Наконец минут через тридцать Волга Соболева выбралась к КПП.
Сам КПП производил сильное впечатление — мощный шлагбаум, который бы не снес и груженый ЗИЛ, две бетонные будки охраны, по обе стороны от них идет двухметровый забор с колючей проволокой и проволокой под током. В каждой будке дежурили по три солдата, кроме штатных автоматов АКМС у них были по гранатомету РПГ-7 с солидным запасом гранат и станковому пулемету Горюнова в каждой будке. Такой наряд охраны способен был выдержать какое-то время даже штурм армейских частей, дав сотрудникам объекта время, чтобы уничтожить секретные документы.
Один из солдат, дежуривших на КПП, подошел к Волге Соболева, фонариком осветил лицо генерала. Его автомат был снят с предохранителя и поставлен в режим автоматического огня, патрон дослан в патронник — устав караульной службы генерал Горин не признавал. Соболев знал, что один из солдат в это время держит машину под прицелом станкового пулемета. Несмотря на то, что генерал бывал здесь часто, проверяли его каждый раз с одинаковой строгостью. Проверив документы, осветив салон машины и проверив багажник, солдат махнул рукой и отошел в сторону.
Въехав на территорию объекта, Соболев первым делом взглянул на угловое окно на третьем этаже высокого, пятиэтажного комплекса зданий — оно светилось — это значило, что генерал Горин опять работает допоздна.
Перед входом в здание объекта генерал Соболев отряхнулся от снега и толкнул от себя с видимым усилием тяжелую стальную дверь, та открылась, дав дорогу в теплый тамбур. Вторая такая же дверь открывалась на себя, Соболев потянул за ручку, открыл ее, шагнул внутрь и сразу наткнулся на третью стальную дверь. В ней на уровне человеческих рук было окошко, генерал Соболев передал туда свое служебное удостоверение. Через двадцать секунд дверь открылась и человек в военной форме без погон и знаков различия, тоже с готовым к бою автоматом АКМС вернул генералу документы. Расписавшись в журнале, генерал Соболев направился к лифту.
Объект
Кабинет генерала Горина
Кабинет Владимира Владимировича Горина, генерала ГРУ был достаточно большим и походил на кабинеты в министерстве обороны. Все станы были обиты дубовыми панелями, одну из них полностью занимали карты мира, США и СССР. Пол был устлан ковром, все шторы на окнах были плотными и постоянно задернутыми — генерал Горин света не любил. Даже днем он работал при свете старинной лампы с зеленым абажуром.
Генералы Горин и Соболев поздоровались как старые друзья, и это было немудрено. Судьба свела их на какое то время во время Великой Отечественной Войны, где они подружились и Соболев даже один раз спас Горину жизнь. Второй раз они стали работать вместе после войны — уже в «контуре». Было и еще кое-что, что объединяло этих двух генералов — общая тайна, в которую были посвящены единицы. Тайна предательства.
Горин как хозяин кабинета кивнул в сторону стоящих в углу двух кресел и журнального столика между ними — разговаривать за столом со старым другом он не хотел. Присев, Соболев долго не мог начать разговор. Наконец он решился.
— Знаешь, жизнь преподносит весьма интересные сюрпризы, не знаешь даже иногда как на это реагировать.
Горин молчал. Вздохнув, Соболев продолжил.
— Вчера я с удивлением узнал, что мой сын включен в состав следственной группы, занимающейся расследованием по факту убийства Романа.
— Интересно — вздохнул Горин — надеюсь, не думаешь, что это моих рук дело?
— Да какое там твоих — махнул рукой Соболев — такая гадость может произойти только случайно, ни один специалист нарочно такого не придумает. Даже такой как ты.
— Я же тебя учил, Витя — ехидно сказал Горин — что любая случайность в нашем деле всего лишь не выявленная нами закономерность. Тем и опасны случайности. Что делать собираешься?
— Поговорю с сыном, чтобы бросал эту практику, пойду в деканат МГУ, чтобы его куда-нибудь на другое место послали, хоть в райотдел только не на это дело. Вчера он мне сказал, что за ним «наружка» идет, я посмеялся — а ведь ничего смешного нет, Володя. У Андропова этим делом явно Журавлев занимается, на нем уже столько всего, что дальше ехать некуда. И крови в том числе. Та еще сука.
— А может то оно и к лучшему — задумчиво проговорил Горин — мы ведь уже давно разговаривали насчет твоего сына. Хороший парень, поработает с нами пару годков — такого волкодава сделаем из него, лучше, чем мы с тобой были в молодости. Я на него еще в тире посмотрел — будет из него толк, явно будет. Я в людях редко ошибаюсь…
— Сомневаюсь я Володя, надо ли. Может пусть лучше по гражданской идет, не как мы с тобой?
— Может и не надо… — сказал Горин — только гражданскую специальность он у тебя выбрал опасную.
— И не говори. Правды он ищет, молодой еще. Не даст ничего, если я ему скажу бросить эту гребаную прокуратуру, только хуже еще будет.
— Тогда возьми ремень, да по заднице! — нахмурился Горин — у тебя кто, в конце концов, хозяин в доме? Со своим сыном не справляешься — не узнаю тебя Володя…
— Да каким ремнем, он уже взрослый!
— Тогда говори. Что ты хочешь — явно ведь не просто так сюда приехал?
— Думаю, может контрнаружку за ним поставим? Если твою, ГРУшную нельзя — я организую "контуровскую".
— Можно и так. Можно еще ему аккуратно кое-какую информацию подбросить — в конце концов, он в наших интересах работает, хотя и сам этого не знает. Возможно, он и найдет материалы, которые были у Комарова. Эта свора явно зашевелится, им информация Комарова — все равно, что смертный приговор. Тут то мы их и прихватим — всех, не только Журавлева и его свору, но и тех кто за ним стоит — возможно даже сам Юра и те кто иже с ним в ЦК там след свой поганый оставили. Как?
— А если они первыми нанесут удар по нам — например, по моему сыну?
— А если да а если — начинаешь сдавать, Володя? Помнишь, как мы в сорок четвертом Украину чистили — там было безо всяких "а если"…
— Мы не в прифронтовой полосе — тяжело вздохнул генерал Соболев — и сейчас не война…
— Твою мать Володя!!! — сорвался на крик Горин — я тебя не узнаю! Ты боец СМЕРШа, контрразведчик, советский офицер, давший присягу защищать свою страну — забыл уже!? Ты думаешь не о том, как защитить своего сына от опасности — ты думаешь о том, как оградить его от реальной жизни! А я думаю еще и о том, как защитить твоего сына, да и всех других пацанов таких же, как он от мрази, которая рвется к рулю! Ты думаешь, если они прорвутся к власти, они хоть кого-нибудь пощадят? Мы с тобой вместе читали материалы из Вены шестьдесят восьмого — тебе хочется, чтобы все, что там было договорено, состоялось и в жизни!? Вот тогда будет именно война! Мы с тобой дали клятву, что этого не будет — надеюсь, не забыл?! Если не можешь больше, Володя — отойди в сторону, я не обижусь. Но я пойду до конца, слышишь ты! До конца!!!
Горин откинулся на спинку кресла, Соболев молчал. Оба они долго работали в системе спецслужб и оба прекрасно понимали, что Горин сказал глупость насчет "отойти в сторону". Из таких дел мог быть только один уход — безвременный. Наконец генерал милиции Соболев поднял глаза на своего старого фронтового друга
— Я с тобой, Володя. Я тоже пойду до конца…
— Ну, вот и ладно — моментально остыл Горин — тогда слушай…
Австрия, предместья Вены
Осень 1968 года
Небольшое шале в предместьях Вены было снято за несколько месяцев до встречи. Вообще сама эта встреча готовилась больше года — и та и другая сторона подозревали друг друга в двойной игре, в том, что эта встреча всего лишь ловушка. Затем стороны, минимально убедившись в добрых намерениях друг друга, начали искать подходящее место для встречи. Было изучено и отвергнуто более пятидесяти вариантов. Рассматривались Восточный и Западный Берлин, Лондон, Мехико, Буэнос-Айрес, Бейрут, Стамбул, даже Солсбери. Остановились в конечном итоге на тихой, благополучной, уже отстроившейся после войны Вене, в которой были учреждения ООН, и которая была нашпигована как советскими агентами, так и агентами стран НАТО. Страна была западной, но Вена стояла недалеко от австро-венгерской границы, а в Венгрии стояли советские войска (надо сказать, что во время встречи прямо у самой границы состоялись войсковые учения по отражению агрессии вероятного противника — лишь командующий учений имел при себе запечатанный конверт, который надлежало вскрыть после получения из Москвы сигнала на "время Ч"). Устраивать какие-либо провокации при таких условиях было проблематично как той, так и другой стороне.
Затем долго и тщательно оговаривали состав участников. Договорились, что и с советской и с американской стороны будут по два человека, причем, только один из них мог принадлежать к спецслужбам, второй обязательно должен был быть гражданским. Представляться следовало только настоящими именами — скрывать их смысла не было, стороны слишком хорошо знали друг друга. Языком встречи все-таки договорились сделать английский — специалистов, знающих в совершенстве русский язык в США, было не так много. На встречу надлежало приезжать на одной машине, никакой охраны, никакого оружия, никаких подслушивающих или звукозаписывающих устройств. Машины следовало оставить на стоянке в парке за триста метров от шале, остаток пути проделать пешком. Никакой прислуги в шале не было — не до удобств. Не говоря уж о прессе — хотя любой репортер за самую минимальную информацию об этой встрече продал бы душу дьяволу.
