— Теперь мне и это ясно. Но расскажите еще, откуда вам стало известно, что остальные сорок восемь бриллиантов тоже находятся в Амстердаме? Ваше предположение оказалось правильным, но почему вы так решили?
Ван Хаутем посмотрел на генерального прокурора с легким упреком.
— Н‑да… как бы вам объяснить? К таким выводам приходишь интуитивно, в процессе расследования. Привычка. Естественно, для всякого вывода нужны основания, и они были. Во‑первых, количество бриллиантов, принесенных Терборгом. Ровно половина того, что было в тиаре. Реальная стоимость этих драгоценностей определяется тем, что все девяносто шесть камней одинаковой величины и абсолютно одинаковой огранки. Зачем было делить такой комплект на две части, если контрабандный маршрут считался безопасным? Ведь при продаже терялась значительная сумма. Ну хорошо. Этому могли быть разные причины. Куда более странно другое: в Амстердаме бриллианты были явно перепакованы. Сигарная коробка куплена здесь, в городе, а упаковочная бумага выглядела совершенно свежей. Это имело для меня решающее значение. Стало ясно, что через границу из Франции или еще откуда бриллианты были перевезены в другой упаковке. Это открытие в сочетании с умышленно неправильной передачей пакетика навело меня на мысль, что амстердамский посредник на свой страх и риск запустил лапу в посылку. Конечно, тогда я не имел ни малейшего представления о том, что же произошло на самом деле. Но ведь вполне могло случиться, что о местонахождении остальных бриллиантов из тиары мне сообщит тот, кто так любезно передал пакетик «менееру из четвертого номера» в пансионе Фидлера. На первом допросе Фрюкберг плел разные небылицы, но я все‑таки надеялся отыскать в этой мешанине какой‑нибудь проблеск, чтобы продвинуться дальше. И не ошибся! В конце нашего разговора он как бы между прочим попросил меня взять на хранение его имущество из гостиницы «Гронинген». Очень странная просьба, менеер Вермеер. Человек, которого только что задержали, обычно думает о чем угодно, но не о своем багаже. Да и вообще просьба была излишней. Он должен был знать, что мы и так очень внимательно осмотрим его комнату и чемоданы. Откуда такая забота о своих пожитках? Я тут же выставил охрану возле его номера в «Гронингене», так как понимал, что фройляйн Мигль отнюдь не считала свое расследование законченным. В свое время она отчаянно рвалась присутствовать на допросе Фрюкберга. Только к концу дня я выбрал время, чтобы произвести обыск в гостинице. И там я увидел другого частного детектива, спрятавшегося на чердаке и только поджидавшего случая, чтобы раньше полиции самому обыскать имущество Фрюкберга. Это был Миродель, в прошлом инспектор французской полиции, а в настоящее время руководитель парижского филиала сыскного бюро Паркингтона. Еще днем я застал его врасплох в малолюдном ресторане «Арти», где они с Труди Мигль держали военный совет. Оттуда он довольно поспешно удалился, якобы желая успеть на парижский рейс. Оказалось, он остался в Амстердаме, и вот я снова встретил его, да еще вблизи того места, где ожидал найти остальные бриллианты. Это совпадение говорило о многом. То, что мы пришли к одинаковым выводам, мне стало ясно еще в ресторане, когда Миродель, прощаясь, мимоходом спросил, что же попало в наши руки. Не успел мой агент открыть дверь в номер Фрюкберга, как я уже знал, что уйду не с пустыми руками.
— Как же вы догадались, что бриллианты спрятаны в мыле? — заинтересованно спросил Вилденберг.
Ван Хаутем вздохнул: этак можно проболтать до утра. Но сдержал готовый сорваться недовольный ответ.
— Ах вот что… — покорно произнес он. — Если достаточно долго заниматься следовательской работой, привыкаешь и догадываться. В особенности если повезет, как вы вчера сказали! Сто лет тому назад Эдгар Аллан По открыл, что самый надежный способ спрятать какую‑нибудь вещь — положить ее на виду, на открытое и всем доступное место. С тех пор все полицейские помнят об этом. Ивер рассказал, что Фрюкберг не слишком разбирался в туалетном мыле. Поэтому я удивился, найдя в его убогом номере ни больше ни меньше как три куска очень и очень дорогого мыла. А уж если при обыске нас что‑нибудь удивляет, мы всегда стараемся найти объяснение. У вас есть еще вопросы?
Вермеер понял деликатный намек.
— Нет, — со своей всегдашней любезностью ответил он. — Мы и так слишком долго отвлекали вас от работы. Хоть я и профан в делах розыска, но не могу устоять перед соблазном выразить свое мнение о том, что расследование этого загадочного случая вы и полицейское управление провели на «отлично». И не подумайте, пожалуйста, что мы с Вилденбергом только из любопытства задаем вопросы, которые могут показаться вам немного детскими. Мы интересуемся вашей работой, и особенно подробностями следственного процесса, так как оба любим увлекательные рассказы и непосредственно связаны с криминалистикой.
В машине, по дороге на Эландсграхт, комиссар удовлетворенно усмехнулся. Он не любил обсуждать уже законченные дела. Но с этими двумя, видно, обсуждений никак не избежать. Хорошо еще, что за долгие годы совместной работы узнал их вдоль и поперек, что умеешь вовремя остановиться в своих рассказах. Настоящий следователь, откровенно говоря, неохотно знакомит других с тактическими основами расследования, которые, кстати, не всегда поддаются объяснению. Описать можно не все. Многое надо просто чувствовать.
Широкая пасть подъезда полицейского управления поглотила Ван Хаутема, и через пять минут он уже погрузился в изучение другого дела. Тайна заблудившихся бриллиантов и без того отняла у него достаточно много времени.
Иордан — район в Амстердаме, жители которого имеют свой акцент. — Прим. перев.
В странах Европы первый этаж зданий соответствует нашему второму. — Прим. перев.
Улица в Амстердаме, где находится Центральное полицейское управление.
Титул супруги индийского князя (магараджи).
Зимний праздник (6 декабря), когда святой Николай — персонаж, соответствующий нашему Деду Морозу, — приносит детям подарки. Праздник сопровождается маскарадными шествиями.
Здесь: сразу (лат.).
Это невероятно! (франц.)
Хорошо, мой друг (франц.).
Кстати, мой друг, этот мсье Терборг просто счастливчик! (франц.)
Вашей милой супруге! (франц.)
По‑нидерландски в диалектном произношении «четвертый» и «десятый» могут звучать похоже.
Прежняя квартира (франц.).
Брюки гольф (англ.).
Что вам угодно? (франц.)
Полиция, а? Полицейский? Ну‑ну… (франц.)
Вот что!.. (франц.)
Быстро, проворно (итал.).
Воскресший, оживший (лат.).
Здесь и дальше в тексте «легкое» отношение полиции к наркотикам объясняется тем, что в пятидесятые годы торговля наркотиками в Западной Европе не приобрела еще нынешнего размаха.
«Робинетт‑комлакт № 15» (франц.) — марка дорогой пудры.
«Наследники фирмы Курто — Париж» (франц.).
Руки вверх! (нем.)
Драгоценные камни (жарг.).
Наркотики (жарг.).
Орудие преступления (лат.).
А! (франц.)
Он был серьезным… даже угрюмым! (франц.)
Как?.. (франц.)
«Робинетт, номер пятнадцать» (франц.).
Итак… (франц.)
Кристаллический лосьон (франц.).
Ну конечно! (франц.)
Минутку! (франц.)
