– Скажу тебе честно, Петр, сам не до конца понимаю, в чем дело. Но вот чувствую себя виноватым перед этой женщиной, хоть что делай! Две недели назад одна дама назначила мне встречу – как она уверяла, по важному делу. А я из осторожности не пошел – Стаса послал. Разговора не получилось, и я обо всем благополучно забыл. А вчера эту женщину находят мертвой… Вот и посуди, как я теперь себя должен чувствовать?
Орлов насупился, бесцельно переложил несколько бумаг на своем столе и заметил:
– А где сказано, что это та самая женщина? Стас ее узнал, что ли? Так он, по-моему, ничего такого не говорил! Или вы теперь такую тактику взяли – некоторые детали от меня скрывать?
– Видишь же, не скрываем, – сказал Гуров. – А Стас не сказал ничего, потому что узнал он ее по запаху духов. Насчет внешности говорит – похожа, но под присягой не подтвердит, конечно.
– Ну так это несерьезно, полковник! – с облегчением прогудел Орлов. – Духи какие-то…
– Да вот и я себя так успокаивал, – с горечью сказал Гуров. – До вчерашнего вечера. А когда Мария эту женщину узнала, да еще подтвердила, что та вполне могла знать мой служебный телефон, я понял – все сходится. И духи, и телефон, и внешность… И действительно у нее ко мне было важное дело. За это ее и убили.
– Да ну? Все-то ты уже вычислил, я посмотрю! – прикрикнул генерал. – А разницу между прямыми и косвенными уликами знаешь? А раз знаешь, чего нос повесил? Да такие твои объяснения ни один суд и слушать бы не захотел!
– Так я же не в суде выступаю, – возразил Гуров. – Ты спросил, я ответил.
– Ну ладно, отложим этот разговор, – подумав, пробурчал Орлов. – А ты на всякий случай в морг позвони – может, супруг этой… Преображенской, что ли? Может, он ее уже хватился, а у нас тут сыр-бор разгорелся…
– Я позвоню, – сказал Гуров.
Однако предположение Орлова не оправдалось – до сих пор никто так и не интересовался погибшей. Это выглядело несколько странно – ведь, по идее, кроме мужа, у Преображенской должны были иметься хоть какие-то родственники. Чтобы прояснить этот вопрос, Гуров позвонил жене в театр.
Они еще утром договорились, что Мария постарается собрать среди коллег недостающую информацию о Преображенской, разумеется, не раскрывая причин своего любопытства.
Ничего особенно интересного узнать ей не удалось, кроме домашнего адреса генерала Репина – оказывается, он проживал на улице Гашека в каком-то элитном доме для командного состава. Зато наконец выяснилось, почему никто не спохватился об исчезновении Преображенской. В Москве у нее действительно не было ни одного родственника – она приехала в столицу с Урала. После замужества нигде не работала, старых подруг практически растеряла, детей у нее не было.
Почему не подает никаких признаков жизни муж, генерал-майор Репин – Гуров пока не хотел размышлять. Это был отдельный вопрос, и, возможно, самый важный.
Около полудня вернулся Крячко. Он влетел в кабинет с торжествующей миной на лице и с небрежным видом взгромоздился на край стола, за которым сидел Гуров. За версту чувствовалось, что полковник приготовил для Гурова уникальный сюрприз и теперь хочет как можно эффектнее преподнести его.
– Я слушаю вас, Крячко, – посмеиваясь, сказал Гуров. – У вас такой вид, будто «сезонный убийца» у вас в кармане…
– За убийцу не скажу, – пропыхтел Крячко. – А вот генерал-майор на белом «Мерседесе»…
– Неужели нашел? – притворно удивился Гуров. – Через ГИБДД?!
Глаза Крячко блеснули.
– Представь себе! – объявил он. – Нам удивительно повезло. Из всех генерал-майоров только один имеет именно белый «Мерседес». Его фамилия…
– Репин, – безжалостно сказал Гуров. – Проживает на улице Гашека, верно?
Крячко раскрыл рот и разочарованно уставился на Гурова. Осознав наконец тот факт, что сюрприз безнадежно испорчен, Крячко махнул рукой, слез со стола и поплелся на свое место.
– Уволюсь из органов на хрен! – сварливо сказал он. – Лезешь тут, понимаешь, из кожи, а потом оказывается, что твои старания ровным счетом никому не нужны… – и он опять махнул рукой. – Мог хотя бы из деликатности сделать вид, что доволен моей работой!
– А я и так доволен, – спокойно заметил Гуров. – Твоей информации цены нет. Просто мне повезло, и я узнал фамилию генерала чуть раньше. Но могло и не повезти. Зато теперь мы можем быть уверены на сто процентов, верно?
– На двести, – пробурчал Крячко. – Но ты-то откуда узнал? Сорока на хвосте принесла?
– Нет, все вышло еще проще, – сказал Гуров. – Заговорил об этом деле с женой, и вдруг выяснилось, что она знала и убитую, и ее мужа. Мир тесен…
– А убийцу она случайно не знала? – ревниво спросил Крячко. – Может, тут и дело уже закрыто, пока я по городу бегаю?..
– Насколько мне известно, дело еще и не открывалось, – улыбнулся Гуров. – Пока я только попытался убедить наше непосредственное начальство, что имеется прямой смысл его открыть.
– Убедил?
– По-моему, не совсем, – признался Гуров. – Для начала хорошо было бы все-таки объясниться со вдовцом. Не представляю, неужели он до сих пор ничего не предпринял, чтобы разыскать жену? Что вообще он думает?
– Можно поехать прямо сейчас к нему домой и спросить, – предложил Крячко.
– Ты полагаешь, что генералы командуют прямо из дома? – поинтересовался Гуров. – Держу пари, что он допоздна сидит в каком-нибудь огромном сером особняке, где на лестницах лежат красные ковровые дорожки, а у входа торчат подтянутые капитаны с суровыми лицами.
– А еще он может лежать в госпитале, – неожиданно сказал Крячко. – И ничего не знать о художествах своей супруги…
Гуров неодобрительно поморщился.
– Ты порой слишком перебарщиваешь в выражениях, – заметил он. – Слово «художества» здесь абсолютно неуместно, по-моему. Но предположение не лишено оснований. Госпиталь – это реально. Так или иначе, но я уже предчувствую, что скоро нам предстоит серьезно столкнуться со всеми этими военными штучками – усиленной охраной, пропускной системой, корпоративной солидарностью и прочая, и прочая, и прочая…
– Ну, положим, вечерком мы все-таки можем наведаться к генералу домой, – сказал Крячко. – Заглянуть, так сказать, на огонек…
– И что мы ему скажем? – спросил Гуров. – Добрый вечер, генерал, простите за беспокойство, но у нас для вас маленькая неприятность… Так, что ли?
– Но ведь все равно ему нужно об этом как-то сообщить, – проговорил Крячко.
– Я предпочел бы, чтобы это произошло официальным порядком, – сказал Гуров. – Лучше всего, если бы Репина пригласили к нам в главк. И разговор вел бы сам Петр Николаевич, а мы с тобой только присутствовали. Генералитет – это слишком тонкая материя, Стас!
– Не узнаю я тебя, Лева! – с разочарованием произнес Крячко. – Где твой прославленный нюх, где азарт? А если этот генерал не так прост? Если это он решил избавиться от опостылевшей супруги? А теперь привел замысел в действие и тихо радуется? Вот самое время застать его врасплох – в глаза ему посмотреть! А при Петре, да в официальном порядке, как ты ему в глаза заглянешь? Не получится, Лева!
– Ты прав, – сказал Гуров. – Но у каждой медали две стороны. Репин может подать протест в прокуратуру на наши самодеятельные действия, надавить на доступные ему рычаги, и нас с тобой даже близко не подпустят к этому делу. Так мы никогда и не узнаем, чего хотела от меня эта бедная женщина. Никак не могу забыть своего тогдашнего гонора. Ну чего мне стоило плюнуть на осторожность и встретиться с ней?.. В жизни не знаешь, где найдешь, а где потеряешь!
– Ты, похоже, окончательно уверил себя, что в морге лежит именно та женщина, – осторожно сказал Крячко, испытующе глядя на Гурова.
– А ты будто в этом не уверен! – возмущенно парировал Гуров. – Да я голову даю на отсечение, что ты сразу ее узнал, – просто пытаешься замазать мне глаза…
– Ну, может быть, и узнал, – вяло сказал Крячко. – А может, и не узнал. Ночью все кошки серы… Давай разберемся сначала, а потом волосы на себе будем драть, согласен?
– Согласен я или не согласен – какое это имеет значение? – невесело сказал Гуров. – Ничего уже не исправишь. Только и остается, что разбираться!
Адъютант генерала Репина – подполковник Томилин оказался довольно молодым, энергичным человеком, с прекрасной выправкой, в безукоризненно пошитом мундире. Держался он с большим достоинством, но старался оставаться на втором плане. Владел собой он исключительно, и, когда служащий морга выкатил перед ним из морозильника дышащее холодом тело Преображенской, на лице подполковника не дрогнула ни одна жилка.
Он внимательно и печально всмотрелся в лицо покойной, а потом поднял голову и сказал ровным голосом:
– Так точно. Это супруга Олега Викторовича – Виктория Николаевна. – Больше он ничего не сказал и, посчитав свою миссию выполненной, отступил на шаг и застыл, будто ожидая команды.
