все чин чином. И как выяснилось, близко к правде…
Письмо было написано аккуратным, несколько старомодным почерком. Чувствовалось, что это пожилой человек: дрожащие линии, неровность строк.
«Уважаемые товарищи! — читал Игорь Андреевич. — Пишет вам ветеран советской эстрады, заслуженный работник культуры. Хочу сразу оговориться, что я не кляузник и не личная корысть заставила меня взяться за перо. Не могу больше безучастно смотреть на безобразия, которые творятся. В этой системе я работаю очень давно. Имел счастье работать с Леонидом Осиповичем Утесовым, Клавдией Ивановной Шульженко и многими другими замечательными певцами, любимыми нашим народом. С чувством глубокой любви и уважения буду всегда вспоминать этих во всех отношениях прекрасных людей. Их высокую культуру, истинный талант, простоту и человечность…»
— Интересный, наверное, человек, — оторвался от чтения Чикуров.
— С такими певцами работал! — отозвался Вербиков. — Читай, читай дальше.
«Как известно, у каждого певца есть ставка за выступление, за концерт. Имеется также определенная месячная норма. Выполнил план — хорошо, перевыполнил — еще лучше. И артистам, и зрителям, и, естественно, мне как администратору. Существовало железное правило, что заработанные деньги они получали в кассе бухгалтерии. Ни о каких «левых“ не могло быть тогда и речи.
С чем же приходится сталкиваться в последнее время — прямо стыдно говорить. Звонит, к примеру, мне домой новая взошедшая кино–или телезвезда. И сразу ставит условие: «Возьму тебя администратором, если обеспечишь мне тысячу рублей в день…“ Иногда я не выдерживаю и спрашиваю эту, с позволения сказать, звезду: «А как обеспечить тысячу, не подскажете?“ Она мне в ответ: «Это уж твоя забота“. Вот и приходится крутиться. На какие только уловки не идешь! Залезаешь в карман профкома, уламываешь администрацию предприятий, обдираешь бедного зрителя как липку. Что и говорить, работаем под куполом, как говорят в цирке, без всякой страховки. Случись что–нибудь, я имею в виду, если соответствующие органы раскопают, то возьмут, извините, за заднее место меня, а звезда останется в стороне. В худшем случае ее упомянут не полной фамилией, а лишь буквой в фельетоне…»
Чикуров весь ушел с головой в письмо и не замечал, как Вербиков говорил по телефону, давал какие–то указания секретарю.
«…И еще я не понимаю, — сообщал автор письма после перечисления махинаций, к которым ему приходилось прибегать, выколачивая левые заработки, — куда девалась профессиональная гордость, трепетное отношение к искусству? Я уже не говорю об элементарном уважении к зрителю. Недавно обнаружилось такое, что, как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать. Один довольно известный певец умел раздваиваться. В один и тот же день и час одновременно выступал в Иркутске и Калининграде. Выяснилось это совершенно случайно в бухгалтерии. Не подумайте, что речь идет о мистике. Ларчик просто открылся. Есть у этого артиста двоюродный брат, очень похожий на него, который выступал в художественной самодеятельности и решил использовать свое внешнее сходство со своим ставшим популярным родственником. Сам известный артист гастролировал в Сибири, а предприимчивый двоюродный брат под его именем, с его афишами и под его фонограмму «радовал“ в это же время зрителей Прибалтики. Вот какие в наше время существуют графы Калиостро! Когда же будет положен конец всем этим безобразиям?!» — вопрошал пишущий.
Далее он приводил конкретные фамилии, города, факты. Сообщил данные и о себе.
— Что скажешь? — спросил начальник следственной части, когда Чикуров отложил письмо.
— Уф–ф, — только и молвил Игорь Андреевич. — Прямо не верится…
— По данным УБХСС подтверждается, — сказал Вербиков. — Так что принимайся. С новыми силами… Как видишь, и у звезд, оказывается, есть теневая сторона…
— А как получить материалы из УБХСС? — спросил Чикуров.
— Завтра пришлют. Сегодня отдыхай.
Игорь Андреевич поднялся. Из селектора раздался голос секретаря Вербикова:
— Олег Львович, Дагурова пришла.
— Пусть подождет минутку, — ответил начальник следственной части и сделал жест Чикурову, чтобы тот снова сел. — Вот черт, забыл! Тебя касается… Эта Дагурова будет стажироваться у тебя.
— Зеленая молодежь? — поинтересовался следователь.
— Молодая, но не зеленая. Уже имеет опыт. Из Сибири. Старший следователь областной прокуратуры. Прислали на месяц повышать квалификацию.
— Но почему именно ко мне?
— Это уж ее выбор, — усмехнулся Вербиков. — Знает несколько твоих дел. Так и сказала: хочу к Чикурову… Кстати, стажер тебе сейчас вовсе не помешает. С этими артистами придется здорово повозиться. Бухгалтерские и командировочные документы, уйма запросов, сотни свидетелей… И потом, пора тебе уже опыт передавать.
— Я думал, ты обо мне лучшего мнения, — покачал головой Чикуров.
— Как это? — удивился Олег Львович. — Наоборот…
— Есть одна, по–моему, мудрая поговорка: умный хочет учиться, а дурак учить…
Вербиков засмеялся.
— Хорошо, хорошо, — сказал он сквозь смех, — считай это служебным долгом… Такая постановка вопроса тебя устраивает?
— Не возражаю, — улыбнулся Игорь Андреевич.
— Только без всяких ухаживаний, — пошутил Вербиков. — Она замужем, есть ребенок. А то ваш брат холостяк…
— Что за глупости! — всерьез обиделся Игорь Андреевич.
— Брось, шучу… Я тебя знаю: однолюб…
«Однолюб — это верно», — тихо вздохнул Чикуров.
Пригласили Дагурову.
Когда она вошла, невысокая, стройная, в форме юриста 1–го класса, Чикурову показалось, что он где–то ее видел.
Вербиков представил их друг другу.
Ольге Арчиловне Дагуровой на вид было лет двадцать семь. Смуглое лицо, темные прямые волосы и серые миндалевидные глаза.
«Арчиловна, — отметил про себя Игорь Андреевич. — Определенно с кавказской кровью».
Еще он отметил, что его подопечная просто красива. И держится хорошо — открыто, спокойно, с достоинством.
— Вам, по–моему, повезло, — сказал Олег Львович Дагуровой. — Игорю Андреевичу поручено интересное дело. — Вербиков кивнул на письмо ветерана эстрады, которое Чикуров почему–то еще держал в руке. — Он введет вас в курс… Короче, желаю успехов.
Начальник следственной части поднялся из–за стола, давая понять, что о дальнейшем они договорятся сами. К тому же на его столе одновременно зазвонили два телефона.
Чикуров и Дагурова вышли из кабинета.
— Пойдемте ко мне, — предложил Игорь Андреевич. — Знаете, я только сегодня из отпуска…
— Знаю, — кивнула Ольга Арчиловна.
— С гостиницей как устроились? — поинтересовался Чикуров, когда они шли по коридору прокуратуры.
— Спасибо. Просто отлично. В «Будапеште», Олег Львович посодействовал.
— Совсем рядом, — заметил Чикуров. И, открыв дверь, пригласил Дагурову в свой кабинет.
— Садитесь, — предложил Чикуров, показав на стул у стены и устраиваясь за столом. — На сегодня, собственно, работы у нас нет. А завтра я попрошу, чтобы вам поставили отдельный стол. — Он окинул взглядом свой скромный кабинет; дополнительный стол съест оставшееся свободное место. — Как говорится, в тесноте, но не в обиде…
Их разговор прервал звонок внутреннего телефона.
— Игорь, — это был Вербиков, — срочно ко мне. С Дагуровой.
— Идем, — коротко ответил Чикуров и пояснил Ольге Арчиловне: — Начальство.
— Вас подождать?
— Да нет,
