там, где снова просыпалась боль, и повернулся к девушке. Он сразу узнал ее. Она часто бывала в клубе, и он всегда испытывал дерзкое желание заговорить с ней, но не решался. Наверное, его отпугивало то ли отрешенное, то ли высокомерное выражение на красивом лице. «Удивительно, как хороша, — подумал он. — Вот удобный случай познакомиться. Но какая идиотская история».
