– Не надо, я отвечу. – Гена взял чашку уже остывшего кофе, но пальцы так дрожали, что он чашку до рта не донес, поставил на место. – С Толиком я подружился два года назад, лично преступлений не совершал. Господин полковник, разрешите закурить?
– Попробуй.
– Спасибо. – Парень достал из кармана пачку «Мальборо», вынул из нее не фирменную сигарету, а самокрутку.
Станислав приподнялся, самокрутку отобрал, понюхал, положил в сторону.
– Не понимаю, – удивился полковник. – В группе дисциплина, наркотики запрещены, виновных жестко наказывают. Толик слепой, не видит ни твоих рук, ни глаз? Не понимаю.
– Господин полковник, мне требуется. Вам же лучше, я стану разговорчивее.
– А ты знаешь, что мне требуется? Стакан хорошего виски да ласковая душистая девчонка. А я с тобой, поганцем, разговоры разговариваю. Терпи и рассказывай, складно получится отдам твою дозу. А нет, так не взыщи. Ты мне даром не нужен. Семьдесят часов в камере. – Станислав театрально схватился за голову. – Я твою жизнь в камере врагу не пожелаю.
– Господин полковник, курну разок, все как есть выложу, – заскулил Гена.
– Не торгуйся, не на базаре, да и ломки у тебя еще нет, но часа через четыре начнется. Что за Толиком конкретно? Кого, где, при ком он своими руками порешил?
– Толик – фигура, рук не пачкает, ему достаточно сказать, десяток добровольцев объявится. А за сказать у нас не сажают. Правда… – Блондин взглянул вопросительно и с некоторым даже страхом, Станислав шестым чувством понял, догадался: что-то наркомана гнетет, воспоминания страшные… – Правда, байку травят… Мол, в свое время, чтобы братву приучить, Толик велел забить кошек, что ли, а им головы поотрезали, каждый, значит, и в урны повтыкали…
– Это все? – сузил взгляд полковник.
– Кабы… – вздохнул Блондин. – Я позже у них оказался, так рассказывают, что ответработника они завалили, из исполкома. Или артиста, ну, неважно – кого… Может, крутого…
– Подожди-подожди… – Станислав вспомнил про давний мертвый висяк: труп, голова отрезана, торчит на палке в урне. Копались-ковырялись, так ни на что и не вышли, отправилось дельце в архив. – А ты знаешь подробности? Можешь расспросить?
– Хоть в камеру, хоть петухом, хоть козлу сосать! – заволновался Блондин. – Нет! Нет, нет и нет! У Толика знаете как? Один вопрос – одна дырка в голове и оркестр – у кого, правда, бабки есть. Нет. Я жить хочу, как сказал Пушкин.
– Ты начитанный… – протянул Станислав. – Черт с тобой. Пиши расписку.
– Какую?
– Не придуривайся. О сотрудничестве. Тебе же лучше будет. Пересажаем Толиных онанистов – может, еще и поживешь. Знаешь, я тебе смогу – как секретному нашему сотруднику – оказать медицинскую помощь. – Станислав подмигнул, улыбнулся.
– Ладно, – кивнул Блондин. – Я как бы рассчитываю… Диктуйте…
И на листке специальной бумаги он написал, что обязуется сотрудничать, помогать, выполнять и хранить тайну.
Полковник прочитал и снова подмигнул:
– У нас говорят: разложить изнутри. Ты – внутри, советы – наши, а дело – общее. Все понял?
– Нет. – Блондин занервничал. – Это все ваша наука. А я – человек простой.
– Ладно, пример. Ты осторожно говоришь под ельникам, что Толик – пидор голландский, любит это дело и вообще – тухлятина.
– Гы-ы… – заулыбался Блондин. – Да кто поверит?
– А ты укажешь братве место и время. Не всем. Самым молчаливым, которых потом никто не заподозрит.
– Ну? – заинтересовался Блондин.
Глаза у него загорелись.
– И все увидят, как Толик стонет в объятиях от восторга. Ну? И что будет?
– Разбежится братва… – Блондин смотрел на Станислава с восторгом.
– Что и требуется доказать, – подытожил Станислав. – Но ты не горюй, мы такое беззаконие хоть и можем организовать, но не станем. Мы с тобой чего ни то придумаем и победим. Теперь можешь удовлетворить похоть. – Увидел по глазам, что парень не понимает, и разъяснил: – Давай зажигай напоследок свою гадость…
Блондин схватил самокрутку, прикурил, затянулся, в квартире потянуло сладковатым дурманом.
– Ну, я думал, анаша, – протянул Станислав. – А ты уже до опия дошел. Он забрал у парня расписку, тон сыщика изменился, стал доверительным: – Я не полковник, ты не бандит, мы обыкновенные люди. Скажи мне, Гена, на что ты рассчитываешь? Здоровье у тебя слабое, от опия и сильные быстро загибаются, впереди у тебя дорога в казенный дом. Я не гадаю, я знаю. Ты же разумный парень. Как-то свою жизнь планируешь?
Глаза Блондина подернулись пленкой, затем стали ясными, Станислав заглянул в них, чуть не передернул плечами. Такой зарежет при первой возможности и тут же забудет, страшное дело.
– Я до старости, как вы, господин полковник, жить не собираюсь. «Капитанскую дочку» читали? Помните, какую байку самозванец Гриневу сказывал? Об орле и вороне?
– Значит, ты орел! Ну-ну. Теперь, орел, у меня к тебе конкретная просьба…
Станислав высказал свою «просьбу», довез новоиспеченного агента до центра, развязал глаза, высадил у метро и отправился в министерство.
Кабинет оказался занят. Гуров беседовал с парнем, которого привезли Котов и Нестеренко. Они толклись на лестничной площадке, не зная, чем заняться, увидев Станислава, обрадовались.
– Я Льва Ивановича уважаю, признаю, он старший по заслугам, но, – Нестеренко тяжело вздохнул, – черт знает, о чем с пацаном второй час разговаривает.
– Терпи, у гениев свои привычки. Он незнамо о чем разговаривает, так и знает столько, сколько мы втроем не ведаем, – ответил Станислав.
– Господин полковник, мне необходимо домой подскочить. – Котов в очередной раз высморкался. – Сестренка жены приезжает, надобно разместить. Такое возможно?
– Валяй, только позвони, сообщи, где находишься, – ответил Станислав.
Все проходит, говаривал царь Соломон, известно, он был мужик неглупый.
Гуров закончил многочасовую беседу с парнем из группировки Агеева. Тот, обрадованный, ускакал. Станислав занял свое место, протянул Гурову полученную от Блондина подписку о сотрудничестве, сказал:
– Советую бумажку выбросить. Парень больной, наркоман, удивляюсь, как его Агеев терпит.
– В жизни случается всякое, – философски ответил Гуров. – Судя по всему, Толик мужчина умный, раз терпит, значит, имеет резон.
Тренькнул телефон, трубку снял Станислав.
– Слушаю.
– Котов. Я дома, срочно приезжайте, я вызвал бригаду МУРа, хочу, чтобы вы взглянули, – голос у Гриши был твердый, безжизненный.
У подъезда дома, где жил Котов, стояла оперативная машина, две «скорой помощи», толкались напуганные люди.
Гуров остановил «Пежо» в переулке, во двор сыщики вошли, встали в сторонке. Работала выездная бригада, лишние начальники были ни к чему. Из подъезда вышел пожилой доктор с традиционным чемоданчиком в руках.
Доктор работал в МУРе третий десяток лет, прекрасно знал и Гурова и Крячко, подошел, закурил, после паузы сказал:
– В проклятое время живем или в проклятой стране. Калеку в инвалидной коляске зарезали, видно, свидетелем оказался. И женщину с ребенком, крохой. Документальные ленты о фашистах – наша повседневная жизнь.
– Мать твою!.. – Станислав длинно выругался. – Гришка, его семья. Он свихнется. Его просто необходимо увозить, класть в госпиталь.
Из подъезда выносили носилки, простыня на одних пузырилась горбом. Труп парализованного вынули из коляски, ноги у него не разгибались.
Гуров и Станислав приблизились.
Гуров тихим страшным голосом сказал:
– Люди, разойдитесь по домам, у нас тоже нервы, а мы вооружены.
Любопытные шустро убрались, из подъезда вышел Григорий Котов. Гуров впервые увидел, как оперативник курит. Он подошел, глядя в сторону, сказал:
– Не моих, сестренку Насти с дитем. Но виноват я, лопухнулся, меня выследили, проклятого жида. Вы, Лев Иванович, у меня оружие отберите, я способен плохое сотворить.
– Обязательно. Станислав, займись, твоя мысль о госпитале совсем не дурна, – Гуров взял доктора под руку, отвел в сторону. – Знаю, необходимо вскрытие, но ты мужик многоопытный, скажи, что думаешь.
– Всех зарезал один человек, холодный, опытный. Возможно, опасная бритва либо отличной заточки финка. Убийца выше среднего роста, сильный, но не шибко, иначе он бы голову ребенку просто отсек. Полагаю, их было минимум двое, скорее трое, возможно, одна женщина. Тут я лезу на чужую грядку, спрашивай эксперта и оперов, они уже вовсю работают.
Совершенно неожиданно для Гурова из подъезда вышла Мария, подошла к сыщику, ударила ладонями в грудь, ловко отогнала в сторону.
– В съемках перерыв, я прилетела два часа назад. Гриша почему-то сначала позвонил домой, я и приехала. Если ты срочно не возьмешь убийц, прощай навсегда. – Она хотела отойти, но Гуров перехватил ее руку.
– Спасибо, Маша, ты мне здорово помогла.
– А пошел бы ты… супермен. – Мария вырвалась. – Я пошла квартиру убирать, полы мыть. Настя с сынишкой у соседей, у Гриши в комнате кровищи, словно на бойне.
