– Долго ждать придется.
Николай Макарович оказался человеком информированным, он вскользь упомянул отца Джейн, восхитился, что джентльмен, в его-то годы, не отошел от дел, отлично выглядит и до сих пор играет в гольф. Упомянул и Кристину, которая ждет мамочку дома в Чикаго, наверное, бедняжка, очень соскучилась. Закруглив лирическое отступление, Николай Макарович подергал галстук и перешел к делу.
– У вас было время подумать, – сказал он, – все взвесить и принять верное решение. Итак, нам нужны план или схема того дома. Расположение комнат, ходов, подземных галерей. Вам не составит труда восстановить по памяти чертежи. Вся эта «музыка» займет три-четыре дня, а потом – свобода. Вы вернетесь обратно к своей жизни, к своим делам. И забудете все плохое. Согласитесь, это достойное предложение. Хотел бы услышать ответ прямо сейчас. Утвердительный ответ.
– А если я скажу «нет»?
– Мы дадим вам еще время на раздумье. Скажем, дня два-три. Но это крайний срок.
– Через пару дней я сойду с ума. Я не могу думать, не могу есть, не могу спать. В комнате совсем нет воздуха. Воняет свежей краской и мазутом.
– Сочувствую, – Николай Макарович сердито подергал узел галстука. – Если через три дня вы ничего не вспомните, вам введут в вену так называемую сыворотку искренности. Наверное, слышали об этом препарате. Он снимает все внутренние запреты, все табу. Человек отвечает на вопросы правдиво. В этом состоянии вы будете допрошены, а затем с помощью моего помощника выполните все чертежи. «Сыворотка искренности» – это химическое соединение. Лично я не поклонник химии, предпочитаю старые проверенные методы – молоток, зубило, щипцы…
– Я не помню точного расположения комнат и подземных галерей. А приблизительные данные вас наверняка не интересуют.
– У вас феноменальная память. Вы помните не только расположение проклятых комнат, вы помните все мелочи, любой закоулок этого дома. Кстати, у нас есть и другой источник информации, так что все ваши данные будут перепроверены.
– Я еще не сказала «да».
– Лучше подумайте вот о чем: по существу, я скрываю от правосудия убийцу и сам становлюсь соучастником гнусного преступления. Да-да, в какой-то мере я сам – преступник… Викторию, или как там ее, убили вы. Не я, а вы. Представления не имею, на какой почве возникла ссора. Мне не известен мотив убийства. Но факт остается фактом: вы зарезали несчастную, всеми брошенную женщину. Говорят, она работала тут кочегаром и некоторое время жила с вами в одной комнате. М-да… Паршивая история. Паршивей некуда.
– Я не помню момент убийства, – выдавила из себя Джейн. – Погас свет, я потеряла сознание. Очнулась на полу комнаты, вся залитая кровью. Свет горел. Рядом лежала эта женщина. Я даже не поняла, жива она или… Ножа нигде не было. Потом появились какие-то люди и выволокли тело в коридор. На следующий день в камеру принесли вещи, которые сейчас на мне. Я смогла помыться в корыте. Потом перевернула всю комнату вверх дном, но ножа не нашла.
– Нож у меня, на нем ваши пальцы. И запекшаяся кровь. Еще есть видеозапись вашей драки с погибшей женщиной. В момент, когда вы ударили ее ножом, погас свет, но это не имеет значения. Нож и пленка – прямые и неоспоримые доказательства вашей вины. Можно устроить так, что орудие убийства окажется в следственном комитете МВД. У нас в стране есть колония, где отбывают срок иностранцы. Условия содержания заключенных там ничем не лучше, чем в обычных тюрьмах и лагерях. Такой женщине, как вы, будет чертовски трудно выдержать даже короткий срок. А вы останетесь там надолго.
– У меня будет хороший адвокат…
– Хороший адвокат вряд ли поможет. В любом случае ваше будущее видится мне только в темном свете. Так что советую хорошенько подумать. – Николай Макарович поднялся с места и пошел к дверям. Лязгнул дверной засов, и наступила тишина.
Территорию морга отделял от внешнего мира забор из почерневшего от времени кирпича и ворота, сваренные из кусков листового железа. Радченко жал на кнопку звонка до тех пор, пока не скрипнули петли и появился человек в несвежем медицинском халате, поверх которого был надет клеенчатый фартук. Человек спросил имя посетителя, поманил его пальцем за собой. К приземистому двухэтажному корпусу, похожему на старинный особняк. На ходу Радченко достал бумажник и вложил в лапу санитара пару крупных купюр. Тот сунул деньги за пазуху и, остановившись под козырьком парадного подъезда, сказал:
– Здесь нельзя находиться посторонним. Не допускаем родственников и знакомых на пушечный выстрел. Даже если мент приехал, нужна специальная бумага. В случае чего, ну, если спросят, скажете, что вы ассистент профессора Казанцева. А теперь пошли.
– В подвал?
– Что, уже бывали здесь? – обернувшись, спросил санитар и оскалил в улыбке порченные табаком мелкие зубки. – Невеселое местечко. Только побыстрее, пожалуйста. У меня сегодня еще три вскрытия.
Они спустились в полутемный подвал и медленно двинулись по коридору. Наконец санитар остановился, взмахнул руками, сказал, что вернется через минуту, и пропал. Радченко присел на деревянную скамью, стал смотреть в одинокое окошко под потолком. Вернулся санитар только через полчаса.
– Такая история получилась странная, – смущенно проговорил он. – Труп Коли Степанова числился у нас под номером тридцать три дробь два. Так вот, откуда-то позвонили, видимо, большие начальники или еще кто. Короче, попросили, чтобы этого Степанова перевезли в другой морг.
– Почему, в чем дело?
– Я сам сюда недавно устроился, друзья помогли. Место хлебное, много желающих попасть в санитары. Но репутация у морга еще та… Говорят, что у «жмуриков», которые скоропостижно скончались на улице, в метро или в такси и были доставлены сюда, пропадали вещи. Мобильные телефоны, деньги, кольца… А при вскрытии санитары и врачи выламывают золотые коронки.
– Это правда?
– Слухи я оставляю без комментариев. – Санитар лукаво подмигнул собеседнику и добавил: – Поэтому последнее время нам и достается так много бомжей и нищих бродяжек. Видно, друзья этого Коли волновались, чтобы чего не пропало и золотые коронки остались на месте. Вот и похлопотали, чтобы тело перевезли в другой морг.
– Коля Степанов – это семилетний мальчик. У него нет и не может быть ценных вещей, он всю жизнь прожил в детском доме. И золотых зубов во рту тоже нет и быть не может.
– Тогда не знаю, – поскреб ногтями затылок санитар. – В карточке регистрации было сказано, что во рту трупа – четыре коронки желтого металла. Я думал, что из-за этих вставных зубов весь сыр-бор. Кто-то звонил дежурному врачу. А потом приехала машина, и труп забрали. Такая история…
– Можете выяснить, куда увезли тело?
Санитар вернулся через пару минут и назвал номер другого морга.
Николай Макарович появился в кабинете только через час. Джейн сидела на том же месте, разглядывая носки своих башмаков. Ботинки она нашла на табурете вместе с новой одеждой. Обувь поношенная, но сделана из толстой кожи, поэтому развалится еще не скоро. Кажется, такие же башмаки носила Королева Виктория.
Джейн подумала, что до безумия ей осталось совсем немного. Бессонница и голод свое дело сделали.
Лихно сел за стол и сказал:
– Аносов – это не человек, а зверь, и вы получите тому доказательства. В случае отказа вы заставите меня сделать страшные вещи, которые я совсем не хочу делать. Подумайте о своем ребенке, об отце. Много ли ему осталось?
Джейн почувствовала, как в груди оборвалась какая-то ниточка. Оборвалась и ударила по сердцу. А сердце, словно бокал тонкого стекла, треснуло, а потом рассыпалось на мелкие осколки. Как долго она еще выдержит такую пытку? Пару дней? Неделю? Один час? Или ее уже сломали?
– Вы даете слово, что меня отпустят, как только я начерчу план того дома?
– Даю слово офицера, старшего офицера, что вас отпустят немедленно. Вы не проведете здесь ни одной лишней минуты. А мое слово дорогого стоит.
– Но чем вы докажете…
– Что вам не отрежут голову, а тело не зальют бетоном? – оборвал ее Николай Макарович. – Тут и доказывать ничего не надо. Как свидетель обвинения вы не опасны. Если захотите рассказать о своем приключении в полиции, очнетесь в сумасшедшем доме или в тюрьме. Кто поверит в историю про вашу жизнь в подвале вместе с женщиной-кочегаром? Про чертежи дома, которые от вас неизвестно кто требовал? Про Королеву Викторию…
Джейн помолчала минуту, потом пробормотала скроговоркой:
– Скажите своим… Ну, этим людям. Скажите им, чтобы принесли большие листы ватмана, штук десять-пятнадцать. Набор фломастеров, простые карандаши и чертежные инструменты, доску на подставке.
– Ну наконец-то. Есть хороший компьютер со специальной программой…
– Я работаю по старинке, большие чертежи удобнее делать на бумаге.
– Скоро вы все получите, – отчеканил Николай Макарович.
