Ознакомительная версия.
«Ну вот, наконец! — облегченно вздохнул Филя. — Запись есть, теперь откатать пленку назад и раскидать фразы по фигурантам, кто о чем говорил. Тут тебе и словесные портреты, и все их заботы…»
Значит, у девочек серьезные проблемы. Но связаны не со служебной деятельностью, потому что иначе они бы только эту тему и обсуждали, а с некими кавалерами, которые, надо понимать, откуда-то должны вскорости сюда, к ним, прилететь и с которыми девицы собираются встретиться. Причем встретиться не у себя дома, а на съемной квартире. И для чего, тоже очень даже понятно. Секс им головки кружит… Жарко, попки уже давно наружу, как навязчивая реклама… В России же без рекламы теперь и презерватива не купишь. Но это у них те проблемы, что лежат наверху. То, чего не понимают старики. Забыли про известные парадоксы своей юности, как в том анекдоте, где папа с мамой — академики, а дочь — проститутка. Недаром же говорится, что все возвращается на круги своя. Вон те еще не прилетели, а у этих уже портки спадают от желания… Но что-то сильно им мешает. Или кто-то? Им же помощь нужна, это ясно. То есть они нуждаются в защите от кого-то. Даже к знакомым ребятам из общаги готовы обратиться. Но побаиваются. Точно, влипли, хохотушки!.. Кто-то умный ловко их подцепил на крючок. Ну, может, не обоих, но Юлька зависла, это точно, а теперь и Наташку так и притягивает сладкая, видать, прикормка. И название той прикормки — денежки, которые легко поначалу зарабатываются. Да, только поначалу, а потом пойдут «заказы» на тебя, и начнешь стонать: я больше не могу. Но это уже никого не станет интересовать. Вечная истина…
Однако после всего того, что Турецкий рассказывал в «Глории» о семействе Осиповых, у Фили пока все-таки не складывалось впечатление, что в данном случае мог иметь место самый обыкновенный и примитивный вариант натурального, сутенерского шантажа. Возможно, девочка действительно прокололась на чем-то и зависла, и добрый дяденька, мягко говоря, употребляет ее и угрожает каким-то разоблачением в случае отказа, например. А тут еще любовь-морковь, ну и так далее. Нет, наверное, дело серьезнее, она ж произнесла слово «заказ», а это — сутенерство в чистом виде…
«А девочки-то хороши, — хмыкнул Филя, вспомнив, как отреагировала его „чуйственность“, когда из штанов только что не выскочили нахальные ягодицы этой рослой блондинки Наташки. — Неясно только, чем она занимается. И что у нее за тягомотина такая, при которой еще требуются дополнительные подработки, притом что денег все равно не хватает? Ей же ведь наверняка столько лет, сколько и Юлии, — двадцать три. Может, студентка? Тогда сходится. Медичка, например, которая „все знает“? Самый тот возраст, когда они торопятся поскорей все испробовать. Особенно если уже состоялось первое, неудачное замужество… Жадные, однако, кобылки!..»
Филипп одернул себя: чего это он? Жара, что ли, так подействовала? Или злость после долгого ожидания? Не годится… Да и те почему-то замолчали. Неужто все успели обговорить? А проблемы-то у них, если он сделал верные выводы, действительно серьезные…
Приехали они на Масловку, к дому, в котором размещались мастерские художников, знал об этом Агеев. Тут их несколько, многоэтажных, довоенной еще постройки, зданий. Говорят, что с крыш хорошо видно игровое футбольное поле стадиона «Динамо» и местный народ в послевоенные годы, когда именно на «Динамо» и проходили все главные футбольные матчи, никогда не покупал билетов, просто болельщики вылезали на крыши… Ну а выяснить теперь про Хлебникова, если таковой здесь обитает, проще пареной репы. Одного телефонного звонка достаточно.
Девицы вышли из машины. Филипп, проехав вперед, наблюдал за ними в зеркальце заднего обзора. И теперь наконец разглядел обеих хорошо. Ничего не скажешь, красивые обе, словно манекенщицы, но не щепки, как те, а при таких фигурах, на какие не грех и крупно потратиться. Юлия, в ослепительно-белых, туго обтягивающих ее бедра джинсах, завернутых до колен, оказалась яркой брюнеткой, в отличие от подруги, — обожают они, это известно, такие контрасты! Она заперла машину, и обе девицы, цокая каблуками, заторопились ко второму подъезду. Черт подери, а действительно картинка впечатляющая! Да кто ж устоит-то?! Ну и ну…
Итак, первый акт пьесы. Занавес. Можно докладывать и решать, что делать дальше.
Вообще-то хорошо бы как-нибудь исхитриться да сунуть в сумочки им обеим по «жучку». Но это все еще продумывать надо. И потом, неизвестно, зачем они сюда приехали и когда теперь освободятся. И от чего, кстати, освободятся, — это тоже очень большой вопрос.
А к слову, зачем такого рода девицы, да еще вызывающе одетые, ездят в мастерские художников в конце рабочего дня? Кажется, смешной вопрос. Вот то-то и оно. Да еще и торопятся, будто опаздывают к чему-то значительному. И когда у них внутри еще и кипит все — от ожидания? Думай, Филя…
Но Голованов на сообщение Филиппа отреагировал без шуток. Прекрасно, заметил он, одна точка уже есть. Теперь надо постараться выяснить относительно второй девицы: кто, что, откуда, где живет, чем занимается, кроме как ходит с полуголой… этой самой? Раздваиваться Филе не надо, но можно предположить, что если они обе задержатся у художника надолго, то они и обратно вместе отправятся. Тогда Юлия наверняка захочет подбросить подругу к ней домой. Где она сама живет, известно. На Кутузовском, туда можно просто кому-нибудь из «Глории» подъехать и зафиксировать ее возвращение. А подруга в данный момент может оказаться гораздо полезней как источник информации. Значит, за ней и придется прокатиться. Если она, скажем, пересядет в такси. Хуже, если в метро, но ничего не поделаешь, придется садиться «на хвост».
Насчет такси Филя возразил. Судя по их разговору, с денежкой у нее сейчас туговато и с перспективами не очень ладно. Так что в ожидании своего приятеля вряд ли она станет бездумно тратиться.
Короче говоря, Голованов предоставил Филиппу самому решить этот вопрос. А что касается Юлии, то тут может попросить подстраховать, в конце концов, Александра Борисовича, его же инициатива. А пока сиди и жди.
И Филя расслабился и даже прилег, чуть приспустив стекло, — жарко. «Жучок» сработает, когда те появятся. А перед закрытыми глазами все посверкивали бронзовые изделия слишком щедрой, черт возьми, природы…
Он хмыкнул: надо же, прямо по анекдоту! Был такой, солдатский, как сладкий сон в казарме, перед подъемом. Едут двое солдатиков, курят себе в тамбуре. И тут появляется с сигареткой в пальчиках вот этакая блондиночка, бронзовая вся из себя, сверкающая. Курит и на них глазками посверкивает. И тут не выдерживает солдатская душа, шепчет один другому: «Не, ты глянь, какая богиня, а?! И ведь кто-то ж ее… а?» А она услышала и смеется: «Такой же, — говорит, — му… как ты, понял, солдатик, а?» Вот она — «жизня сучья», как выразился знаменитый советский классик.
2
Дальнейшие события показали Филиппу Агееву, насколько нормальный мужик, правильно понимающий в жизни, независимо от своего возраста, — а то все — старики молодых не понимают! — способен делать верные выводы. И первый же из них не радовал.
Освободились девушки в начале десятого вечера. Что они делали в мастерской художника три часа? Можно только предполагать. А предполагать между тем было что. Ко второму подъезду за то время, пока Филя развернулся и ждал, одна за другой подъехали две иномарки — «мерседес» и джип «мицубиси». Вышли двое мужчин, кивнули друг другу, как знакомые, и ушли в подъезд, видимо, здесь не новички. А затем подкатило с разницей в десять—пятнадцать минут еще несколько машин, выходили по одному, по два и шли в подъезд. Можно было подумать, что здесь собирается некое общество. И это не компания близких или просто знакомых людей, все они, за исключением двух первых, не здоровались, не кивали друг другу, не пожимали руки, а молча исчезали в подъезде. Даже и в прибывших парах мужчины и женщины были как-то странно обособлены, словно каждый сам по себе. Поэтому и не компания, собравшаяся что-то отпраздновать или выпить с устатку, и наверняка не торжественное собрание, хотя все одеты были с определенным щегольством. Или желанием выгодно подчеркнуть себя, свои достоинства. Смотрины? А что, тут любое может быть. И светский раут. И фирма знакомств. И кстати, комнаты для свиданий, о чем уже думал и докладывал Севе Филипп. Но ведь и парами в бордель не ходят. Хотя сегодня? И если подумать?..
Нет, что-то другое. Бывал Филипп когда-то у художника и прекрасно помнил, что там, у него, и развернуться негде! Всюду эти — станки, — как их? — мольберты, рамы с полотнами, груды этюдов всяких вдоль стен. А тут такая публика! Черт их разберет, современных художников. Чем занимаются?..
Девчонки, к слову, одеты были никак не для торжественных случаев, а совсем с другой целью, так сказал бы со всей ответственностью знающий истинный толк в женщинах Филипп Кузьмич. Правда, он всегда отдавал предпочтение дамам в возрасте между тридцатью с небольшим и сорока пятью годами. Те знают, чего хотят, умеют себя подать и всегда бывают благодарными. А эти — одно слово: свиристелки. Хотя мужики в возрасте почему-то предпочитают именно их. Ну да, молодость, каждый, наверное, считает, что связью с такой вот девицей он как бы утверждает себя. Зря считает, каждому возрасту все-таки положено своё…
Ознакомительная версия.
