Ознакомительная версия.
Майор ржал, как сивый мерин, смахивая слезы.
— Что смешного? — буркнул Ковригин.
— Ты поменьше видик смотри, — посоветовал Шериф, постанывая со смеху и крутя головой, словно ей непрочно сиделось на шее. — Шарапов ты мой недоделанный! Впечатлительная натура… Книжек про милицию в детстве начитался?
— Что смешного? — повторил недружелюбно Ковригин, сожалея, что пришел. — Вы бы лучше проверили, откуда чек? Вдруг ниточка потянется. Чем так отмахиваться…
— Слушай, умник! — повысил голос майор. — Ты меня не учи, что надо делать! Я, слава богу, пятнадцать лет… Да! И если бы я всякую бумажку, мусор всякий подбирал!.. — Майор сделал паузу и постучал себя по лбу указательным пальцем. — Я бы на пенсию младшим лейтенантом вышел, понял, Ковригин?
В кабинет по делу заглянул усатый тип с широкой красной рожей, прислушался с интересом, кого это Шериф распекает, за что? Любопытно…
— Полюбуйся, Петрович, — предложил ему Ширяев, тыча на свой стол, где лежали чек и пачка от сигарет. — Предлагает мне по этой пачке и чеку найти того, кто ее купил. В Москве!..
Петрович посмотрел на Ковригина, хмыкнул в усы, но ничего не ответил.
— Ну, ясно, — Ковригин поднялся, широкой лапой смел со стола в карман оказавшиеся ненужными улики. — Ясно! — повторил он, хотя на самом деле ничего ясного в этом деле не видел. Наоборот, усложнялось все, запутывалось… — Извиняюсь за беспокойство!
Сдерживаясь, чтобы со всей силы не грохнуть дверью кабинета (а неплохо было бы выразить свое мнение по поводу его владельца!), Ковригин вышел в коридор, сбежал по лестнице на первый этаж, бросил пропуск в окно дежурного и с облегчением оказался на улице.
— Тьфу! — в ярости плюнул он на землю под стендом с райотделовской стенгазетой «На страже». — Тьфу, сволочь! Только в душу харкнул.
С ненавистью пробежав глазами агитки против наркомании и фотографии под шапкой «Их разыскивает милиция», Ковригин пошагал прочь, не разбирая дороги, пока не оказался в суете привокзальной улочки. Навстречу ему медленно выплывал, разворачиваясь, с привокзальной площади красный автобус «Икарус». На лобовом стекле Ковригин автоматически прочитал табличку: «Москва».
Если бы Ширяев не поднял на смех его улики… Если бы майор притворился заинтересованным, пообещал присовокупить улики к делу, проверить их («проработать», как они там говорят на своем жаргоне!)… если бы все так — Ковригин успокоился бы и думать забыл и про чек, и про сигареты «Парламент», и даже нисколько бы не удивился и не огорчился, если б через месяц Ширяев ему сообщил, что поиски ни к чему не привели и ниточки не дали. Он бы понял!
Но вместо этого сволочь Ширяев выставил его на посмешище, как деревенского дурачка, который сам не знает, чего хочет.
При одном воспоминании о пережитом унижении Ковригина передернуло, словно током ударило.
— Шериф! — презрительно скривился он. — Тоже мне пуп земли! Лейтенантом на пенсию… Смотри, как бы твои майорские звезды с тебя не послетали!..
Впрочем, никакой конкретной угрозы майору Ширяеву его слова не таили. Нет, планы Ковригина распростирались далеко, и мелкая фигурка районного заместителя начальника на фоне этого размаха просто-таки растаяла в голубом тумане.
С Когтевым, а по армейской кличке Селедочкой (в профиль он и в самом деле напоминал рыбца, подцепленного за верхнюю губу на крючок) Ковригин не встречался и не перезванивался года три, хотя, казалось, пролетело всего два месяца. Теперь, неторопливо проходя знакомым маршрутом через рынок «Динамо», Ковригин корил себя, что не умеет поддерживать с людьми связи. Через столько лет, думал он, неудобно сваливаться ни с того ни с сего как снег на голову, да еще с проблемами и просьбами… Да и кто знает, как теперь у Селедочки обстоят дела? Может, прогорел… Может, запил… Может, вообще в Америку укатил… Все может быть. В наше время, да под давлением обстоятельств, человек за два-три года так может перемениться — мать родная не узнает.
«Да, неловко, — пилил себя Ковригин, — хоть бы с Новым годом его поздравил или с днем рождения… Даже не помню, какого числа у него день рождения. В конце апреля, кажется… А ведь сколько лет знакомы!»
Он прикинул в уме и сам ужаснулся, такая внушительная цифра получилась. Был бы он женат столько лет, уже серебряную свадьбу можно было справить.
И Ковригин решил, что не станет Селедочку донимать просьбами, скажет, будто оказался на «Динамо» случайно, шел мимо, забежал на минутку поздороваться…
«А там видно будет», — подумал он.
Вот и то место, где в последний раз стояли в ряд три киоска Когтева. Ковригин притормозил и повертел головой по сторонам, не ориентируясь на местности. По всем приметам место было то, однако киосков Селедочки на прежнем месте на наблюдалось, это факт. Вместо них стояли в ряд белые пластиковые избушки под красной металлочерепичной крышей, с широкими тонированными витринами, в которых россыпью сверкали часы в черных бархатных гнездах, свисали кожаные ремни, галстуки, платки, кожаные мужские сумочки, зажигалки в вертящейся пирамидке, туфли и полуботинки на металлических штырях… Стояли в окнах избушек черные, как смола, мужские манекены с маленькими немужскими головами, в замшевых жилетках и ковбойских кожаных шляпах, надвинутых залихватски на одно ухо, с кокетливо повязанными шейными платками…
При виде этого добра у Ковригина невольно глаза разбежались, он на мгновение даже забыл, за чем шел. Затем вошел в магазинчик, стоявший прямехонько на месте бывшего Селедочкиного киоска, и, запинаясь, с трудом подбирая нужные слова, без всякой надежды поинтересовался у продавца, как ему найти предпринимателя Когтева… киоски… года три назад…
— Виктора Семеновича? — переспросил продавец и скрылся за шторкой.
Ковригин даже охнул от изумления, когда через минуту ему навстречу из-за шторки вышел Селедочка собственной персоной — потолстевший, слегка полысевший на макушке и вследствие этого со светлыми волосами, зачесанными торчком назад, под Элвиса Пресли, и для полноты имиджа — с длинными полубаками на круглых розовых щеках.
Вид у него был процветающий, что Ковригин понял с первого взгляда, но смешной, и Ковригин расхохотался:
— Селедочка! Ты ли это?
— Хо-хо! Корж! — по-армейски воскликнул тот, раскрывая широкие, пахнущие дорогой туалетной водой дружеские объятия. — Сколько лет, сколько зим! Хоть бы позвонил сначала, балда, я же не все время на месте, мотаюсь по городу! — сказал он, похлопывая Ковригина по спине зажатым в руке сотовиком.
— А ты, смотрю, поднялся, — восхищенно сказал Ковригин, обводя глазами и друга, и магазин. — Посолиднел! Пузо отрастил!
Селедочка живо втянул живот, так что кожаный черный жилетик, сидевший на нем в обтяжку, обвис.
— Но, но, попрошу без намеков! Ты прямо как моя старуха. Не пузо, а комок нервов!
Он жестом пригласил Ковригина пройти в подсобку, тесно заставленную коробками, но уютную от запаха молотого кофе, доносящегося из электрокофеварки.
— Надолго? В гости заедешь? А ведь я уже дедом стал, во! — похвастал Селедочка, демонстрируя Ковригину полароидное фото пупса неопределенного пола, в батистовом голубом чепце с пышными оборками на затылке, отчего вид у пупса был боевой, как у предводителя индейцев.
— Девочка? — наобум спросил Ковригин.
— Пацан! Внук!
— Поздравляю. Сколько уже?
— Три месяца. Пять кило. Богатырь!
— Есть в кого…
Узнав, что Ковригин спешит и что в Москве он в некотором смысле проездом, Селедочка отложил на пару часов свои дела, чтобы поговорить со старым другом.
Они давно переместились из подсобки под тент соседней шашлычной, в окошке которой красовалась душевная записка: «Имеется холодное пивочко». За столиком, где им никто не мешал, под цыпленка-гриль, обильно политого цыганским соусом, за кружкой холодного пива друзья прокалякали «за жизнь» больше двух часов.
Ковригин постепенно, не сразу выкладывая, что у него на уме, посвятил Селедочку в планы своих детективных изысканий. Чтобы не отвлекаться от предыдущей версии (что, мол, на Динамо попал случайно и проездом), Ковригин наплел, будто приехал в Москву повидать того самого Грязнова, с которым нежданно-негаданно свела его судьба, и посоветоваться с ним насчет товарного чека, найденного им в лесу.
Селедочка проявил к рассказу живейший интерес. Новость про ограбление его расстроила, но не удивила — в Москве грабят каждый день, это уже дело привычное! Потряс Селедочку факт знакомства Ковригина с крупной милицейской фигурой. Такое знакомство, по мнению Селедочки, следовало всячески упрочить и закрепить. Он даже прикинул в уме, что теперь, если, не дай бог, с ним что-то случится, можно будет через Ковригина выйти на этого Грязнова и заручиться его поддержкой. А что? Очень даже полезное знакомство…
Ознакомительная версия.
