Гурову очень хотелось бы расспросить об этом господина Бардина лично, но по некоторым соображениям он решил отложить расспросы. Он чувствовал, что банкир еще не созрел. К тому же имелись еще обстоятельства, требующие пристального внимания. Так, до сих пор было до конца не ясно, какое имели отношение к делу Вельяминов и его дружок Сергеев, и кто такие те проворные ребята, которые раскатывали в актерской тачке по местам, так сказать, «боевой славы», и была ли в ту злосчастную ночь еще одна лодка, и если была, то куда она в конце концов делась?.. И еще – что за люди приезжали в село Демино накануне нападения и пили водку в доме все того же электрика Сергеева? Гуров очень надеялся, что на последний вопрос криминалисты все-таки сумеют ответить – отпечатки пальцев, добытые Крячко с нарушением процессуальных норм, изучались в лаборатории, и через день-другой должны появиться результаты.
– Ты спишь, Лева? – Голос Крячко вырвал его из раздумий. – Просыпайся. Сворачиваем на Демино. За бортом безветренно, сухо, температура воздуха двадцать градусов по шкале Цельсия…
– Сам вижу, что двадцать, – проворчал Гуров. – И, между прочим, я и не думал спать, полковник! Вот так создаются легенды. Я размышлял.
– Тоже иногда полезно, – наклонил голову Крячко. – А я бы на твоем месте все-таки поспал. Все равно ведь ничего не надумал?
– Не то чтобы совсем ничего, – ответил Гуров. – Но хотелось бы большего.
– Ну, даст бог, потянет нашего друга на родную землю, – заметил Крячко. – Если только не осядет он где-нибудь у дружков.
– С дружками у него, я думаю, проблемы, – покачал головой Гуров. – Вряд ли кому-то захочется сейчас иметь под боком такого психопата, да еще находящегося в розыске. Убраться из Москвы – лучший для него выход.
Впереди в лунном свете показались очертания крыш и силуэты деревьев. Два-три одиноких огонька помаргивали сквозь черную листву – Демино спало.
– Встань у поворота, – посоветовал Гуров. – Машину поближе к кустам, чтобы не так заметно было.
– Слушаюсь, босс! – весело ответил Крячко.
Он съехал на обочину и заглушил мотор. Капот машины с шелестом ткнулся в придорожные кусты. Оперативники вышли.
Ночью все здесь выглядело совсем иначе. Блеск луны придавал пейзажу какой-то тревожный призрачный оттенок. Звенели сверчки. Со стороны реки доносился слабый плеск воды и шорох ив. Берег тонул во тьме.
Гуров и Крячко молча дошагали до крайнего дома. Сейчас он казался особенно запущенным и заброшенным. Черные окна отсвечивали неестественным серебристым сиянием, точно слюдяные. Гуров и Крячко остановились у забора в тени раскидистого дерева.
– Давай сначала осмотрим все снаружи – освещение позволяет. Когда ты последний раз входил в дом, он ведь был на замке, верно?
– Само собой, – сказал Крячко. – Я его открыл и даже закрыл. Все в ажуре.
– Значит, если замок на месте…
– То птичка далеко.
– Совсем не обязательно. Поэтому я и говорю, что нужно внимательно все осмотреть.
Они вошли во двор и крадучись приблизились к дому. В темных окнах отражалась луна. На входной двери висел замок. Гуров и Крячко переглянулись и стали с двух сторон обходить дом.
Неожиданно Крячко наткнулся на лестницу, прислоненную к задней стене. Ему показалось, что два дня назад он ее не видел. Впрочем, он был не вполне уверен, поэтому не стал прежде времени беспокоить Гурова. Задрав голову, он посмотрел наверх.
Лестница вела на чердак. Чердачный лаз был приоткрыт. Крячко подумал и полез наверх. Старая лестница прогибалась и потрескивала под его весом. Опасаясь сорваться, он не слишком внимательно смотрел по сторонам, надеясь осмотреться, когда достигнет цели. И, как часто бывает, чрезмерная сосредоточенность нисколько ему не помогла. Неожиданно под ногой у него хрустнуло дерево, ступенька подломилась, и Крячко повис на руках, с грохотом ткнувшись коленом в стену.
В ночной тишине это прозвучало как удар грома. И одновременно в доме тоже что-то грохнуло и заметалось. Крячко услышал, как бежит к нему Гуров, и попытался подтянуться, чтобы закрепить ногу на уцелевшей ступеньке. Но в этот момент дверца, ведущая на чердак, распахнулась, и оттуда на Крячко выпала широкая раскоряченная тень, похожая на огромного паука. Гнилая лестница не выдержала такого напора, переломилась пополам, и Крячко вместе с напавшим на него чудовищем полетел вниз.
– Хороши! – с отвращением сказал генерал Орлов, когда Гуров и Крячко явились наутро к нему в кабинет. – Самодеятельная артистическая бригада Министерства внутренних дел на гастролях! Что это вы удумали? Кого решили удивить – меня? Поздравляю, у вас это получилось. И что дальше?
Голос генерала напоминал бормотание просыпающегося вулкана. Он мрачно рассматривал оперативников, но в глазах его не было и капли удивления. Он был раздосадован до последней степени. Да и было чем – выглядели оба, мягко говоря, неважно. Левая щека у Гурова была заклеена полоской пластыря. Лицо болезненно бледно. Крячко цвет лица не потерял, зато разукрасился, как карнавальный индеец, – он был весь в синяках и ссадинах, хромал на обе ноги, а одно ухо у него распухло и сделалось свекольного цвета. Из-за этого он все время старался повернуться к собеседнику так, чтобы ухо поменьше бросалось в глаза.
– Никого мы не собирались удивлять, Петр! – примирительно сказал Гуров. – Ты же нас знаешь. Просто в последний момент мы вдруг подумали, что неплохо было бы проверить берлогу Сергеева…
– Я понимаю! Я все понимаю! – грозно прорычал Орлов. – Прежде всего я понимаю, что два солидных человека, оба полковники, между прочим, сделали глупость, которую даже стажеру простить нельзя! Одного чуть не подстрелили, как куропатку, а другой вообще чуть шею не сломал – с лестницы, видишь ли, свалился! Может быть, с вами на операцию теперь сиделку отправлять, чтобы за штаны вас придерживала, раз уж свои руки-ноги вас не слушаются?
Это был, конечно, перебор – в действительности все было совсем иначе, и если бы не те самые руки-ноги, которые Гурову и Крячко на самом деле служили верой и правдой, ночь могла закончиться трагедией.
Можно было сказать, что Крячко спасло чудо, но помогли и собственные сноровка и чутье на опасность, выработанные с годами до автоматизма. Еще в падении он инстинктивно обеими ногами оттолкнул от себя повисшего на нем человека, и уже в последний момент, когда они разъединились, Крячко успел заметить блеснувшее в лунном свете лезвие ножа. Если бы он не успел вывернуться, нож торчал бы в его боку.
Но за все хорошее в жизни приходится платить. Упал Крячко крайне неудачно, ободрав лицо и руки о какие-то доски, подвернув ногу и ударившись головой об угол дома. Пока он валялся в траве, не в силах сообразить, звезды или искры мельтешат у него в глазах, его противник уже пришел в себя, вскочил на ноги и вместо ножа выхватил из-за пазухи пистолет. Но, к счастью, Гуров уже был на месте.
Пуля задела ему щеку – будто по голове со всего маху приложились тяжелым раскаленным прутом. Весь мир вокруг Гурова наполнился звоном и гулом, точно он попал в какой-нибудь литейный цех. Но он все-таки успел нажать на спусковой крючок – выстрел совершенно потерялся в гуле – и увидеть, как тень впереди рухнула ничком в траву. Только тогда Гуров позволил себе присесть на сырую землю и переждать, пока перестанет звенеть в голове и пройдет вязкая обморочная тошнота.
Минут через десять они с Крячко кое-как сумели прийти в себя и поздравить друг друга с благополучным исходом. Оба были немного смущены и пытались скрыть свою досаду за черным юмором, которому отдали дань в полной мере, когда дар речи к ним вернулся. Им все-таки повезло.
– Судьба на стороне сильных, – высказался по этому поводу Крячко.
– Скорее уж дуракам везет, – заметил на это Гуров. – На сильных мы с тобой сейчас меньше всего похожи. Больше на пацанов, которые залезли в чужой сад и едва ушли от злой собаки. Конечно, посторонним знать об этом совсем не обязательно, поэтому будем развивать твою версию – про сильных мужчин…
Среди бурьяна они нашли бездыханное тело высокого человека – даже при лунном свете было с первого взгляда ясно, что это тот самый человек, в котором они подозревали Петьку Сергеева. Эту версию подтверждал и замусоленный паспорт, который они нашли в кармане убитого. Еще при Сергееве была довольно внушительная сумма денег, черные пластмассовые очки, мягкая кобура на ремнях, закрепленная под пиджаком, и мобильный телефон. На него Гуров возлагал особенно большие надежды, о чем и поведал на следующий день генералу.
Он сказал это после того, как Орлов, заканчивая разнос, уничтожающе констатировал:
– А главное, ради чего вы устроили все это родео? Ради того, чтобы угробить возможного и единственного свидетеля? Не знаю, как мы теперь будем оправдываться в прокуратуре… Мол, ребятам захотелось ночью пострелять…
