Ознакомительная версия.
«Ни хрена себе заявочка! — мысленно усмехнулся Агеев. — Клоповники-ночнушки… отец нынешнего президента…» Прямо-таки обиженный социальной несправедливостью гегемон, готовый идти на баррикады ради угнетенного рабочего класса, а не хозяин клоачного города, жители которого зачастую заканчивают свою дурную жизнь золотой вмазкой.[12]
И как ни странно, но Агеев поверил ему.
Стакан, видимо, не был бы Стаканом, если бы в самом конце навязанной ему игры в вопросы и ответы, не предложил «дорогому гостю»:
— Может, девочку желаете? — И ощерился в улыбке, обнажив изрядно поредевший ряд гнилых зубов: — Только не подумайте обо мне примитивно.
Окончательно оправившись от боли в мошонке, этот гаденыш с поросячьей мордой и жирными, давно не мытыми волосами наглел буквально на глазах. Можно было бы, конечно, еще раз напомнить ему, кто на сей момент в этом городе хозяин, и Агеев уже почти представил себе наяву, как его кулак вспарывает печень этого козла, однако силой воли заставил-таки унять праведные чувства. Этот жирный хорь мог еще пригодиться в дальнейшей работе, и ради этого можно было пойти даже против своей собственной совести.
— Это что же, подкуп? — заставил себя ухмыльнуться Агеев.
Стакан сделал «фи».
— Я же просил вас не думать обо мне примитивно.
— Еще раз вякнешь о примитивности мышления, выбью зубы, — пообещал Агеев, и Стакан моментально оценил этот намек.
— Я же от чистого сердца.
— Тогда прощаю. А свою спидоносицу для участкового оставь.
На жирном лице Стакана отразилась вся мировая скорбь.
— Обижаете, гражданин начальник, таких не держим. — И тут же: — Вас провести?
— Сделай услугу. Но учти, если чего соврал…
Откинувшись на спинку водительского кресла и слушая рассказ Агеева, который довольно красочно расписывал чердачный город Стакана, Голованов мрачнел все больше и больше. Когда же красноречие Агеева иссякло, он промычал что-то маловразумительное и неподвижным взглядом уставился в ветровое стекло.
— Ну и?.. — напомнил о себе Агеев. — Тебе мало того, что я накопал, или что-то не так?
Голованов покосился на Агеева и уже чисто автоматически повернул ключ зажигания.
— Да нет, Филя, все путем. Да и информация более чем интересная.
— Это насчет «Аризоны»?
— Да. И, судя по всему, наш мальчик довольно крепко подсел на тему. А это уже хреновато.
Агеев прошелся по лицу друга острым, прощупывающим взглядом. Сева Голованов оставался вроде бы все тем же Севкой, каким он его знал едва ли не двадцать лет, и в то же время…
Чужую беду так близко к сердцу не принимают. И оно бы сейчас самое время расспросить, что да почему, однако что-то в лице Голованова заставило его сдержаться, и он обошелся всего лишь тем, что спросил негромко:
— «Аризона»? Голованов невразумительно пожал плечами:
— В данном случае она. Точнее, то, что завязано на ней.
— Так, может быть, я ее и пощупаю вечерком? — предложил Агеев.
— Неплохо бы, конечно, — согласился Голованов. — Но это уже Денису решать.
Пока добирались через забитый автомобильными пробками центр в район Сандуновских бань, где в цокольном этаже одного из старинных московских домов размещался офис частной охранной структуры «Глория», перекинулись всего лишь парой фраз, каждый думая о своем. Голованов вспоминал Марину Чудецкую, на которую, кажется, запал довольно серьезно и которой, судя по всему, придется помогать в разборках с ее сыном, а Филипп Агеев думал о том, какой прикид ему лучше всего надеть, чтобы не казаться в «Аризоне» белой вороной. Решил остановиться на сверхмодных джинсах, столь же модной рубашке с открытым воротом и, пожалуй, клубном пиджаке, которому порой завидовал даже такой столичный франт, как Александр Борисович Турецкий. Однако когда они добрались-таки и рассказали Грязнову об итогах своей поездки, после чего Агеев тут же предложил свою кандидатуру для знакомства с постоянной клиентурой ночного клуба, более сведущий в подобных делах Денис только языком поцокал укоризненно да пальцем у виска покрутил:
— Филя! Дорогой ты мой! Я, конечно, никогда не сомневался в твоих способностях оперативника, как, впрочем, и в том, что ты истинный плейбой и бабы к тебе липнут как… в общем, не в обиду тебе будет сказано, как пчелки на мед, но ты все-таки соотноси порой желаемое с действительным.
— А, собственно, в чем дело? — обиделся за друга Голованов. — И что это за действительность такая, которую нельзя соотнести с оперативным заданием?
— Да то, — повысил голос Грязнов, — что это «Аризона»! «А-ри-зо-на», — по слогам повторил он. — Ночная тусовка для определенного среза столичного бомонда, членом которой стать так же сложно, как бы сказал товарищ Ленин, как левому анархисту вступить в партию большевиков. И если даже вход в этот бордель не по клубным карточкам, а просто за пятьдесят баксов, то все равно там такой фейс-контроль на входе, что пройти туда с нашими свинячьими рылами…
— Ну уж ты скажешь! — вконец обиделся Голованов.
— Так и скажу! — нахмурившись, пробурчал Грязнов. — Как и то скажу, что эту «Аризону» вонючую действительно щупать надо. И за сиськи ее подергать.
— И чем скорее, тем лучше.
— Хотелось бы, — согласился с Головановым Грязнов. — Однако не все то хорошо, что быстро делается. Можем и напортачить в «Аризоне».
— Ну и что ты предлагаешь?
— Думать надо, — пожал плечами Грязнов. — Возможно, что придется и с Меркурьевым посоветоваться.
Голованов переглянулся с Агеевым, и тот утвердительно кивнул. Генерал-майор полиции Меркурьев возглавлял Московское управление наркоконтроля, и если в «Аризоне» действительно балуются таблетками экстези, то его подчиненные не могли не знать этого, и естественно, что у них должен быть свой выход на этот ночной клуб.
И все-таки прежде всего надо было посоветоваться с Турецким — уж слишком личностным и щепетильным было это дело. Однако позвонить Турецкому Грязнов не успел — ожил мобильник Голованова, и по тому, как на его переносице сошлись брови, можно было догадаться, что этот телефонный звонок не самый приятный.
— Сева? Уже по тому, как Марина произнесла его имя, Голованов понял, что она едва сдерживается, чтобы не разрыдаться в телефонную трубку.
— Что? Случилось что?
— Да!
— Что? Ты можешь сказать?
— Нет! Лучше будет… Ты смог бы сейчас подъехать?
Голованов покосился на Грязнова с Агеевым, которые невольно прислушивались к его обрывочным фразам.
— Естественно, мог бы, но… Ты что, даже по телефону не можешь сказать?
— Да, да, да! — уже чуть ли не в истерическом припадке выкрикнула Марина. — Случилось!
— С сыном?
Судя по тому, как внезапно прекратились женские всхлипы, этот вопрос поставил Марину в тупик.
— Ну-у… не совсем. «Это уже малость легче».
Голованов почувствовал, как что-то очень жесткое и неприятно клейкое отпускает его сердце, и вдруг понял, что беда Марины Чудецкой — это и его личная беда. И расхлебывать ее, по-видимому, придется вместе. Причем даже не потому, что об этом попросила жена Турецкого, а потому… Впрочем, о чем это он?
— Что-то серьезное?
— Да, очень. Приезжай… если можешь. — И снова ее голос зазвенел на последней нотке отчаяния.
— Ты сейчас дома?
— На работе. Тебя ждать?
— Да.
Салон Марины Станиславовны Чудецкой начинался даже не с вешалки, как того требует всякий уважающий себя театр, и даже не от мраморных ступенек, на которые, казалось, ступить грешно было, а прямо от небольшой охраняемой стоянки, на которой скучали в ожидании своих хозяев и хозяек более десятка по-настоящему крутых иномарок.
Оставаясь в душе пролетарием и боясь подпортить впечатляющую картину чисто российского довольства и достатка, Голованов припарковался поодаль, среди равных себе, и до массивных дверей салона уже шел пешком.
Его ждали. И стоило ему подняться на последнюю ступеньку, как дверь открылась, словно по волшебству, и на пороге застыла массивная фигура тридцатилетнего геракла, у которого, казалось, прекрасным было все, если бы не его шея. Искусственно накачанная, для непосвященных она воплощала мощь и силу, однако для таких профи, как майор запаса Голованов, она являлась тем самым открытым листом книги, прочитав которую можно было даже не заглядывать в паспорт. В этом плечистом красавце были искусственными не только массивная, похожая на урезанный пенек шея, но и все остальное: ткни его по-настоящему — и развалится. Впрочем, хозяйке салона было видней, кого набирать в охрану. И от тех «секьюрити», что стояли в дверях, требовалось, видимо, не столько охранять заведение от нежелательных посетителей, сколько уметь встретить постоянных клиентов, точнее, клиенток.
Ознакомительная версия.
