Ознакомительная версия.
В тот вечер Стас Крупенин не пошел на свидание только потому, что у него была назначена с кем-то встреча. Причем, видимо, более значимая для него, чем свидание с Татьяной. Знать бы только, с кем.
С Артюховым простились, выпив еще по одной рюмке и отчалили в «Глорию», где их уже ждала Ирина Генриховна.
Опознание проводил следователь межрайонной прокуратуры Тучков, и когда безмолвный санитар выкатил каталку с трупом, над которым уже успел поработать патологоанатом, Анна Семеновна утробно охнула и стала медленно заваливаться на пол, цепляясь за рукав Крупенина, лицо которого, так же как и лицо сына, вдруг превратилось в окаменевшую серую маску.
— Как же это… Стасик? — полуобморочно бормотала она, и Крупенин, не разжимая плотно сомкнутых побелевших губ, как мог успокаивал ее:
— Успокойся… Аня… прошу тебя. Разберемся. Ее, видимо, потрясла не столько гибель сына, с мыслью о которой она уже стала свыкаться, сколько изувеченное лицо Стаса с пробитой головой, и она не могла осознать, КАК ЭТО могло случиться такое, что ее сына, мастера рукопашного боя, который сам мог отделать любого.
Не понимал этого и стоявший по другую сторону каталки Голованов, которого пригласили на опознание в качестве понятого.
Хотя в свое время, когда выпадали командировки в горячие точки планеты, он видел картины и по-страшнее, и все это, вместе взятое, наводило на определенные размышления. Впрочем, гибель Стаса Крупенина уже не должна была интересовать его, как сотрудника «Глории». Как говорится, мавр сделал свое дело — мавр может уйти. Задача, поставленная родителями Стаса перед «Глорией», была выполнена, правда ответ был страшным. А уголовное дело, возбужденное межрайонной прокуратурой по факту убийства Крупенина-младшего, должен был вести следователь все той же прокуратуры Вилен Евгеньевич Тучков, которого по сравнительной молодости лет язык не поворачивался величать по имени-отчеству.
Как говорится, молодо — зелено.
Поддерживаемая мужем, Анна Семеновна бормотала что-то, не в силах отвести глаз от изуродованного лица сына. Казалось, что еще секунда-другая и она бросится с рыданиями на каталку, и если бы не дежурный врач, сунувший ей под нос открытый пузырек с нашатырным спиртом, который моментально привел ее в чувство, именно так все бы и случилось.
Чувствовалось, что и сам Крупенин был в шоке от увиденного, но он все-таки продолжал держать себя в руках, не позволяя своим чувствам выплеснуться наружу, и только по его посеревшему лицу да по мертвенно побелевшим губам можно было догадываться о его внутреннем состоянии.
— Аня… прошу тебя… пойдем. Формальности опознания были закончены, и Тучков, кивнув санитару, чтобы тот увозил каталку с трупом, обреченно вздохнул и развел руками, словно извиняясь перед родителями убитого за то, что при опознании подтвердились самые худшие предположения, и лично он принес им невыносимо горькую весть.
Первым на улицу вышел Голованов и уже стоя у машины, стал дожидаться остальных. Вскоре хлопнула дверная створка, и в проеме появилась Анна Семеновна, которую все такие продолжал поддерживать под руку ее бывший муж. Следователь Тучков шел следом за ними, видимо подстраховывая несчастную женщину, которая в любую секунду могла завалиться на непросохший от ночного дождя асфальт тяжелым, безвольно обмякшим мешком. Голованов помог посадить ее в машину Крупенина и когда они отъехали от морга, спросил как бы промежду прочим:
— Ну, и что думает прокуратура по этому поводу?
— Убийство, — таким же дурачком прикинулся хоть и молодой сравнительно, но, судя по его поведению, уже довольно ушлый следователь.
— Оно понятно, что убийство, — согласился с ним Голованов. — Но замочить такого парня, предварительно отметелив его, это, я вам скажу…
— Судя по всему, били ногами, — резонно заметил Тучков. — А когда бьют ногами…
— Вполне возможно, — не мог не согласиться с ним Голованов, на себе испытавший, что такое молотьба подкованными тяжелыми ботинками, — но… но за что?
Думая о чем-то своем, Тучков пожал плечами, но потом, видимо, до него дошел смысл вопроса, пожалуй самого главного в открывшемся уголовном деле, и он жестко произнес:
— Ограбление. Все факты говорят за это. Видимо ударом сзади завалили парня на землю и… Короче говоря, добивали ногами уже лежачего.
Покосился глазом на высокого, плечистого Голованова, словно проверяя на его восприятии предложенную им рабочую версию, которая должна потянуть за собой весь ход расследования, но, не усмотрев в частном детективе особого энтузиазма по поводу своих слов, уже с легким раздражением в голосе добавил:
— Не он первый и, чувствуется, не он последний.
— Что, серия грабежей? — подыграл ему Голованов, досконально изучивший оперативные сводки происшествий не только за прошедшую неделю, но и за весь прошедший месяц.
— Тот-то и оно, что серия, — довольно хмуро подтвердил Тучков, демонстративно посмотрев на часы. Чувствовалось, что у него нет никакого желания точить здесь лясы с великовозрастным любителем детективов из частного агентства, но в силу своей воспитанности он не может просто так послать этого самого детектива в задницу.
— Но если этот детектив не полный дебил…
Короче, надо было делать правильные выводы, что Голованов и не замедлил сделать. Однако, когда возвращался в «Глорию», перед глазами неотступно стояла картинка морга, каталка с трупом и лицо убитого, над которым, казалось, поработали все гоп-сто-пники, промышлявшие в Измайловском парке.
Крупенин-старший появился в «Глории» буквально на второй день после похорон сына, и когда Голованов приехал в офис своей конторы, которое давно стало для него, как родное стойло для лошади, Игорь Терентьевич уже разговаривал с Ириной Генриховной. Та и слушала его, и кофе заваривала одновременно. Увидев на пороге Голованова, она с явным облегчением вздохнула и тут же достала из шкафчика еще одну посудинку под кофе, давая тем самым понять, что толкового разговора без него не получается.
— Всеволод Михайлович, вас ждем. Чай, кофе? Голованов предчувствовал, что родители Стаса
снова обратятся в «Глорию», однако даже предполагать не мог, что это так быстро случится. И оттого растерялся немного, пожимая руку Крупенина-стар-шего. За те дни, что он не видел его, отец Стаса как-то весь сгорбился, потухли глаза и казалось, что он уже никогда не станет тем, полным жизни мужиком, каким его увидел Голованов в первый раз.
— Кофе, пожалуй.
Ирина Генриховна наполнила еще одну кружку ошеломляюще-ароматным кофе и, уже обращаясь к гостю, попросила негромко:
— Повторите, пожалуйста, что рассказывали мне. Думаю, Всеволоду Михайловичу все это будет небезынтересно.
— Да в том-то и дело, что рассказывать, в общем-то нечего, — развел руками Крупенин. — Но если вы считаете нужным?…
Рассказывать действительно было нечего, практически нечего, и когда Крупенин буквально в двух словах изложил рабочую версию, на которой зациклился следователь прокуратуры, Голованов поначалу даже не поверил услышанному.
— Что, и это все? Или… или вы что-то недоговариваете? Под правым глазом Крупенина нервным тиком дернулась какая-то жилочка, и он сглотнул подступивший к горлу комок.
— Зачем же мне с вами в прятки играть? Для того и пришел к вам, чтобы помогли разобраться в этом деле.
На его скулах вздулись крутые, багрового цвета желваки и он понуро добавил:
— Не верю… не верю я следователю. — И добавил жестче, с металлическими нотками в голосе: — Или чинуша и формалист, каких мало, или…
Он не досказал, и только пальцы его, сцепленные в кулак, выдавали состояние этого крупного и, в общем-то, видимо, очень сильного мужика.
— Ну-у, это вы зря, конечно, относительно некомпетентности и формализма, — попробовала было заступиться за следователя Ирина Генриховна, но тут же замолчала под тяжелым немигающим взглядом Крупенина.
— М-да, конечно, — вынужден был согласиться с Крупениным Голованов, думая о том, с чего бы это прокуратура остановилась на одной-единственной версии убийства Стаса Крупенина, тогда как в этом деле было оставалось слишком много непонятного и было навалом белых пятен. Ограбление!
Эта версия действительно могла стать рабочей, но попутно с ней необходимо было бы разрабатывать еще пару-тройку вполне обоснованных версий. И что это… полнейший непрофессионализм молодого следователя, откровенное пренебрежение к работе или же полный замот и попытка списать на измайловских грабителей все уголовные дела, которые зависли, или даже могут зависнуть, в производстве?
М-да, все это имело место быть, как однажды сказал какой-то классик.
Ознакомительная версия.
