— Ты хочешь, чтобы я поверил в чудеса? Он вошел первым, это не подлежит сомнению; я полагаю, что в этом деле Циклон и Желтый Тадек не врут… — Кортель вдруг понял, что информирует ее о деталях текущего следствия. Ну и пусть!
— Убийство, — сказала Бася, — было совершено до их прихода.
— Однако ты хорошо осведомлена!
— А ты как думал?! — Ее глаза заблестели, нетерпеливым движением руки она отбросила со лба прядь волос. — А вы уже готовы судить Больку, обвинив его в убийстве.
— Ты хочешь, чтобы я поверил в то, что кто-то побывал в доме перед ограблением, убил Казимиру Вашко и исчез, не оставив никаких следов?
— Да, — сказала она. — И ты должен найти этого человека. А до тех пор, пока не найдешь его, не рассчитывай на то, что Болек объявится сам…
Он молчал.
— Если бы ты мне рассказал, как проходит следствие…
Теперь он уже ничего ей не расскажет. С беспокойством и страхом думал Кортель о тех днях, которые наступят… Он должен передать шефу разговор с Басей. И в то же время ему трудно это сделать. В конце концов ничего ведь не случилось, убеждал себя Кортель. Если Зельская и укрывает Окольского, Басе ничего об этом не сказала. А может, сказала? И обе знают, где находится убийца? Должен ли он теперь установить наблюдение и за Басей? И почему она никак не поймет, что ее прямая обязанность — говорить правду, что человек, который совершил преступление, не может оставаться безнаказанным?
Этот вечер они не провели вместе. Распрощались на площади Трех Крестов; Бася даже не сказала, что позвонит. Кортель тоже ей ничего не сказал. Он пошел пешком по Новому Свету, с трудом вдыхая перегретый за день воздух.
Его охватила злость, он решил, что во что бы то ни стало схватит Окольского, а дело Зельской передаст прокурору. А если Окольский не убивал? Тогда кто? Пущак? Сам Ладынь? Этот Альфред Вашко? Золотая Аня? Зельская? Невероятно…
В его комнатушке было уже темно. Включив настольную лампу, Кортель пошел на кухню и бросил два яйца на сковородку. Он порезал черствый хлеб, поставил чайник.
«Вы разгадываете каждую загадку?» — не выходили из головы слова Баси. Не каждую… В этой мешанине событий и фактов не всегда можно отыскать логические связи, причины, мотивы…
Почему он оставил Басю на площади Трех Крестов? Кортель представил себе объяснение с шефом. «Почему ты не провел с ней вечер? Ведь хотел же?» — «Очень…» — «Мог с ней еще побеседовать?» — «Мог». — «Значит, есть повод…» — «Не знаю…» — «Ты с нами неискренен…»
Эта фраза преследует Кортеля уже двадцать пять лет. «Вы с нами неискренни», — говорил ему полковник, которого уже давно нет. Но фраза осталась…
Яичница сгорела. Кортель съел черствый хлеб, выпил чашку чая. Несколько раз поднимал телефонную трубку, чтобы позвонить Басе. Когда зазвонил телефон, он подумал, что это она. Говорил Беганьский.
— Ну что, старина, выкарабкался из этого дела?
— Нет.
— Наверное, так все запутал, что и понять невозможно.
— Отцепись.
— А ты сердитый. Поссорился с ней?
Беганьский знал об их отношениях с Басей.
— Нет.
— Как поживает убийца?
— Никак…
— Понимаю… Отключись-ка ты на один день и поезжай в Старгард с нашим экспертом. А вдруг… Можешь допросить Репку.
— Какого Репку?
— Магистра Вальдемара Репку. Он утверждает, что опознал того человека, которого зарезало поездом. Но предупреждаю: Репка пять месяцев как вышел из психиатрички. Но тип безобидный. Расписывается «Щепка», чтоб позамысловатей было. В Творках «работал» над «энциклопедией». В основном систематизировал явления, не объясненные наукой. Написал семьсот страниц и затребовал гонорар в триста злотых. Директор, дабы не нарушать священного мира, взял и заплатил. Теперь Репка, кажется, здоров. Я думаю, что там ты нечто найдешь…
— А как шеф? — спросил Кортель.
— Уладим. Мы не направляем тебя, а только предлагаем. Но шеф тебя отпустит…
С Главной комендатурой всегда так. Кортель позвонил шефу. Тот отпустил, но неохотно. «На один день, самое большее — на один день».
Около полудня Кортель на машине районной комендатуры доехал до переезда, а потом пешком добрался до того места, где было найдено тело незнакомого мужчины и где, по всей вероятности, машинист увидел таинственные прожекторы. День был чудесный, безоблачный. По обе стороны железной дороги лежали ровные голубовато-желтые луга. Шоссе, несколько километров тянувшееся параллельно железной дороге, казалось линейкой, брошенной без надобности на разноцветный диван. Метрах в пятистах от места происшествия начинался лес, а чуть ближе располагалось едва заметное озерцо.
— Хорошо здесь, не правда ли? — сказал комендант местного отделения милиции.
Кортель походил по шпалам, посидел на траве, добрался даже до озерца, однако никаких следов не обнаружил. Эксперт из Варшавского института криминалистики приехал раньше, обошел всю местность и теперь делал какие-то наброски, лежа без пиджака на лугу.
— Я думаю, — сказал начальник районного отделения милиции, — это у него на почве алкоголизма. Никаких прожекторов не было.
Кортель молчал. Он рассчитывал, что, если увидит это место, ему обязательно придет в голову какая-нибудь догадка. Но местность выглядела самой обыкновенной. Это могло произойти в любом другом месте. Сколько людей гибнет под колесами поезда! Он не знал статистики, но догадывался, что подобная смерть обычно случайна, как и происшествия на дорогах или в горах.
Эксперт закончил свои наброски и быстрым шагом направился к Кортелю.
— Ничего интересного, — сказал он, осмотрелся еще раз вокруг и глубоко вдохнул чистый, полный луговых запахов воздух. — Никакой тайны нет, — добавил он. — Вообще-то любое явление может быть объяснено. Не сегодня, так завтра… Наука, вы знаете…
— Это верно, — поддакнул Кортель.
— Именно! Мне раньше казались несколько странными, — продолжал поощренный эксперт, — эти повторяющиеся происшествия… Но сейчас я пришел к выводу, что каждое из них надо объяснять отдельно и тогда удастся понять…
Кортель посмотрел на него подозрительно.
— Значит, вы не хотите искать общие причины?
— Хочу, не хочу, — он рассмеялся. — Ошибка заключается в том, — молодой эксперт говорил авторитетно и смотрел на инспектора со снисходительным высокомерием, — что, если случаются три одинаковых явления в относительно короткие промежутки времени, мы склонны рассматривать их во взаимосвязи. А между тем они не имеют между собой ничего общего. Три происшествия в течение двух месяцев. Точно так они могли произойти раз в пятнадцать лет. Или, скажем, в сто. Мы, люди науки, всегда берем во внимание отдельный случай. Законы статистики. Впрочем… скажу вам еще кое-что: если первый машинист и на самом деле увидел эти прожекторы, то второй был уже неким образом склонен психологически наблюдать подобное явление.
Кортеля раздражали выводы эксперта, словно молодой человек лишил его, опытного специалиста, того, чем он не без основания гордился.
— Однако не кажется ли вам странным, — сказал инспектор, — что все эти случаи совершались в определенных, схожих ситуациях? А это значит, молодой человек, что их необходимо и рассматривать во взаимосвязи и что именно тогда, когда в последнем случае машинист не остановился, погиб человек, который до сих пор не опознан.
Эксперт рассмеялся.
— Опознание — это уж ваше дело. А насчет странного… — Он покачал головой. — Для науки, извините, не существует этого слова. Может быть, еще пока не объясненное, но странное?… Это беллетристика, — заявил он с пренебрежением. — Майор Беганьский рассказывал мне, что вы принадлежите к числу людей трезвых, но несколько усложняете дела. А я, извините, здесь испытываю некоторую метафизическую тоску. Если, например, в трех разных местах города происходят три автомобильные катастрофы с одинаковым исходом, вы что, будете искать общую причину?
— Необязательно. В некоторых случаях это одна и та же ошибка водителя или аналогичная ситуация…
— Вы скажете: случай. Так ведь? Железнодорожные специалисты безуспешно разыскивали общие причины и конструировали разнообразные, в основном бездоказательные гипотезы. На самом деле все просто. Взгляните, пожалуйста, на этот набросок: шоссе идет параллельно железной дороге. Вы видите? В сорока метрах от переезда, на повороте, стоит стеклянный киоск, работающий, впрочем, только летом для туристов. Стеклянные стены отражают свет… Машина едет в том же направлении, что и поезд, выныривает из-за поворота, и свет фар падает на киоск… Отражение… Машинист видит перед собой прожекторы… Естественно, над землей и в низине, на лугах, туман, однако над шоссе и между насыпью и дорогой его нет. Такое неравномерное распределение тумана вызывает обман зрения…
