Евгений Сартинов - Ночной патруль

Это лето выдалось до безумия жарким, и город Кривов буквально плавился от этого пекла. Лишь с наступлением ночи жара спадала, и молодежь со всего города съезжалась в городской парк, оккупируя ночные кафе под открытым небом, скамейки по краям центральной аллеи. Те, кому же не хватило места на них, устраивались на небольшом заборчике из литого чугуна. Из этой пятерки на заборе устроилась только Женька, не по годам рослая дивчина с курносым, симпатичным лицом, и синими, пустыми глазами заводной куклы. Все остальные привычно сидели на корточках. Несмотря на звучащую со всех сторон музыку и смех, всех пятерых, включая и Женьку, грызла тоска. Три выпитых бутылки из-под водки валялись на траве метрах в трех от них, но этого всем было явно мало. Казалось, что нужно добавить совсем немного, полстакана, может даже меньше, и придет ощущение столь ожидаемого счастья.

— Слышь, Серый, может, все-таки к матери на работу сходишь, у тебя все-таки день рождения, а не у нас? — обратился к самому длинному из них невысокий крепыш с широким, рябым лицом и мутными глазами хронического алкоголика. Серый, высокий парень с продолговатым черепом, и вечно полуоткрытым ртом, только чмокнул пухлыми губами, но его опередила сестра.

— Ага, счас! Ты, Куцый, матуху нашу, что ли не знаешь? Даст, потом догонит, и еще раз даст, — ответила за брата Женька. — Она вчера еще сказала, чтобы он забыл про день рождения. Бобов нет, и не будет.

Сашка Куценко, или Куцый, так все звали широколицего, выругался, и, опустив голову на руки, погрузился в раздумья. Через минуту он поднял ее, и, обведя собутыльников мутным взглядом, сказал.

— Может, бомбанем кого?

— Да можно. Кого только? — согласился Витька Куликов, третий из компании, по виду самый старший, лет двадцати двух. Четвертый парень, Толик, среднего роста, худощавый, чуть помедлил, но тоже кивнул головой в знак согласия.

— Да счас, скоро уж все расползаться будут, тогда и прищемим кого. Пошли, пройдемся, приглядим кого-нибудь, — сказал Сашка.

— Ну, вы идите, а мы вас здесь подождем, — сказал Витька, подсаживаясь к Женьке и пытаясь ее обнять.

— Вечно ты, Кулич, в кусты, как на дело идти, — сказал Сашка, а потом добавил. — А к Женьке не лезь, сначала сотку нам заплати, потом лапай.

— Да пошел ты, Куцый, на х…, - по-простому послал его Кулич, и начал нашептывать девице на ухо явно что-то интимное. Та на все это мало реагировала, лениво продолжая жевать свою вечную жвачку.

Проходя мимо кафе «Сафари» они обратили внимание на сидящую у крайнего столика необычную парочку. Худощавый, но широкоплечий мужчина лет тридцати обнимал за плечи красивую молодую женщину с длинными белокурыми волосами и шептал ей что-то на ухо. Все было бы ничего, но у той при этом из глаз текли слезы.

— Я боюсь, боюсь, Саша, — тихо говорила она, — все уже так устоялось, я к нему потихоньку даже привыкла. У нас с ним сейчас так все хорошо, так надежно.

— Лена, я не могу без тебя жить! — шептал он страстно и горячо. — Ты же знаешь, я уже со второй развелся, я просто понял, что мне нужна только ты! Одна ты, понимаешь!

— Но дети, Саша, дети, — пробовала возразить она. — Как они все это воспримут? Игорь уже такой большой, он привык называть его папой, тебя то он почти не знает.

— Они не только его, не забывай этого. Игорь мой сын, и кровь свое возьмет. А Валю я буду любить не меньше его, она же вся в тебя. Так что, все будет хорошо, все у нас будет прекрасно. Послезавтра я приеду и заберу вас к себе, в Железногорск.

Лена отчаянно помотала головой.

— Не надо, Саша, не надо, на надо это делать!

— Надо, надо, Лена!

Он повернул к себе лицо девушки, и сказал, твердо и уверенно.

— Ты ведь любишь меня, правда? Скажи что да?

Елена не сказала ничего, только молча кивнула головой.

— Послезавтра, во вторник, я приеду, ровно в десять, — повторил он, — жди меня.

— Надо будет все собрать… — начала она, но Сашка резко оборвал.

— Ничего не надо. Оставь все, все до последней тряпки. Мы купим все новое, все! Жизнь надо начинать заново. Деньги для меня не проблема. Ту квартиру я оставил Лельке, купил новую, на берегу Волги, чуть пониже нашего места. Там прекрасный вид, тебе понравится. Там даже виден край той беседки, в котором мы целовались в девятом классе, помнишь?

Куцый, проходя мимо, кивнул головой в сторону парочки.

— Смотри, какой парень упакованный. Мобила, цепура на шее, гайка солидная.

Они прошли до края парка, потом вернулись назад. К огромному разочарованию всей компании, так понравившейся им парочки за столом уже не было. Они подошли к Куличу с Женькой. Витька по-прежнему что-то впаривал на ухо томной девахе. Все трое уселись рядом, на заборе, перебросились парой фраз, и замерли, разглядывая проходящих мимо парней и девчат. Шел уже четвертый час ночи, и народ стремительно начал покидать гостеприимный парк. Никто из них не подходил в качестве жертвы, это были либо такие же голодранцы как они сами, либо проходили большой компанией, а им нужен был одиночка. И вдруг они снова увидели того парня. Он шел уже один, легкой, летящей походкой.

Александру Серову сейчас было как никогда хорошо, сегодня он решил главную проблему жизни. Перед его глазами до сих пор стояла Ленка, просто обворожительная в этом облегающем синем платье, с застывшими слезами на глазах. Он прошел парк, нырнул из света в столь привычную для Кривова темноту, прошел еще метров сто, и, когда перед ним выросла темная громада строящегося рынка, услышал за спиной хриплый голос:

— Эй, парень, дай закурить!

"Так, а где оркестр"? — подумал Юрий Астафьев, подходя к зданию, где размещался следственный отдел. Кроме него там размещалось еще множество разных служб, и ОБЭП, и ОБНОН, но сейчас встречали именно его, бывшего оперуполномоченного уголовного розыска Юрия Астафьева. На крыльце стоял сам начальник следственного отдела Александр Михайлович Зиновьев, рядом, три красивых девушки, одна из которых держала в руках большой букет цветов. Похоже, было, что ждали они именно его, ведь именно с этого дня Астафьев начинал работать в следственном отделе.

— Вот и наш новый работник! — провозгласил Зиновьев, спускаясь со ступеней и торжественно пожимая Юрию руку. Цветов, правда, Астафьеву не вручили, зато все девушки одарили его нежнейшей улыбкой.

— Какой загар, а! Сразу видно, человек с юга приехал, — порадовался новый начальник Астафьева, — Юра, я так рад, что вы, наконец-то, приняли мое приглашение.

Зиновьев в свои тридцать восемь лет успел набрать килограмм пятьдесят лишнего веса, и от этого по фактуре своей напоминал нетающего снеговика, круглого во всех частях своего тела. После того, как в прошлом году Юрий вычислил серийного грабителя по кличке Стаханов, Зиновьев начал активно сватать его под свое крыло. Следственный отдел по-прежнему оставался самым слабым звеном в ГОВД, и вскоре такую же просьбу Астафьев услышал от начальника криминальной милиции Попова. При этом тот прозрачно намекнул, что в дальнейшем Юрию может светить кресло, в котором сейчас сидит сам Зиновьев. Это изрядно покоробило Юрия, подсиживать коллег было не в его стиле. Но ему и в самом деле уже достаточно надоела суетная оперская жизнь. Все-таки, он уже семь лет работает "на земле", и ему как-то опостылела бесконечная череда убийств, краж, разбоев, все эти бомжи, уголовники, трупы, грязь и кровь. Но и другую жизнь, кроме ментовской, он себе уже не представлял. Так что, согласившись на переход в следственный отдел, он выторговал себе отпуск, и отгулял его по полной программе, все положенные законодательством и сроком выслуги тридцать суток.

Между тем идущий впереди по коридору Зиновьев продолжал тараторить как заводной.

— Мы решили поселить вас в кабинет номер тридцать, он вам уже знаком, к тому же там сейчас только один человек, Цымбалюк.

Затем он кивнул головой на девушку с букетом.

— Ну, а цветы это сейчас необходимый элемент интерьера, — пояснил Зиновьев, — в большинстве своем у нас девушки работают, так что у нас цветы в каждом кабинете стоят, только у вас не было.

Они поднялись наверх, около тридцатого Зиновьев остановился и торжественно пропустил нового сотрудника вперед. Но вот относительно пустоты кабинета это он изрядно погорячился. В комнате размером пятнадцать квадратных метров стояло и сидело человек десять, причем все они были в подавляющем преимуществе женщинами. Ничтожным меньшинством был средней упитанности мужчина в возрасте от тридцати пяти до сорока лет, в сером костюме, с прической ежиком. Как раз он к появлению своего нового коллеги отнесся с полным равнодушием, как сидел на столе спиной к входу, болтая с эффектной блондинкой расположившейся на подоконнике, так и остался в этом положении. Зато во взглядах всех остальных женщин Астафьев рассмотрел нешуточное любопытство. Юрий в этот момент словно увидел себя со стороны: рослый парень, с худощавым, поджарым телом, без капли лишнего жира, с внушительными бицепсами из-под рукавов серой тенниски. Копна светло-русых волос, правильные черты лица, и темный южный загар делали его похожим на этакого ковбоя, навеки завязавшего с Мальборо. Даже единственный природный дефект Юрия, глаза разного цвета, голубого и зеленого, нисколько не портили его. По части обольщения женщин капитан мог считать себя профессионалом, но в эту секунду он почувствовал себя так же неуютно, как аристократ около стенки перед строем матросов с винтовками наизготовку. Между тем начальник рассмотрел из-под мышки Астафьева столь многочисленное собрание, и возмутился.