– Ну, что у нас еще плохого? – спросила Огаста у телеэкрана, продолжая поднимать и опускать ногу.
– А сейчас Марио Троваро сообщит вам новости спорта! – сообщил ведущий. – Оставайтесь с нами!
– Ну вот, сейчас нам сообщат о сегодняшних подвигах всех бейсбольных команд, – вздохнула Огаста. – Может, выключишь, Берт?
– Мне бейсбол нравится, – ответил он. – А куда вы ездили после вечеринки?
– В китайский ресторанчик на Бун-стрит.
– Хороший?
– Так себе.
– И сколько вас было?
– Человек двенадцать. Точнее, одиннадцать. Твое место пустовало...
– На Бун-стрит, говоришь?
– Да.
– Это в Чайнатауне?
– Да.
– В самой глубине...
– Бианка живет в Квортере, ты же знаешь.
– А, ну да, конечно.
Все спортивные комментаторы в Америке стригутся у одного и того же парикмахера. Клинг раньше думал, что эта прическа свойственна только этой части страны, но однажды ему пришлось побывать в Майами – он отлавливал преступника, на которого был выписан ордер на арест, – так у тамошнего спортивного комментатора тоже была такая прическа: точно кто-то надел ему на голову горшок и обстриг в кружок. А может, они все лысые и носят парики? Вот Мейер Мейер последнее время тоже начал поговаривать о том, чтобы купить парик. Клинг попытался представить себе Мейера Мейера с волосами. Нет, пожалуй, лысым он смотрится убедительнее... Теперь Огаста делала отжимания. Двадцать пять отжиманий каждый вечер. Пока комментатор зачитывал результаты бейсбольных матчей, Клинг смотрел, как она отжимается на ковре, смотрел на ее ладную попку, обтянутую халатом, и машинально считал отжимания. Она закончила, когда он насчитал только двадцать три – должно быть, сбился в счете. Клинг встал и выключил телевизор.
– Слава Богу, наконец-то стало тихо! – воскликнула Огаста.
– Во сколько кончилась вечеринка? – спросил Клинг.
Огаста поднялась на ноги.
– Кофе хочешь? – спросила она.
– Нет, а то не засну.
– Тебе во сколько завтра уходить?
– У меня выходной.
– Слава тебе Господи! – сказала она. – Точно не хочешь?
– Точно.
– Ну а я, пожалуй, выпью, – сказала она и направилась в кухню.
– Так во сколько? – повторил Клинг.
– Что – во сколько?
– Во сколько вы уехали?
Она обернулась к Клингу.
– Это от Бианки, что ли?
– Ну да.
– Около полвосьмого.
– И поехали в Чайнатаун, да?
– Да.
– На такси или как?
– Некоторые поехали на такси. А меня подвезли.
– Кто?
– Сантессоны, – ответила она. – Ты их не знаешь.
Развернулась и ушла на кухню.
Клинг слышал, как Огаста возится на кухне. Как она достала банку с кофе из шкафчика над кухонным столом, потом достала из другого шкафчика кофеварку и с грохотом поставила ее на стол. Клинг знал, что должен поговорить с ней, знал, что надо перестать играть в сыщика и задавать дурацкие вопросы о том, где она была, и в какое время, и с кем. Надо поговорить с ней прямо, обсудить создавшееся положение, черт побери! Он же обещал Карелле, что сделает это. Он сказал себе, что заговорит об этом, когда она вернется в комнату. Он спросит, правда ли, что она встречается с... с другим мужчиной. И, возможно, потеряет ее... Огаста снова ушла в ванную. Он услышал, как она открыла и закрыла дверцу аптечки. Огаста провела в ванной довольно много времени. Когда она наконец вышла, она прошла на кухню и налила себе кофе. Потом вернулась в гостиную, держа в руке кружку с кофе, уселась на ковер, скрестив ноги, и принялась прихлебывать кофе.
«Ну, давай!» – сказал себе Клинг.
Он посмотрел на Огасту.
– Во сколько вы ушли из ресторана? – спросил он.
– Берт, в чем дело? – неожиданно сказала Огаста.
– Что ты имеешь в виду? – сказал Клинг. Сердце у него заколотилось.
– Я имею в виду – в чем дело? Во сколько я ушла от Бианки, во сколько я ушла из ресторана... Какого черта?
– Мне просто любопытно.
– Ах, тебе просто любопытно? Это что, профессиональное заболевание? Любопытной Варваре на базаре нос оторвали!
– Да? В самом деле? Неужели любопытство...
– Если тебе, черт возьми, так интересно, во сколько я ушла оттуда-то и оттуда-то, отчего бы тебе в следующий раз не поехать вместе со мной, вместо того чтобы разыскивать по всему городу какие-то пилюли?
– Какие пилюли?
– Ты что-то говорил насчет секонала, каких-то там...
– Он был в капсулах.
– Да плевать мне, в чем он там был! Я вышла от Бианки в семь часов двадцать две минуты четырнадцать секунд! Устраивает? Я села в черный « Бьюик-Регал» с номером...
– Ладно, ладно...
– ...с номером ноль-ноль-семь, Берт, а за рулем сидел владелец автомобиля, некий Филипп Сантессон, художественный руководитель театра...
– Ну ладно, хватит!
– ..."Уинстон, Лойб и Фильдс", и с ним была его жена, Джун Сантессон. Подозреваемое средство передвижения проследовало в Чайнатаун, где мы и присоединились к остальным участникам сборища в ресторане, который называется «У А-Вонга». Мы заказали...
– Гасси, прекрати!!!
– Нет, черт возьми, это ты прекрати!!! Я ушла из этого гребаного ресторанчика в десять тридцать, поймала такси на Акведуке и поехала прямиком домой, к своему любящему супругу, который в ту же минуту, как я вошла, устроил мне допрос с пристрастием! – орала Огаста, тыкая пальцем в сторону входной двери. – Берт, какого черта?! Если у тебя что-то на уме, так скажи прямо, в чем дело! А иначе заткнись! Я устала играть в полицейских и воров!
– Я тоже.
– Ну и в чем дело?
– Ни в чем, – ответил он.
– Я говорила тебе о вечеринке. Я говорила, что нам надо было быть там...
– Я знаю, что ты...
– Нам надо было быть там в шесть, самое позднее – в полседьмого.
– Ну да, я помню...
– Ну ладно, – сказала она и вздохнула. Весь ее гнев внезапно куда-то улетучился.
– Извини, – сказал он.
– Мне хотелось заняться любовью... – тихо сказала Огаста. – Когда я вернулась домой, мне хотелось заняться любовью...
– Извини, солнышко...
– А вместо этого.
– Извини... – Он поколебался. Потом осторожно сказал: – Но мы и сейчас могли бы заняться любовью.
– А сейчас – нет, – ответила она.
– Но почему?
– У меня только что начались месячные.
Клинг посмотрел на нее. И внезапно понял, что весь ее рассказ о вечеринке у Бианки, и о поездке через город с Сантессонами, и об обеде у А-Вонга, и о такси, которое она поймала на Акведуке, был ложью. Она нагло врала ему в лицо, как врет убийца, застигнутый с дымящимся пистолетом в руке.
– Ну ладно, – сказал он. – Как-нибудь в другой раз.
Пошел и снова включил телевизор.
Если бы у всех копов выходные были в один и тот же день, некому было бы дежурить на улицах и всякие бандиты тут же распоясались бы. Логично? Логично.
Поэтому копы работают по гибкому графику. Вот почему выходные Клинга далеко не всегда совпадали с выходными Кареллы. График дежурств полицейского участка загадочен и непонятен, как древний свиток с берегов Мертвого моря. А ночные смены усложняют дело еще больше. Ночные смены – это все равно что примечания на санскрите. А самое удивительное в этом графике то, что любой коп, едва бросив взгляд на таблицу, тут же точно скажет вам, когда у него в этом месяце выходные. Когда выходные выпадали на субботу и воскресенье, как у всех нормальных людей, это считалось необыкновенной удачей. Такое бывало только раз в месяц. На этой неделе у Клинга были выходные в понедельник и вторник, а сейчас было воскресенье, и у него снова был выходной. И у Огасты тоже. Только Огаста отправилась навестить фотомодель, которую звали Консуэла Геррера. Консуэла свалилась с гепатитом и сейчас лежала в роскошной больнице «Физишенс Павильон». Клинг не стал возражать – он все равно намеревался сегодня поработать.
Работа была связана с расследованием, но не имела отношения к деятельности 87-го участка. Как только Огаста закрыла за собой дверь, Клинг открыл телефонный справочник Айсолы и нашел адрес ресторана А-Вонга. Надев синие джинсы, шлепанцы и голубую футболку с номером «13» на спине – воспоминание о прошлогоднем бейсбольном матче между полицейскими участками, где он играл за 87-й вторым защитником, – Клинг спустился вниз, взял такси и попросил отвезти его в Чайнатаун, на Бун-стрит, дом сорок один. Когда таксист опустил свой флажок, Клинг взглянул на часы. Ровно одиннадцать минут первого.
– Вот жарища, а? – сказал таксист.
Клинг поморщился.
– Говорят, это на всю неделю, – продолжал таксист.
– Надеюсь, что это неправда, – ответил Клинг.
– На всю неделю, бля! Вы знаете, где сейчас моя жена и ребята? Они сейчас на пляже, вот где! А где сейчас я? А я, как проклятый, кручу эту баранку, чтоб ее черти съели!
– Ага, – сказал Клинг.
В воскресенье – особенно в августе, когда те, кто не в отпуске, находятся на пляже, как и жена таксис-га, – уличное движение почти замирает. Огаста ему сказала, что дорога от ресторана А-Вонга заняла полчаса: она вышла из ресторана в десять тридцать, а домой пришла в одиннадцать. Однако это было вечером в субботу, когда улицы забиты машинами. Значит, надо набавить еще минут десять-пятнадцать, учитывая вчерашнее количество народа и пробки на перекрестках.
