Ознакомительная версия.
— Впрочем, за это время Стасику многие звонили, так что, может, и из клуба звонил кто-нибудь. Теперь ведь никто не представляется по телефону.
«А вы, мадам, и спросить не изволите?» — едва не вырвалось у Голованова, однако он все-таки сдержался и, поблагодарив Крупенину, положил трубку.
Отсутствие информации — это тоже информация.
Угробив едва ли не полдня на проработку оперативной сводки за прошедшую неделю, которую он загодя загнал в свой компьютер, Макс, наконец-то, разогнул спину, широко зевнул — благо в этот час в офисе «Глории» никого не было, и выведя на экране монитора данные двух неопознанных трупов, которые более всего подходили под словесное описание Станислава Крупенина, позволил себе заварить чашечку кофе.
Вернулся к своему столу, уже с чашкой кофе в руке, тяжело и грузно опустился в свое любимое кресло перед компьютером. Отхлебнул глоток исходящего паром кофе и вновь уставился в светящийся экран монитора, сравнивая довольно скудную информацию по двум невостребованным трупам, один из которых дожидался своего часа в Москве, в морге больницы имени Боткина, второй же — в морге подмосковного городка Пушкино. Поставил чашечку перед панелью с клавиатурой и, запустив пятерню в свою несчастную бороду, потянулся свободной рукой к телефону.
Голованов отозвался почти мгновенно и, хорошо зная породистую вальяжность бородатого Макса, который никогда не звонил «абы просто так», тут же спросил:
— Ну, надыбал что-нибудь?
— Вроде того, — с протяжной ленцой в голосе ответил Макс. — И если идти от тех вводных, которые нам дала мамаша этого парня, то на на нынешний день мы имеем два трупа, которые…
— Где? — оборвал его Голованов.
— Боткинская больница и Пушкинский морг.
— И оба подходят по описанию?
— Похоже, что да. Примерный возраст от двадцати до двадцати пяти лет, волосы темные. Особых примет вроде бы не имеется. На момент обнаружения трупов… Кстати, — спохватился Макс, — во что он был одет, когда уходил из дома?
— Ты имеешь ввиду Крупенина?
— Естественно.
— Джинсы, темно синяя рубашка и легкая кожаная куртка.
— М-да, — задумчиво протянул Макс, — не повезло, придется, видимо, опознавать обоих.
— Что, оба в джинсах и кожаных куртках?
— Если бы в куртках, — хмыкнул Макс. — Один вообще голый, выловили в Яузе, а насчет второго жмурика… Джинсы есть, однако насчет кожаной куртки ни слова.
— И где нашли этого… второго?
— В Измайлово, в лесопарке. В понедельник утром. Собачка наткнулась, когда под кустиком ножку подняла.
— Огнестрел?
— Если бы, — вновь хмыкнул Макс. — Ежели верить сводке, то этот несчастный побывал в молотилке. Короче, множественные ссадины, кровоподтеки, но главное — проломлена левая височная доля, от чего он и скончался.
— Версия ограбления?
— Изначальная. По крайней мере, ни денег в карманах, ни документов.
Макс замолчал, вслушиваясь в молчаливую реакцию Голованова, и уже в свою очередь спросил:
— Ну, и что мыслит наш аналитический отдел? Не зря я часть личного здоровья на этих жмуриков положил?
— Похоже, что не зря, — отозвался Голованов. — И чувствует мое сердце… Короче, надо ехать в Боткинскую и смотреть.
С дежурным экспертом Голованов был знаком, что называется, не понаслышке, не одну бутылку распили «под закуску» и «вприглядку», рассуждая подле каталок с трупами о глубинном смысле жизни, так что на тот момент, когда Голованов с Максом переступили порог морга их уже ждал сервированный стол, на котором, правда, недоставало одной, весьма важной детали, о коей должны были позаботиться гости. Они и позаботились, выставив на столик ноль-семьдесят пять литра.
Когда зажевали бутербродами с колбасой первую рюмку и нагнали по второй, чтобы первой в животе тоскливо не было, моментально подобревший Артю-хов, чем-то похожий внешне на пятидесятилетнего, еще дореволюционной выпечки купца третьей гильдии, по-хозяйски уверенно произнес:
— Ну что, господа сыщики, может, настало время и на трупак взглянуть?
— Похоже, что настало, — согласился с ним бородатый Макс, стряхивая с бороды хлебные крошки и поднимаясь со стула. — А то ведь этак за приятным разговором, да с хорошим человеком и забыть можем, для чего сюда приехали.
Явно довольный гостями, Артюхов гоготнул ут-робно и первым двинулся к двери.
Замешкавшийся в дверях Голованов услышал, как он распорядился выкатить «заявленный» труп, и когда они прошли в зал, там уже стояла каталка, прикрытая то ли застиранной простынкой, то ли столь же древней накидкой.
— В лицо-то хоть сможете его узнать? — спросил Артюхов, поворачиваясь к Голованову. — А то ведь мальчонку так отделали, скоты, что…
— Узнаем, — буркнул Голованов и кивком головы показал на простынку — открывай, мол, чего время тянуть.
«Мальчонкой» оказался рослый, борцовского сложения парень, глядя на которого, просто невозможно было поверить, что нашелся кто-то еще более крутой, более ловкий и сильный, который мог отделать его, как Бог черепаху.
Вместо лица сплошной, уже посеревший кровоподтек, с запекшимися бляшками крови, обширные ссадины на груди, на плечах, и все-таки в этом несчастном можно было узнать сына Анны Семеновны. Материнские скулы, слегка выпирающий подбородок, высокий лоб и волосы, пусть даже запекшиеся в крови, — все, буквально все говорило о том, что это и есть Станислав Крупенин.
Бородатый Макс, более впечатлительный нежели бывший спецназовец Голованов, пробормотал что-то нечленораздельное, сглотнув скопившуюся во рту слюну, повернулся лицом к Севе.
— Вроде бы он, — кивком головы подтвердил немой вопрос Голованов.
— Не то говоришь, Сева, — буркнул Макс. — Здесь или «да» или «нет».
— Тогда смотри сам.
Голованов достал из кейса фотографию Крупени-на, протянул ее Максу.
Не очень-то расположенный к подобного рода опознаниям, Макс вгляделся в лучезарно улыбающегося с фотографии парня, перевел тяжелый взгляд на мертвенно-серую взбугрившуюся маску, которая когда-то была лицом, передал фотографию Артюхову.
— И что? — спросил Голованов.
— Похоже, что он, — буркнул Макс, покосившись при этом на судмедэксперта, в зубах которого застрял кусочек «любительской» колбасы, и он не мог подковырнуть его ногтем.
— Без сомнения, — подтвердил и Артюхов, которому удалось-таки подцепить ногтем застрявшее промеж зубов волокно, и он больше не отвлекался на посторонние вещи.
— В таком случае.
Голованов неожиданно замолчал, обошел каталку, долго, очень долго смотрел на запекшуюся кровь, которая темно-багровой пленкой прикрывала левый висок, превратившийся в одну, внушительных размеров рану, и, видимо уже сделав для себя какой-то вывод, спросил негромко:
— Ну, и что может сказать по этому поводу наука? Он обращался к Артюхову.
Судмедэксперт невразумительно пожал плечами.
— Наука… Что может сказать наука? Только то, что парня этого убили.
— Ну-у, это, положим, и ежу понятно, — отозвался Голованов. — А вот нам с товарищем очень хотелось бы знать, как его убили? — Он сделал ударение на слове «как». — Вырубили ударом в висок, а потом уже добивали ногами, или же…
— Думаю, что все-таки «или же», — произнес Арюхов, показывая на сбитые костяшки все еще сжатых кулаков. — Случай, в общем-то типичный для Москвы, тем более при нынешней криминогенной обстановке. Ограбление.
— То есть, ты, хочешь сказать, что на этого парня напали, он защищался, и грабители, чувствуя, что не могут справиться с ним, ударили его чем-то тяжелым в висок?
— Совершенно точно, — подтвердил явно заскучавший Артюхов, которому был просто неинтересен этот «объект», а в каморке дожидалась едва початая бутылка — Хотя возможен и несколько измененный вариант.
— Какой?
— Его сначала ударили тем же кастетом в висок, потом пытались добить ногами, когда чистили карманы, но он все-таки умудрился оказать сопротивление, о чем и говорят ссадины на костяшках пальцев, однако…
Судмедэксперт замолчал и развел руками. Мол, против лома нет приема.
М-да, мысленно согласился и не согласился с Ар-тюховым Голованов. Нарисованная им картинка вполне могла бы иметь право на свое существование, если бы не те нюансы, о которых не мог знать этот судмедэксперт. Стас Крупеник был мастером рукопашного боя и он просто не мог подставиться под смертельный удар пресловутых гоп-стопников, решивших поживиться его курточкой, да тем еще, что было в его карманах.
Уровень грабежа не тот.
«Но если отпадает эта версия, — сам с собой рассуждал Голованов, — тогда что еще?»
Месть со стороны отвергнутого и поэтому обиженно-униженного ухажера Татьяны или же?…
Ознакомительная версия.
