Ознакомительная версия.
Влад Немерцалов
Охота на Кречета
Майор Кречет мрачно обвёл глазами подчинённых.
— То есть вы хотите сказать, что втроем не смогли задержать одного нарушителя?
— Иван Степаныч… Это был не рядовой нарушитель! Он владеет какам-то стилем… А может, многими стилями… Не знаю, какими… Мы в первый раз такое видели. Похоже, что-то из восточных единоборств.
— И что же он нарушил?
— Да ничего он не нарушал, — вмешался угрюмый старшина Грець. — Мы увидели его вечером в парке, на патрулировании. Он тренировался на детской площадке. Разминался. Растяжки там, прыжки, отжимания на кулаках — ничего особенного. Просто подошли к нему проверить документы.
— Вы совсем идиоты? Во что он был одет?
— В футболку и треники…
— Ну, и куда, по вашему, он должен был положить документы?
— Мы как-то об этом не подумали, Иван Степаныч… Короче, документы он нам не предъявил. Мы в точно соответствии с инструкцией объявили ему, что он задержан до выяснения личности и велели проследовать в «канарейку».
— Вы что, и вправду думали, что он вам подчинится? Да я бы вас на его месте просто на хрен послал. Отвлекаете мужика от дела, под руку лезете… Сами же сказали: ничего не нарушал!
— Вид у него был подозрительный, Иван Степаныч… И шрам страшный, на пол лица. Но он так и сделал, Иван Степаныч, послал нас! Ну, фигурально. Он просто сказал: простите, у меня режим, я должен тренироваться ещё полтора часа. Потом — пожалуйста, выясняйте личность. Но не могли же мы ждать возле него, пока он полтора часа будет там скакать и приседать! Мы попытались надеть на него наручники.
— И?
— Он надел их на нас. Честно, мы не заметили, как это произошло, всё так быстро было… Он сцепил нас троих нашими же наручниками, а ключи забросил в крону высоченного тополя, и они там повисли.
— Почему?…
— Потому что зацепились за ветки…
— Блин, идиоты, почему подкрепление не вызвали?
— Мы втроем подошли к канарейке…
— Протанцевали, блин. В наручниках. Втроем. Танец маленьких лебедей, вашу мать. Клоуны. А он что делал?
— А он продолжал тренироваться. Молча, как ни в чем не бывало. Даже не смотрел на нас.
— Ну, дотанцевали вы до канарейки, дальше что?
— Доложили ситуацию. Вызвали подкрепление. Ребята молодцы, быстро приехали. Ещё два патруля. 27-й и 25-й.
— Он их тоже к вам пристегнул?
— Нет, отдельно. По трое. Отдельно пристегнул 27-й, отдельно 25-й.
— А оружие почему не применяли?
— Мы пытались, но он не дал.
— Вы у него что, разрешение спрашивали?
— Нет, Иван Степаныч, не спрашивали… Просто когда Васин из 25-го навел на него табельный пистолет и приказал лечь ничком на землю, не знаю, как это вышло, но на земле ничком оказался сам Васин… Без пистолета… С руками за головой…
— Где пистолет?
— В канарейке, в бардачке. Этот меченый, со шрамом, сам его туда положил. Ещё и сказал что-то вроде: «Детям нельзя играть с такими опасными игрушками…»
— Почему сразу пистолет из бардачка не вытащили?
— Так он бардачок захлопнул, запер, а в замочную скважину спичку вставил и обломал. Это потом нам мастера на СТО сказали, а мы понять не могли, почему бардачок не открывается…
— Во-во, понять не могли… НИ ХРЕНА вы понять не можете. Как уголовника от нормального мужика отличить — и этого понять не можете… Наверняка десантура… Из-за вас в баню теперь с вояками не сходишь — засмеют, блин… И будут правы. Спецназ почему не вызвали?
— Вызвали, Иван Степаныч! Тоже молодцы, тоже быстро приехали… Он их тоже пристегнул… Их же наручниками к их же хаммеру… Из калашей рожки повынимал, в багажник хаммера забросил по отдельности: рожки отдельно, калаши отдельно…
— А почему после боевой операции на вас ни синяка, ни царапины?
— Так он нас не бил… Только в наручники паковал… Откуда синяки будут?…
— Не бил? ОН ВАС НЕ БИЛ? ПОЖАЛЕЛ ДУРАКОВ? То есть, я так понял, вы даже не пытались сопротивляться?
— Ну, как не пытались, мы очень даже сопротивлялись… Пытались из наручников выпутаться… Но наручники хорошие, блин, попались… Качественные… Наши, не китайская хрень!
— Патриоты, блин… Да вы бы и из китайских не выпутались… Кстати, покажи наручники… Мэйд ин чина — это что по твоему? Это там твои национальные производители? Ты китаец, блин? «Наши китайские наручники», блин…
— Виноват, ошибся…
— Ошибся ты, когда в милицию служить пришёл… Нет, раньше — когда на свет народился. Вернее, это твой папа ошибся… Лучше нужно было предохраняться…
— Обидно же, Иван Степаныч… Ну что вы такое говорите!..
— А мне не обидно? МНЕ — НЕ ОБИДНО? Один нормальный мужик повязал… сколько там вас было, в общей-то сложности?
— Восемнадцать было… Три наших патруля по три человека и взвод спецназа…
— Ну, спецназу поделом… Не будут драть носы перед нами. Мне бы в команду такого мастера, как он… Сразу видно — мужик! Пусть бы тренировал вас, олухов, может быть людей бы из вас сделал… лет через надцать… Кстати, он ещё там? В парке?
— Ну да, куда он денется… Тренируется, зараза…
— Быстро по машинам! Поехали!
Майор Кречет выглянул из-за листвы. Мужчина среднего роста, в футболке и трениках, со шрамом на лице, спокойно и методично совершал в воздухе резкие движения руками и ногами, словно бил невидимого противника. Он стоял спиной к майору, поэтому майор вздрогнул, когда услышал его спокойный голос:
— Выходите, майор. Незачем прятаться. Я вас давно засек.
Майор взял под козырек:
— Разрешите представиться, майор Кречет.
— Я знаю о вас. Меня предупредили, что вы единственный в городе, кому не наплевать. Мне тоже не наплевать. Моя фамилия Стрежень. Старшина запаса. Морской десант.
— Откуда у вас такие навыки?
— Всё просто: со школы влюбился в кунг-фу, всю школу проторчал в спортзале. В армии продолжил. После армии на три года уехал в шао-линь, жил у сансея, работал на него. И учился.
— А шрам откуда?
— От сансея. Он сказал, что специально сделал мне зарубку на память, чтоб никогда не расслаблялся. Не смог уклониться я от его меча на последнем занятии. Вот и шрам.
— Не в обиде на него?
— Нет, он мудрый человек. Он знал, что делает. Каждый раз, как в зеркало смотрю — вспоминаю: расслабляться нельзя! Никогда! Этим он наверняка меня от смерти спас, и неоднократно.
— А почему не пришел ко мне?
— Это — тоже последний совет сансея. Напутствие, так сказать. Он сказал мне: никогда не просись ни к кому на работу. Просто делай своё дело: каждый вечер ходи в парк и тренируйся по четыре часа. Каждый день. В любую погоду. В любое время года. Работа сама найдёт тебя.
Кречет протянул руку мужчине:
— Сансей был прав. Работа вас нашла. Добро пожаловать в команду. Подробности утрясем в кадрах, потом.
— Простите, майор, я с удовольствием, но через полчаса. Мне осталось еще полчаса тренировки.
— Я подожду, — с готовностью сказал Кречет и отправился на ближайшую лавку.
— Прости, Стрежень, фигня полная получается. Я пока не смогу взять тебя в штат на оперативную работу, могу только тренером по контракту, как вольноопределяющегося. Это гражданская должность, вне системы органов… Ни формы, ни льгот, ни гробовых… Уж я доказывал в кадрах, доказывал… Бесполезно. Зарплата у тренера — тьфу, сказать стыдно…
— Неважно, майор.
— То есть как это «неважно»? Ты что, передумал? Ты не идёшь в мою команду?
— Вы не поняли, майор, ДЕНЬГИ — не важны. Я буду работать тренером.
— Что, опять сансей?
— Да, опять сансей. Среди того, чему он меня учил, были такие слова: никогда не гонись за высокой зарплатой. Делай свою работу лучше всех — и деньги сами придут и найдут тебя. Ровно столько, сколько тебе на тот момент будет нужно, ни больше, ни меньше.
— Странная позиция, откровенно говоря.
— Правильная позиция. Ничего из того, что мне советовал сансей, не оказывалось неверным. Никогда. Сансей вообще говорил очень мало и исключительно по делу.
— А на счёт тренерской должности — это временно, уж ты мне поверь. Пока прокрутится бюрократическое колесо нашей кадровой машины. Пока они пробьют тебя по всем базам и согласуют по всем инстанциям. Это может затянуться на полгода.
— Хорошо, майор, я понял. Я подпишу контракт. И буду тренировать ваших ребят. Они неплохие ребята, только ленивые очень.
— Знаешь, кто идёт работать в милицию? — Троечники. Серединка на половинку. Те, кому вузы не светят. Те, кому за станками неохота стоять или баранку трактору крутить…
— Но ведь мы с вами, майор, тоже здесь, не правда ли?
— Иногда выть от обиды хочется — кого только мне присылают на работу наши кадровики… Это кошмар! Паноптикум.
— Сансей говорил: единственный критерий хорошего ученика — его желание учиться. Научить можно любого, но только в одном-единственном случае: если он реально очень сильно этого хочет… Не ученик выбирает сансея, всегда сансей выбирает ученика. Куда-то собрались, майор?
Ознакомительная версия.
