Леонид Замятин
Эффект «домино»
Пальцы шарили по шее, выискивая место, где проходила сонная артерия.
— Пульса нет, — констатировал несколько испуганный голос.
— Кажись, переусердствовали, — над телом склонился еще один человек.
— Что делать будем? — спросил все тот же испуганный голос.
В небольшой комнате с зашторенным окном, где из мебели — две пары стульев да стол с недопитой бутылкой водки, стаканами и закуской в газете, на какое-то время воцарилось молчание.
— Надо подумать, — прозвучало в ответ после паузы.
— И зачем мы их сюда притащили? Шли себе мужики, не задирались. И чего нам в них не понравилось? — каялся испуганный голос.
— По ориентировке они напоминали налетчиков, взявших кассу продуктового магазина, — последовало напоминание.
— Ну, выяснили же, что не они, надо было бы отпустить.
— Так они тебе и признались. Таких ох как долго мытарить надобно, чтобы они первые показания дали. Да и повели они себя слишком заносчиво, вроде мы и на самом деле мусор какой-то.
— Вот и домытарили.
— Не скули. Сегодня выходной, в отделе, кроме дежурных, никого. Тебя они видели, меня — нет. Выйдешь тем же макаром, а я, как и сюда заходил, через черный ход. Но сначала поможешь его вынести, — говоривший коснулся ногой безжизненного тела. — Загрузим в машину и отвезем на какой-нибудь пустырь. Основное: чтоб без свидетелей. Но еще одна закавыка осталась: как быть с его дружком, связанным в соседней комнате?
— Отпустить. Пригрозить и отпустить, — незамедлительно последовало предложение.
Звякнули, соприкоснувшись, бутылка со стаканом.
— Отпустить, говоришь? Так он же завтра у прокурора нарисуется. И выпишут нам с тобой путевочки в санаторий усиленного режима лет этак на пятнадцать, а то и более. Ну, я человек холостой, может, этот курортный сезон и переживу, а вот тебе-то, семейному, каково будет.
— Ты что, предлагаешь и его тоже? — в голосе, звучавшем испуганно, проявилось отчаяние, как у человека, попавшего не по своей воле в щекотливую ситуацию.
— Судьба ему уж выпала такая, — в комнате раздался зловещий нервный смешок. — И нам на попятную вроде поздновато, перестарались мы с тобой. Это, видимо, ты так ловко засандалил ему ногой в висок.
— Я… Я слегка и в плечо, кажется.
— Не будем скромничать и разбираться, от чьего удара он испустил дух, времени в обрез, а нам надо сделать выбор, и он у нас не ахти какой богатый. Лишь бы никто не заметил. Этого, — последовал кивок в сторону лежавшего на полу тела, — затолкаем в багажник, ну а его дружка донесешь на плечах, и последи, чтобы рот оставался скотчем заклеен. Затем вернешься, закроешь черный ход и выйдешь через главный, чтобы дежурный видел, а впрочем, специально можешь не рисоваться перед ним. Уяснил?
Говоривший выдвинул ящик стола и вытащил оттуда самодельный мелкокалиберный пистолет. Поворошив бумаги, отыскал к нему патрон. Зарядил.
— Как игрушечка? — самоделка, перевернувшись в воздухе, вновь оказалась в широкой ладони. — Изъял у одного чадушки из приличного семейства. Ну, а за то, что уголовное дельце не завели, родители его теперь ко мне с большим материальным почтением относятся. Почти бесшумная вещица, — и пистолет, подвластный руке, совершил еще один переворот в воздухе.
Заполночь возле одного из коммерческих магазинов, расположенных чуть в стороне от жилых домов, остановилась машина с выключенными фарами. Из нее вышли двое и заозирались по сторонам. Обошли вокруг торговой точки.
— Порядок, — произнес полушепотом один из них и приказал: — Тащи его сюда.
Мужчину в светлой рубашке с расползшимися темными пятнами подтащили к входной двери магазина. Развязали. В руки сунули небольшой ломик.
— Ломай дверь, — последовал приказ.
Мужчина пытался что-то сказать, но рот был заклеен лентой и не получилось даже протестующего мычания. Тогда он помотал головой.
— Ломай, это твой шанс. Сделаешь — отпустим, — и его, развернув, подтолкнули.
Ломик вонзился меж двух половинок двери. Нечеловеческое усилие рвущегося на свободу. Дверь поддалась и тотчас сработала сигнализация, будя жителей окрестных домов. Мужчина в растерянности выронил орудие взлома.
— Беги, чего стоишь, — последовал новый приказ.
Два раза повторять не пришлось. Но тут же грозный окрик превзошел по силе звонок сработавшей сигнализации:
— Стой! Стрелять буду!
Последовал выстрел в воздух, два других по цели.
— Порядок, прямо в голову, — констатировал один, извлекая из-за пояса самодельный пистолет. Отведя руку в сторону, нажал на спусковой крючок. Раздался негромкий хлопок. Стрелявший тщательно протер рукоятку носовым платком и, присев, вложил оружие в еще не закоченевшие руки убитого мужчины.
— Ну, вот и все. А теперь вызывай оперативную группу, — обратился он к напарнику, явно обескураженному таким поворотом событий. — А пока они будут ехать, коротенько обговорим правила поведения в прокуратуре.
На улице середина лета. Жара. Постоянно хочется чего-то холодненького. Завидуешь тем, кто сейчас за городом или на реке. Они-то имеют возможность распоряжаться своим временем, как заблагорассудится, а тут — вечный пленник: не я диктую ему условия, а оно мне. В голове — предстоящие оперативки, допросы, встречи, обязательные телефонные разговоры.
Юрку Алешина я заметил издалека. Усталая старческая походка, поникшая голова говорили о том, что его донимали какие-то серьезные проблемы. Пришлось трижды окликнуть, прежде чем он повернулся в мою сторону. Протянули друг другу руки для приветствия, но крепкого пожатия, к которому приготовился, не ощутил.
— Лучшему следователю прокуратуры, — все же счел нужным я поддеть его фразой, регулярно звучавшей при наших встречах.
Он ответил не менее заезженной:
— Лучшему сыскарю города и его окрестностей, — провел пальцем по своим знаменитым, пшеничного отлива усам.
— Что-то тебя ни погода, ни девушки не радуют? — попытался я в шутливой форме вызнать причину его озабоченного состояния.
— У кого жена красавица, тот на других не пялится, — ответил он как-то невесело.
— Из надежных источников известно: красавица — в отпуске и сейчас греет свой животик где-то на черноморском побережье, а вот муж, не успев проводить, исходит ревностью и выглядит задумчивее древнего мыслителя, пытавшегося постичь тайны бытия.
— Ох, Вадя, мне бы твои заботы, — он по-отечески похлопал меня по плечу. Еще бы, Юрка на полголовы выше меня и шире в плечах, а при таких габаритах можно посчитать себя если и не мудрым, то умудренным, хотя мы с Алешиным ровесники и готовились разменять четвертый десяток.
На веранде пивного бара он поведал о причине своего угрюмого состояния.
— Ментяры ваши мужика завалили, слышал?
— В курсе, — кивнул я. — Оба из Зареченского уголовного розыска. Что еще? Ах, да! Там же Пашка Чегин, дружок твой, замешан. Вот где собака-то зарыта.
— Не в том суть дела, что друг, — махнул Алешин рукой.
— А в чем же?
— Картина паскудная вырисовывается, — Алешин проницательно посмотрел на меня.
— Юрок, ты что, стал сомневаться во мне? Могила! Под пыткой не расколюсь, — и я для убедительности провел себе пальцем по шее.
— Все это пока на уровне домыслов и делать окончательные выводы рановато, но с тобой поделюсь.
— Принял это дело к производству, что ли? — наконец-то дошло до меня.
— Приказали.
— И что ж, намерен намалевать мрачную картину? Или уже поступило распоряжение: больше белой краски?
— Пока работаю без понуканий, без подсказок и без нажима.
— Ну и слава Богу. Тогда чего угрюмиться, не понимаю? Все не можешь определиться с правомерностью применения оружия? Ну, прихватили наши мужичка-разбойничка на месте преступления. Тот отстреливаться начал. Наши тоже не лыком шиты: предупредительный в воздух и… по нему. Тут, кажется, все ясно: ребят надо к награде, а не под уголовную статью.
— На одном из городских пустырей был обнаружен труп молодого мужчины, — пояснил Алешин.
— Если речь идет о той ночи, когда произошла перестрелка у коммерческого магазина, — перебил я, — то она, судя по оперативной сводке, вообще оказалась рекордной на убийства. Если не ошибаюсь, пять тел с признаками насильственной смерти были доставлены в морг.
— Меня заинтересовал лишь труп, обнаруженный на городском пустыре. Человек, застреленный сотрудниками угро возле магазина, и человек, найденный убитым на пустыре, были друзьями. И ко всему, оба работали в частной торговой фирме экспедиторами. Перед трагической для них обоих ночью они покинули офис фирмы в девять вечера. Это подтверждено их сослуживцами и охраной. Но на этом их следы не теряются. Дотошный репортер выяснил, что они посетили закусочную на центральном рынке. Я перепроверил эти сведения, имея на руках фотографии погибших. Бармен и две официантки подтвердили факт их пребывания в своем заведении и даже ориентировочно назвали время, когда они его покинули: половина одиннадцатого, а перед этим оба куда-то звонили, скорее всего домой, и говорили о своем возвращении в ближайшие полчаса. И это еще не все, я пошел дальше. Несмотря на трагизм ситуации, я рискнул посетить семьи убиенных. Переговорил с женами, насколько позволяла обстановка. Сквозь всхлипы и рыдания удалось выяснить: в половине одиннадцатого они действительно звонили, каждый себе, и предупредили, что через полчаса прибудут. Но домой не явились. Один из них был застрелен приблизительно через три часа при попытке взлома двери магазина, другой был найден с переломанными ребрами и поврежденными внутренними органами на пустыре. Вот такие факты.
