— Извините, мистер Рэнделл, — вздохнул Бэнкс, чувствуя, что его терпение на исходе. Конечно, он сочувствовал людям, которым случилось обнаружить труп, но ему показалось, что Рэнделл несколько переигрывает. — Может быть, мы все же вернемся к утренним событиям, если, конечно, вы в состоянии вынести столь болезненные воспоминания.
Рэнделл с укором посмотрел на Бэнкса: он тут же уловил сарказм старшего инспектора.
— Да, это конечно же болезненные для меня воспоминания, мистер Бэнкс. Эта картина врезалась мне в память, я не могу от нее избавиться. Бедная девочка… Она как будто… спала.
— Но ведь вы поняли, что она мертва?
— Да. И вы бы это сразу поняли. Я хочу сказать, ей как будто… чего-то не хватало… Это как дом без хозяина. Просто укрытие.
Бэнксу было знакомо это чувство, он и сам часто испытывал нечто подобное.
— Это пройдет, — бодрым голосом пообещал он, хотя сильно в этом сомневался: его призраки так и остались в памяти. — Постарайтесь мысленно представить события сегодняшнего утра. Сосредоточьтесь на деталях. Возможно, вы видели что-то важное.
Рэнделл, казалось, успокоился:
— Хорошо. Я попытаюсь.
— В помещении ведь было темно?
— Совсем темно. Я почти ничего не видел до тех пор, пока не включил свет. Там висит, как вы, наверное, помните, голая лампочка, но ее света хватило, чтобы…
— Вы сразу увидели ее?
— Да. На куче обрезков.
— Вы ее знали?
— Нет, конечно.
— И никогда до этого не видели?
— Нет.
— Вы до нее дотрагивались?
— С какой стати я должен был до нее дотрагиваться?
— Чтобы проверить, вдруг она жива?
— Нет, я не дотрагивался. Мне и голову это не пришло.
— Что было потом?
Рэнделл, заерзав на стуле, оттянул ворот свитера:
— Я… кажется, я просто постоял несколько секунд, до меня не сразу дошло, что я вижу. Понимаете, поначалу я не поверил своим глазам. Мне казалось, что она вот-вот встанет и со смехом убежит, я подумал, что она решила разыграть меня.
— А что, такие случаи уже бывали? Кто-нибудь из местной молодежи подшучивал над вами?
— Нет. Зачем им?..
— Вы говорили, что сразу догадались: она мертва.
— Чуть позже. Это утро я помню отдельными яркими картинками, которые наслаиваются одна на другую, — я был в шоке.
— Вы дотрагивались до чего-нибудь в помещении?
— Только до двери. Да, и еще до выключателя. Но в склад я так и не вошел. Увидев ее, я словно к полу прирос.
— Ну а когда немного успокоились?
— Сначала решил идти в магазин и позвонить по телефону девять-девять-девять, но потом вспомнил, что полицейский участок — на другой стороне площади, поэтому отправился прямо туда.
— Вы можете припомнить, сколько примерно времени прошло с того момента, как вы обнаружили тело, до момента вашего появления в полицейском управлении?
— Наверное, не могу: не глядел на часы. Я перебежал через площадь…
— Вы сказали, что обнаружили тело в восемь пятнадцать.
— Все правильно. Я посмотрел на часы, когда пришел туда. Привычка.
— А заявление сделали в восемь двадцать одну. Ведь так?
— Раз вы говорите, то так.
— Значит, шесть минут. У вас точные часы?
— Не жалуюсь.
— Понимаете, — переменив позу в кресле, сказал Бэнкс, — мы нашли свидетеля, который видел вас входящим в Лабиринт в восемь часов десять минут по часам на церковной колокольне, а, как нам известно, на то, чтобы дойти от начала Тейлор-ярда до вашего склада, требуется не более тридцати секунд. Что вы на это скажете?
— Это выходит… одиннадцать минут? Вряд ли я задержался так надолго…
— Так значит, ваши часы спешат?
— Возможно.
— Позвольте, я посмотрю?
— Что?
Бэнкс постучал пальцем по запястью:
— Ваши часы. Можно я посмотрю?
— Да ради бога.
Он, повернув руку, показал циферблат Бэнксу. Двенадцать двадцать семь, столько же показывали и часы на руке Бэнкса, стало быть, и часы на церковной колокольне.
— Точные.
Рэнделл пожал плечами:
— Ну…
— Тогда объясните, чем вы занимались эти одиннадцать минут?
— Я даже не знаю о том, что они вообще были, эти одиннадцать минут! — ответил Рэнделл. — Я ведь уже говорил, я понятия не имею, сколько времени пробыл на складе.
— Ладно, — объявил Бэнкс, вставая. — Будем считать, что вы сказали все. Ведь разница между фактическим временем и временем, которое высчитывается по вашему рассказу, всего пять минут, верно? Ну а что, скажите, может произойти за пять минут? — Бэнкс пристально смотрел в глаза Рэнделла, а когда тот первым отвел взгляд, добавил: — Пришлю сегодня кого-нибудь из своих людей записать ваши показания.
Здание Мэпстон-Холла, сложенное из темного старого камня, напоминало своими очертаниями рогатую жабу, присевшую на выступ скалы. За высокими воротами виднелся мощенный гравием проезд, ведущий через заросший деревьями двор к главному входу. Перед ним была устроена парковка, рассчитанная не менее чем на десяток машин. Большая ее часть была уже занята автомобилями гостей и персонала — так решила Энни, — но она нашла место для своей машины и направилась к массивной, украшенной резьбой входной двери. Томми Нейлор с обычным для него безразличным выражением лица шел рядом с ней, внимательно глядя по сторонам. Несмотря на принятую утром таблетку аспирина, пульсирующая головная боль все еще донимала Энни, но не заглушала отчаянного желания погрузиться надолго в пенную ванну, которая, по ее глубокому убеждению, вернула бы ее к жизни.
— А ведь на это заведение требуется немерено бабок, — предположил Нейлор. — Интересно, кто платит по их счетам.
— Могу поспорить, что не министерство здравоохранения, — ответила Энни, хотя на доске у входа прочла, что министерство здравоохранения участвует в финансировании и управлении этим учреждением, предназначенным для людей со спинальными травмами.
— Богатые люди в инвалидных креслах, — покачал головой Нейлор. — А их завещания? Подумать только… Родственникам, наверное, не терпится поскорее добраться до денег? А если то было милосердное убийство?
Энни повернулась к нему.
— Весьма забавное оправдание для человека, который перерезал ей горло. Но мы-то спросим с этого ангела милосердия по полной.
Интересно, подумала Энни, как жертва осознает, что жизнь уходит? Тело уже не подчиняется разуму, но какие чувства испытывает человек в последние минуты? Облегчение? Ужас? Страх?
Вестибюль здания, похожий на покои старинного замка, оказался таким же мрачным и древним, как наружные стены. На фоне деревянных стенных панелей, широкой винтовой лестницы, дубового паркета, высоких потолков, хрустальных люстр, потемневших портретов сановников восемнадцатого века — надо понимать, представителей клана Мэпстонов — несколько странно выглядели современный компьютер на столе дежурного и бесшумно работающие специальные подъемники для инвалидов. В вестибюле царило неожиданное для такого места оживление: люди входили и шли куда-то, медсестры и санитарки спешили по своим делам, служители катили по коридорам инвалидные кресла. Управляемый хаос.
Энни и Нейлор предъявили свои удостоверения дежурной, объяснив ей, что их интересует один из пациентов. Девушка была похожа на уставшую от занятий школьницу, приглашенную поработать в уик-энд, однако на лице ее читались неожиданное выражение властности, уверенность в своей значимости и затаенная агрессивность, свойственные социальным работникам. На бедже было обозначено имя: Фиона.
— Ничего не могу вам сказать, — отрезала она. — Я всего лишь временный сотрудник.
— Тогда с кем мы можем поговорить?
Фиона закусила губу:
— У нас недокомплект персонала. А сегодня воскресенье, да к тому же еще и День матери.
— Ну так что? — спросила Энни.
— У нас просто сумасшедший день. Большая часть посетителей приходится на уик-энд, понимаете? А воскресное утро — это наиболее горячее время, в особенности…
— …в День матери, — закончила за нее Энни. — Все понятно, но, может быть, все же найдется кто-нибудь, кто сумеет нам помочь?
— А что конкретно вас интересует?
— Я же сказала. Мне нужны сведения о женщине, которая, вероятно, была здешней пациенткой.
— Имя?
— Вот как раз это мы и пытаемся узнать.
— Ничего не могу вам…
— Фиона, — прервала ее Энни, — это действительно важно. Пожалуйста, пригласите сотрудника, который понимает, где он работает, и способен выполнять свои обязанности.
— Вы не должны так…
— Пожалуйста!
Некоторое время Фиона выдерживала пристальный взгляд Энни, едва превозмогавшей головную боль. Фиона, хмыкнув, потянулась к телефону. Энни слышала, как она передала сообщение на пейджер некой Грейс Чаплин, и через несколько минут элегантная дама, по виду ровесница Энни, в белом накрахмаленном, словно специально сшитом для нее форменном костюме и с доской для записей под мышкой с деловым видом прошла по коридору, направляясь к столу дежурной. Обращаясь к Фионе, она спросила, в чем дело. Фиона метнула нервный взгляд в сторону Энни.
