Ознакомительная версия.
— Капитан Цветков, Министерство внутренних дел, — сказал мужчина. И почему-то непоследовательно перешел на «вы». — Это вы невежливо сказали, гражданин Щеткин, очень невежливо. Зря. — Он встал, вынул из внутреннего кармана «корочку» и… локтем этой же руки резко ударил Щеткина в подбородок.
Щеткин согнулся от боли.
Цветков улыбался все шире, определенно у него было хорошее настроение. Он помахал корочкой перед искривившимся лицом Щеткина:
— Смотри-ка, ты умудрился оказать сопротивление работнику милиции… — Цветков крикнул в сторону двери: — Ребята, забирайте его!
В зале тотчас появились двое дюжих молодцов с короткоствольными автоматами.
Плетнев склонился над компьютером в кабинете Меркулова. Он смотрел то в монитор, где мелькали фотографии с места взрыва, то на спящего в глубоком кресле сына.
Меркулов стоял у окна и попеременно пил кофе и сосал валидол.
Они работали уже пятый час кряду и немного устали.
Плетнев покосился на Васю и сказал:
— Лучше бы нам все-таки домой поехать. А, Константин Дмитрич? — Его отношение к Меркулову претерпело коренное изменение за последние два дня — стало почтительно-уважительным.
— Имей терпение. Там сейчас порядок наводят. Еще пара недель косметического ремонта. Тебе самому разве не стыдно сына в такой свинарник приводить?
Плетнев вздохнул, покивал:
— Свинья я, конечно, это вы верно сказали. Свинья и есть.
— Не говори ерунды, — рассердился Меркулов. — Рассказывай лучше, что к чему.
Плетнев в очередной раз покосился на Васю:
— Константин Дмитриевич, а я вас ведь даже не поблагодарил за сына… Константин Дмитриевич! Вы даже не представляете, что вы за человек…
— Так, хватит! — грубовато оборвал Меркулов. — Давай-ка отойдем от комплиментарности. Лесть не меньше хамства затрудняет восприятие. К делу, я сказал!
Плетнев кивнул с облегчением:
— Это было в восемьдесят седьмом. В самый разгар боев с ЮАР… Мы даже называли город Куиту-Куанавале ангольским Сталинградом. Там сплошная каша была… А советское правительство отрицало даже само наше присутствие в Африке, притом что наши чуть не сотнями в плен попадали… Помню, ребята песню сложили такую дурацкую: «Нас тут быть не могло», что-то в этом роде… — Плетнев помолчал. — Для меня Ангола — это было только начало. Я, правда, на вертолетах не летал, мы в джунглях сидели, на реке Кубанти… — Он усмехнулся. — Мы ее Кубань называли…
— Что вы там делали?
— Набирали диверсионные отряды из местных племен. База у нас была — человек двадцать. По фамилиям мы друг друга не знали. Такие правила. Только имена и позывные.
Меркулов спросил:
— По фотографиям сможешь их опознать?
— Кого? — не понял Плетнев.
— Тех своих друзей, у кого были амулеты.
— Я-то смогу. Но, собственно, откуда вы возьмете эти фото? Мы же там нелегально были.
— Не твоя забота.
— Ну а все-таки?
— Я сделал запрос в ФСБ, — признался Меркулов. — Должны прийти личные дела всех, кто так или иначе имел отношение к тем вашим подвигам в Африке.
— Вряд ли они вам что-то дадут.
— Почему ты так считаешь?
— Потому что они никогда ничем не делятся.
— Посмотрим, — неопределенно ответил Меркулов. — В принципе я предусмотрел такую возможность.
— Не дадут, — повторил Плетнев. — Но все равно интересно…
— Что именно?
— Всегда хотелось посмотреть свое досье. Дадите взглянуть?
— И не мечтай. Маленький, что ли? Это, знаешь ли, закрытая информация. — Меркулов прищурился. — А вот так, навскидку, можешь сказать, кто из твоих сослуживцев мог бы заняться подобными вещами?
— Чем именно?
— Ну, там, специалисты по взрывам, например?
— Да какие специалисты? — пожал плечами Плетнев. — Тоже мне сложная работа… Любой мог!
И я могу. Изготовить бомбу при наличии армейского пластида — час работы.
Меркулов посмотрел на него испытующе:
— Так сколько все же осталось в живых из вас семерых?
— Не меньше пятерых, я думаю, вместе со мной. Потом бог знает, куда они после Африки подевались. Нашли, наверно, что-нибудь себе по душе. Для псов войны на нашей маленькой планете всегда найдется работа. Может, кто-то до сих пор воюет… А может, в офисе сидит, медитирует, пиво пьет, на амулет пялится.
— Хм… А ты сам почему его носишь? Столько времени все же прошло.
Плетнев пожал плечами:
— Просто привычка.
— И только?
Плетнев замялся:
— Ну, вообще-то… Ладно, расскажу, какое это сейчас уже имеет значение? Нелепая история, конечно, если на словах… Дело было так. Мы как-то в засаду попали, под перекрестный огонь. Пятеро погибло, а у нас семерых — ни царапины. У тех, что с амулетами, — уточнил Плетнев, хотя Меркулов и так уже понял, но все-таки переспросил:
— Серьезно?
— Абсолютно. А вот один из наших… — Плетнев запнулся, искоса глянув на Меркулова, видно, хотел назвать фамилию, но не стал и продолжил: — Не важно кто, как-то на кон свой амулет поставил и проиграл. Его через три дня нашли. В джунглях, с перерезанным горлом… Попробуй тут не начни верить во всякую чертовщину.
И Плетнев снова уставился в монитор. Фотографии опять замелькали на экране.
Меркулов решил, что стоит сменить тему.
— Послушай, Антон, ты как-то социализироваться не хочешь?
Не отрываясь от компьютера, Плетнев спросил:
— В смысле работать пойти?
— Ну да.
— Куда это? В Генпрокуратуру, что ли? — поинтересовался Плетнев не без издевки.
— Я бы мог тебя пока что в «Глорию» сосватать. Это частное детективное агентство, где работают мои друзья. Его возглавлял Денис Грязнов, он при этом взрыве погиб. Ты человек с опытом, и я уверен, ребята против не будут.
— Хм…
— Подумай, подумай. Ну не охранником же в банк!
— А почему нет?
— Подумай, говорю! Служебную квартиру я тебе организую, а пока… — Меркулов оглянулся на спящего мальчика. — Васю в санаторий можно отправить на месяцок…
Мальчик вдруг пошевелился в кресле и сказал сонным голосом:
— Я буду работать с папой. Я никуда не поеду…
Меркулов с Плетневым уставились на него.
— Вот это слух, — пробормотал Меркулов. — С папой он, видите ли, работать будет!
— А то, — кивнул Плетнев и снова повернулся к экрану.
Васька в кресле повернулся на другой бок и снова засопел.
Плетнев внезапно застыл перед экраном.
— Где это?!
— Что именно? О чем ты говоришь?
— Вот эта фотография… Где это было снято? Меркулов заглянул в монитор.
— Это предполагаемое место парковки машины террористов. Оттуда прямая видимость до того окна детского дома, около которого произошел взрыв. Дистанционка-то была на короткой волне. Почему ты спрашиваешь?
Плетнев встал. Посмотрел на спящего сына.
— Надо туда съездить.
— Ты увидел что-то интересное? Что именно?
— Надо срочно туда поехать, — упрямо повторил Плетнев.
Меркулов нажал кнопку вызова на телефоне и коротко сказал:
— Машину.
Мальчик тем временем снова проснулся. Сел в кресле.
— Едем ловить бандитов?
— Ты опять подслушивал? — спросил отец.
— Я не виноват. Мне просто снилось, как вы раз говариваете, а что я слышал на самом деле и что было во сне, я и не помню. Так мы едем ловить бандитов?
На машине?
— На машине, — кивнул Плетнев. Мальчик соскочил на пол.
— Я с тобой! Спецназ жив?
— Живее всех живых, — усмехнулся Плетнев.
— Может, хочешь чаю с пончиками? — спросил
Меркулов у мальчика. — Перекусить на дорожку, а?
— Дело — в первую очередь, — отрезал тот.
Когда они выходили из здания, Плетнев выдохнул тихонько, так чтобы сын его не услышал:
— Выпить бы сейчас…
— И думать не смей! — испугался Меркулов.
— Да что я, не понимаю, что ли…
Меркулов смягчился и, чтобы сгладить ситуацию, рассказал забавную историю:
— В Англии есть такой городок, Норидж. Знаешь, чем он интересен?
— Откуда?
— Городок совсем маленький, но там ровно триста шестьдесят пять пабов. Это означает, что человек может в течение года каждый вечер напиваться в новом баре.
По мечтательному выражению, мелькнувшему на лице Плетнева, Меркулов понял, что он не против жить в таком уютном местечке.
Через полчаса машина Меркулова остановилась возле бетонной стены на площадке, за оградой детского дома. Первым из машины вышел Плетнев. Реф-лекторно оглянувшись, он посмотрел на фотографию, на которой было изображено это самое место — бетонная стена с многочисленными граффити, да еще пара машин, которых сейчас, конечно, не было.
Плетнев пошел вдоль стены, рассматривая рисунки и надписи на ней. Остановился. В промежутке между какими-то надписями, сделанными готическими буквами, он увидел небольшой замысловатый рисунок — что-то вроде солнца с изогнутыми лучами. Плетнев провел рукой по рисунку.
Ознакомительная версия.
