Другие отпечатки идентифицированы не были.
— Это не так-то легко сделать, — пояснил Рангсан. — Даже если «Олимпусси» посещает не так много клиентов, все равно там осталось не менее сотни отпечатков.
— А что, нет отпечатков на дверной ручке? — спросил Харри.
— К сожалению, их там слишком много. И ни одного целого.
Крамли положила ноги в найковских кроссовках на стол.
— Мольнес, по всей видимости, сразу лег в постель, едва войдя в номер, так что не успел особо наследить. И по меньшей мере два человека брались за ручку двери после убийства — Дим и Ван. — Она кивнула Рангсану, который снова было развернул газету. — Вскрытие показало, как мы и предполагали, что посол был заколот ножом. Нож проколол левое легкое и угодил прямо в сердце, так что перикард наполнился кровью.
— Тампонада, — вставил Харри.
— Что?
— Так это называется. Все равно что засунуть вату в колокольчик: сердце не в состоянии биться и захлебывается собственной кровью.
Крамли скривилась.
— О'кей, оставим пока технические детали и вернемся к общей картине преступления. Кстати, наш норвежский коллега уже отверг версию о том, что мотивом убийства послужило ограбление. Может, расскажешь нам, Харри, что ты думаешь об этом убийстве?
Все повернулись к нему. Харри покачал головой.
— Я пока ничего не думаю. Просто я считаю, что в этом деле есть две странные вещи.
— Мы все внимание, инспектор.
— Хорошо. ВИЧ ведь широко распространен в Таиланде, не так ли?
Воцарилось молчание. Рангсан выглянул из-за края газеты:
— У нас полмиллиона инфицированных, согласно официальной статистике. В ближайшие пять лет прогнозируется от двух до трех миллионов носителей вируса.
— Благодарю за информацию. У Мольнеса не было с собой презервативов. Много вы знаете людей, которые решились бы на секс с проституткой в Бангкоке без презерватива?
Никто не ответил. Рангсан что-то буркнул по-тайски, двое других тайцев громко захохотали.
— Гораздо больше, чем ты думаешь, — перевела ему Крамли.
— Всего пару лет назад мало кто из проституток в Бангкоке вообще знал, что такое ВИЧ, — сказал Нхо. — Но теперь многие из них сами берут с собой презервативы.
— Допустим. Но если я отец семейства, как Мольнес, то я, скорее всего, позабочусь о том, чтобы тоже иметь презервативы, ради своей же безопасности.
Сунтхорн фыркнул:
— Если бы я был отцом семейства, я не пошел бы к сопхени.
— К проститутке, — перевела Крамли.
— Разумеется. — Харри рассеянно постукивал карандашом по ручке стула.
— Что еще странного ты нашел в этом деле, Харри?
— Деньги.
— Деньги?
— У него с собой было всего пятьсот батов, то есть примерно десять американских долларов. Но девочка, которую он снял, стоит тысячу пятьсот батов.
На мгновение все притихли.
— Хороший вопрос, — сказала Крамли. — Но может, она обеспечила себе гонорар до того, как подняла тревогу, обнаружив, что он мертв?
— Ты имеешь в виду, что она его ограбила?
— Именно. Выполнила свою часть договора.
Харри кивнул:
— Возможно. Когда мы сможем поговорить с ней?
— После обеда. — Крамли снова откинулась на стул. — Если желающих выступить больше нет, то все свободны.
Желающих не было.
По совету Нхо Харри выкроил сорок пять минут, чтобы съездить в посольство. Спускаясь в переполненном лифте, он услышал знакомый голос:
— I know now, I know now![11] Сульшер! Сульшер!
Харри повернул голову и, соглашаясь, улыбнулся в ответ.
Так вот кто самый известный норвежец в мире. Футболист, нападающий, из английского промышленного города, потеснил всех наших первооткрывателей, художников и писателей. Поразмыслив немного, Харри решил, что мужчина в лифте по-своему прав.
На восемнадцатом этаже за дубовой дверью и двумя кордонами секьюрити Харри нашел наконец металлическую табличку с норвежским геральдическим львом. Женщина за стойкой, юная миловидная таиландка с маленьким ротиком, еще меньшим носиком и бархатными карими глазами на круглом лице, наморщила лоб, изучая его документы. Затем она сняла телефонную трубку, тихонько произнесла три слога и положила ее.
— Кабинет мисс Виг второй справа, сэр, — сказала она с такой очаровательной улыбкой, что Харри подумал было, а не влюбиться ли в нее с первого взгляда.
— Войдите, — раздался голос из-за двери, когда Харри постучал.
В кабинете, склонившись над большим письменным столом красного дерева, сидела Тонье Виг, погруженная в свои записи. Она подняла на вошедшего глаза, слегка улыбнувшись, стремительно встала со стула — высокая, худощавая, одетая в белый шелковый костюм, — и протянула Харри руку для приветствия.
Тонье Виг представляла собой полную противоположность секретарше-таиландке. Казалось, на ее продолговатом лице сражались за место нос, рот и глаза, и верх, судя по всему, одержал нос. Он напоминал какой-то узловатый корнеплод и обеспечивал минимум пространства между огромными, сильно подведенными глазами. Не то чтобы фрёкен Виг была страшненькая, нет, некоторые мужчины даже взялись бы утверждать, что ее лицо отличается своеобразной классической красотой.
— Как мило, что вы наконец здесь, инспектор. Жаль только, что по такому печальному поводу.
Харри едва успел коснуться ее костлявых пальцев, как она отдернула руку.
Она спросила, устраивает ли его посольская квартира, а в конце поинтересовалась, чем ему может помочь она лично или кто-то из других сотрудников посольства.
— Мы все очень хотим покончить с этим делом как можно скорее, — сказала она и потерла крыло носа, осторожно, чтобы не размазать макияж.
— Я понимаю.
— Для нас это были тяжелые дни, и возможно, мои слова прозвучат жестоко, но жизнь идет своим чередом, и мы вместе с ней. Люди думают, что дипломаты только и делают, что ходят по приемам, пьют коктейли и развлекаются, но должна вам сказать, что это не соответствует действительности. Как раз сейчас я занимаюсь нашими согражданами: у меня восемь норвежцев в больнице и шестеро — в тюрьме, причем четверо из них сидят за хранение наркотиков. Газетчики из «Верденс Ганг» звонят каждый день. Оказывается, одна из заключенных ждет ребенка. А в прошлом месяце умер один норвежец в Паттайе: выпал из окна. Два трупа за год. Масса хлопот. — Она удрученно покачала головой. — Пьяные матросы и торговцы героином. Вы еще не видели местных тюрем? Ужасное зрелище. А если кто-то теряет паспорт, думаете, у него есть страховка или деньги на обратный билет? Конечно нет, обо всем должно позаботиться посольство. Ладно, вернемся к делу.
— Как я понимаю, именно к вам автоматически переходят обязанности посла в случае его смерти.
— Да, я — поверенный в делах.
— Как скоро будет назначен новый посол?
— Думаю, долго ждать не придется. Обычно это занимает месяц-два.
— Вам не очень нравится одной отвечать за все?
Тонье Виг криво улыбнулась.
— Я не это имела в виду. Фактически я уже была в ранге поверенного в делах целых полгода, пока к нам не прислали Мольнеса. Я только хочу сказать, что надеюсь на скорейшее решение вопроса о назначении.
— Значит, вы рассчитываете на то, что сами станете послом.
— Допустим, — сказала она, приподняв уголки рта. — Это было бы совершенно естественно. Но боюсь, нам никогда не угадать, что решит Министерство иностранных дел Королевства Норвегия.
В кабинет скользнула тень, и перед Харри возникла чашка.
— Вы пьете чаа раун? — спросила фрёкен Виг.
— Не знаю.
— Простите, — улыбнулась она. — Я забыла, что вы у нас новичок. Это таиландский черный чай. Видите ли, я практикую здесь high tea.[12] Хотя, если строго следовать английской традиции, чай следует пить после двух часов.
Харри поблагодарил за угощение, и, когда в следующий момент опустил глаза, в его чашке уже было что-то налито.
— Я-то думал, что эти традиции исчезли вместе с английскими колонизаторами.
— Таиланд никогда не был колонией, — улыбнулась она. — Ни английской, ни французской, в отличие от соседних стран. И тайцы страшно гордятся этим. Слишком гордятся, на мой взгляд. Немного английского влияния еще никому не помешало.
Харри достал блокнот и спросил, не мог ли посол оказаться замешанным в какой-нибудь афере.
— Афере, инспектор?
Он кратко пояснил, что он понимает под аферой и что более семидесяти процентов совершенных убийств связано с тем, что жертва занималась чем-то незаконным.
— Незаконным? Мольнес? — Она замотала головой. — Он не такой… не был таким.
— Вы не знаете, враги у него были?
— Даже представить себе не могу. Почему вы спрашиваете? А может, это никакое не политическое убийство?
