Дочь Анны-Марии Йенни вышла в коридор поговорить с мамой. Услышав крики и два характерных щелчка, она выронила телефон, который спружинил о пол и приземлился под батареей. Йенни бросилась за ним и ударилась лбом о батарею. Телефон разбился. Через черный экран пролегла трещина.
Занятия уже закончились, поэтому в коридоре никого не было. Йенни, все еще на четвереньках, снова попыталась включить телефон. Послышалось жужжание, но экран так и не загорелся.
– Мама!
Дверь кабинета открылась, в коридор выглянула учительница математики.
– Йенни? – удивилась она.
Тут Йенни почувствовала струйку крови, стекавшую из ранки между бровей к кончику носа. Осторожно, как часовую мину, она протянула телефон учительнице математики. Внутри нее, словно после землетрясения, разрасталась гигантская черная трещина.
– Моя мама, – чуть слышно прошептала Йенни.
Поднялась на слабые ноги. Осознала, что главное теперь – сохранить рассудок. Не кричать ни в коем случае. Действовать последовательно. Паника – потом.
– Что-то случилось, – сказала Йенни учительнице математики. – Помогите мне, пожалуйста. Позвоните по сто двенадцать.
* * *
– Ты сегодня что-нибудь ел?
Криминалист Анна Гранлунд просунула голову в кабинет судмедэксперта Ларса Похьянена. Тот, на своем пухлом диване в комнате отдыха, потеряно смотрел на телефон.
– Ах, – прохрипел Похьянен и отмахнулся от Анны, как от назойливой мухи.
– Ты ничего не ел, – упрямо повторила Анна. – Между тем я уже собралась закрываться. Вымыла пробирки, все убрала. И все-таки… или ты сейчас же поешь, или я немедленно звоню твоей жене.
– У тебя есть еда? – сердито отозвался Похьянен. – Не надо звонить жене. Она заставит меня смотреть ткань на гардины.
– Ну не все же тебе смотреть на раковые опухоли и разбитые черепа.
Анна Гранлунд открыла холодильник. Достала шоколадный торт и сок в пакете. Поставила перед Похьяненом.
– Поезжай домой. – Она умоляюще посмотрела на шефа. – Мне вызвать такси?
– Вот, смотри, – прохрипел Похьянен. – Я ем. Садись и ты, составь мне компанию.
Он открыл коробку с тортом, отломил кусочек и сунул в рот. Анна сняла куртку.
– Я только что разговаривала с Бёрье Стрёмом, – сказал Похьянен. – Они были у Брусничного Короля, Франса Меки. И он признался, что застрелил отца Бёрье.
– Боже мой, за что?
– Якобы тот украл у него деньги. Очень может быть, что так оно и было.
Похьянен откинулся на диване. Слишком много слов и шоколадного торта подточили его силы. Начинался приступ кашля.
Анна Гранлунд терпеливо ждала.
– Теперь он знает, как все было, по крайней мере.
Похьянен устало посмотрел на нее.
– Все так, – вздохнул он. – Но ты ведь знаешь, что мать Бёрье приходилась кузиной моему отцу. А ее братья – Эркки, Даниэль и Хильдинг – были сущие черти. Бог на устах, сатана в сердце. Хильдинг даже проповедовал в молитвенном доме. Когда Бёрье исполнилось четырнадцать, Хильдинг забрал его себе, чтобы призвать, так сказать, к порядку. Ничем хорошим это, конечно, не кончилось. Но тем летом произошло кое-что еще…
Похьянен остановился, отдышался и продолжил:
– У матери Бёрье была избушка в лесу. Братья поделили между собой землю и недвижимость, а она унаследовала только этот домик, и больше ничего. Собственно, избушка ничего из себя не представляла, а вот место было красивое. И вот летом шестьдесят шестого года братья вырубили вокруг избушки весь лес – подчистую. Ни деревца не оставили. С тех пор мать Бёрье никогда туда больше не приезжала. И плакала каждый раз, когда бывала у нас.
– Вот черти! – с чувством выругалась Анна Гранлунд.
– И мой отец ни слова не сказал об этом ни Хильдингу, ни Эркки, ни Даниэлю. Продолжал водиться с ними как ни в чем не бывало. Я, признаться, тоже молчал.
– Ты был ребенок…
– В семнадцать лет я уже имел право голоса. Знаешь, что мне особенно противно в нашей профессии? Когда нам привозят женщин и детей. И все вокруг: соседи, коллеги – все взрослые люди – знали, что происходит. И молчали.
– Послушай, – строго сказала Анна Гранлунд, – ты не ангел, и мне это известно лучше, чем кому-либо другому. Но ты не трус и не молчун.
Похьянен печально улыбнулся.
– Спасибо, – сказал он. – Спасибо, Анна.
– Сейчас ты заставляешь меня волноваться, – продолжала она. – Лучше б ты наорал на меня, мне было бы спокойнее. Давай я отвезу тебя домой.
– Нет, – ответил Похьянен. – Лучше закажи мне такси через час. Мне еще есть чем заняться.
Анна Гранлунд сделала, как он просил, и уехала домой.
У нее не было ни мужа, ни детей. И если на работе Анна имела дело со смертью, то ее квартира так и кипела жизнью. В непроходимых джунглях комнатной растительности прятались огромные аквариумы, просторная клетка с двумя кроликами и четыре поменьше с волнистыми попугайчиками.
Похьянен лег на диван. «Я сделал что хотел, – подумал он. – А хотел я помочь Бёрье навести в этом деле ясность. Теперь можно и отдохнуть».
Похьянен потянулся за телефоном, вспомнил, что хотел послушать музыку. Но телефон и наушники так и остались лежать у него на животе.
Ларс Похьянен слушал звуки в своей голове – плеск весел. Ему шесть лет, и они с отцом собираются смотреть сети на реке. Вечернее солнце блестит на воде, как рыбья чешуя. В ушах стоит тонкий комариный звон. Скоро коровы возвратятся с пастбища.
Похьянен сделал последний вздох и погрузился в вечный покой.
* * *
Медики «Скорой помощи» и полицейские Фред Ульссон и Карзан Тигрис добрались до дома Томми Рантакюрё в семнадцать тридцать две в пятницу. Метель не стихла. Ветер достигал двадцати метров в секунду. Карзан Тигрис шел первым и прокладывал путь.
Томми Рантакюрё лежал на полу с пистолетом в руке. Тряпичный коврик под ним пропитался кровью. Врач осмотрел Томми и сказал, что тот мертв.
– Это невозможно. – Фред Ульссон покачал головой. – Он не мог этого сделать… Это невозможно…
– Она жива, – раздался голос медсестры, которая прощупывала пульс Анны-Марии.
Анна-Мария лежала без сознания с пулевым отверстием в голове,
