– Что вы имеете в виду, черт побери? – прорычал он, придя в себя. – Это превышение служебных полномочий!
– То, что Симмель имел обыкновение бегать к проституткам, общеизвестный факт, – спокойно продолжил Ван Вейтерен. – Меня интересует, можете ли вы назвать их имена.
– Оставьте меня в покое…
– Ну уж нет. Пока нет. Сядьте и отвечайте на мои вопросы. К вашему сведению, идет расследование убийства, и я могу смело забрать вас в участок, если у меня появится такое желание. Не горячитесь, господин адвокат! Угрозы – это не ко мне.
Эуген Клингфорт замер. Его подбородки по-прежнему лежали на груди. «Он похож на больного моржа», – подумал Ван Вейтерен.
– Смотрите, пепел сыплется на ковер, – сказал он, смягчив голос. – Ну? Имена женщин.
– Я не… не имею никакого отношения к этой стороне жизни Симмеля, – проговорил адвокат, усаживаясь в кресло. – Он наверняка навещал кого-нибудь из… обычных… иногда. Уверен, что господин полицмейстер знает их всех поименно.
– Мне нужны те, которые неизвестны полиции, – возразил Ван Вейтерен. – У вас прочный брак, господин Клингфорт. Жена, дети, вилла… разве вы не понимаете, что я могу создать вам неприятности, если вы будете упорствовать?
Адвокат порылся в ящике письменного стола. Вытащил листок бумаги, что-то начеркал на нем и придвинул Ван Вейтерену.
– Но я могу гарантировать, что все это не имеет ни малейшего отношения к убийству… – он вытер каплю пота на виске, – ни малейшего.
«А я и не думал, что имеет, – подумал Ван Вейтерен, выходя на улицу. – Просто сторожевой собаке нужно напоминать о том, что она собака».
– Ну что, ты сегодня трезвый? – спросил Баусен и уселся, поставив поднос с кофе на стол.
– По понедельникам я всегда трезвый, – ответил Перховенс. – У меня ведь работа.
– Собирать тележки на парковке?
– Именно. Но в такие времена приходится браться за то, что дают.
Баусен протянул ему пачку сигарет, и Перховенс вытащил одну:
– Кофе и сигареты… Я всегда говорил, что с властью надо дружить.
– А не придумал ли ты всю эту историю, чтобы выгадать себе… кое-какие льготы? – проговорил Баусен и наклонился вперед, упираясь ладонями в стол.
Перховенс вздрогнул и занервничал:
– Нет-нет, разрази меня гром, господин комиссар! Мне бы и в голову не пришло лгать полиции! Я видел его так же отчетливо, как сейчас вижу вас, господин комиссар… шел от «Клармана»… в смысле, я сам… посидели там с Ваутерсом и Эгоном Шмидтом, если вы их, конечно, знаете, господин комиссар…
Баусен кивнул:
– Рассказывай, что же ты видел.
– …шел мимо книжного магазина, в смысле, по пути домой. Я живу в Пампасах, если комиссар знает…
– Знаю, – сказал Баусен.
– …и вот поворачиваю я за угол, выхожу, стало быть, на Хойстрат… я, конечно, шел по левой стороне… и вижу фигуру, которая спешит вниз по лестнице. Он шел со стороны… ну да, со стороны «Голубого фрегата»… и очень торопился…
– Торопился?
– Ну да, он почти бежал вниз по лестнице…
– Опиши его! – велел Баусен.
– Ну, все произошло очень быстро… На нем были такой легкий плащ, немного развевавшийся при ходьбе, и шляпа, стало быть, с широкими полями и натянута так низко, что ни хрена не было видно… простите… я имел в виду, лица не было видно.
– Какого цвета плащ?
– Цвета? Коричневый или темно-синий… во всяком случае, довольно темный.
– А шляпа?
– Еще темнее… но не черная. Надо сказать, он прошел мимо меня очень быстро, да я тогда и не задумывался особо над этим… пока Кован не рассказал мне, что кто-то дал по башке Симмелю.
– Кован?
– Ковальский… Радон Ковальский, мой сосед снизу. Потрясающая личность!
– Когда ты узнал о случившемся?
– Когда узнал? Кажется, на следующий день… ну да, похоже на то… ближе к вечеру. Мы столкнулись с ним на лестнице, и он мне сообщил. «Ты слышал, что Палач зарубил Эрнста Симмеля?» – он так сказал.
– Однако ты пришел с заявлением в полицию только вчера. Почему? – строго проговорил Баусен.
Перховенс замолчал и уставился в чашку с кофе.
– Ну… это самое… я… – пробормотал он. – Не знаю… почему. Подумал, что все это вряд ли имеет значение… кроме того, я же был немного под мухой, но потом, как услышал по радио…
– Сколько ты выпил в тот вечер?
– Трудно сказать, – задумчиво проговорил Перховенс. – Трудно сказать. Я ведь просидел в баре несколько часов, так что немало… И потом… у Ваутерса была с собой заначка…
– Понятно, – кивнул Баусен. – А ты не узнал бы этого человека, если бы снова встретил?
Перховенс пожал плечами.
– Кстати, как он выглядел? Высокий или низенький? Толстый или стройный?
– Ой, нет, этого я не успел разглядеть. Нечто среднее, как мне показалось. Нет-нет, я бы его не узнал…
Баусен снова кивнул и спросил:
– А шляпу и плащ? Тоже бы не узнал?
Перховенс заколебался и получил еще одну сигарету.
– Спасибо, – пробормотал он. – Нет… точно могу сказать, не узнал бы.
Баусен вздохнул и поднялся, провожая Перховенса. «Во всяком случае, парень не дурак, и понимает, что это определенный риск, – подумал он. – В смысле, быть единственным свидетелем, который своими глазами видел Палача».
– Мария Зельник? – спросила Беата Мёрк.
Женщина, полулежащая на красном диване, была на несколько лет моложе ее, и это вызвало двойственное чувство. С одной стороны, в Беате пробудилось нечто похожее на материнский инстинкт, но с другой – приходилось сдерживать желание развернуться и уйти: слишком сильно было отвращение.
Враждебность, кажется, была взаимной. Мария Зельник демонстративно положила ногу на ногу так, чтобы коротенькая кожаная юбчонка задралась как можно выше. Она курила и рассматривала свои ногти.
– Я хотела задать несколько вопросов…
– Пожалуйста.
– Вы занимаетесь проституцией?
– Среди прочего, да…
– А чем еще?
Ответа не последовало.
– Расскажите, пожалуйста, об Эрнсте Симмеле. Он ведь был одним из ваших клиентов, не так ли?
– Что вы хотите узнать?
– Интерес для следствия представляют всякие сведения. Например, в течение какого периода вы с ним… общались?
– Полгода примерно… с тех пор, как он вернулся.
– Как часто?
– Не очень. Раз в месяц, а то и реже… он чаще бегал к Кате.
– Кате Симоне?
– Да.
– Мы знаем… инспектор Кропке уже беседовал с ней.
– Я в курсе.
Она загасила сигарету в пепельнице и тут же закурила новую. «Какая гадость!» – подумала Беата Мёрк.
– Каким он был?
– Симмель? Как все толстосумы.
Беата нарисовала в своем блокноте толстый кошелек.
– Как он обычно связывался с вами?
Мария Зельник на мгновение задумалась.
– Обычно в тот же день. Никогда заранее не договаривался… звонил из кабака и спрашивал, можно ли зайти.
– А вы отвечали, что можно?
– Иногда – да.
Беата Мёрк мучительно искала, что бы еще такое спросить. Осознание, что на этот раз к допросу следовало подготовиться более тщательно, пришло слишком поздно.
– Когда вы видели его в последний раз?
– Примерно за неделю до смерти.
– Каким он вам показался?
– Как обычно… похотлив, но быстро сгорает.
К своему ужасу, Беата почувствовала, что краснеет.
– Он имел обыкновение что-нибудь рассказывать вам?
– В смысле?
– Ну, о своей жизни… о семье, например. О своей жене…
– Никогда.
– Вы не спрашивали?
– С какой стати?
– И он… исправно платил?
Какой идиотский вопрос! Наверное, пора уходить, пока она не наломала дров…
– Естественно, платил. – Мария Зельник посмотрела на нее с насмешкой.
Беата с трудом взяла себя в руки:
– Вы не заметили ничего необычного? Чего-нибудь, что… могло бы иметь отношение к убийству? О чем нам необходимо знать?
– Например?
– Не знаю, – призналась Беата Мёрк. – Сколько ты берешь? – вырвалось вдруг у нее.
– По-разному.
– От чего это зависит?
– От того, как трахаться, само собой. Есть несколько вариантов, хотя, возможно, вы не очень в курсе, инспектор… кроме того, я работаю только с мужчинами.
«Ах ты говнючка! Радуйся, что я не наслала на тебя Баусена!»
Некоторое время Беата Мёрк сидела, пытаясь придумать еще какие-нибудь вопросы, которые можно было бы задать этой нахалке, но на ум ничего не шло.
– Спасибо за интересную беседу, – сказала она, поднимаясь. – Исключительно интересную. Не будь я при исполнении, меня, вероятно, вырвало бы на этот синтетический ковер.
Тем самым она, по ее собственному мнению, хотя бы частично восстановила порядок вещей.
13В среду он позволил себе поспать подольше. Мог позволить себе такое удовольствие. Прошла неделя с тех пор, как он поставил точку в жизни Эрнста Симмеля, и пока ничего не указывало на то, что полиция взяла след. Абсолютно ничего.
Впрочем, примерно этого он и ожидал. Что с первыми двумя он справится без особых проблем, об этом он знал с самого начала. Однако с третьим ситуация приняла совсем иной оборот. Теперь все уже поняли, о чем речь. Это не однократное нападение, как они думали до убийства Эггерса. И жертва выбрана не наобум… действует человек, у которого в списке несколько имен.
